Неповторимое. Книга 2 - Валентин Варенников

— Я подумал: ну, куда ты сейчас поедешь в отпуск? Путевка кончается. В сентябре — октябре надо хорошо подготовиться к зиме. А там — подводить итоги за год, потом проведение сборов. Да и новый учебный год надо начать организованно. Кстати, в округ вместо Михаила Петровича Казакова приехал новый первый заместитель командующего округа — генерал-полковник Сергей Леонидович Соколов. Он, конечно, начнет объезжать войска, знакомиться. Хорошо, если командир дивизии будет на месте. Надо позвонить своим в Гурзуф и рассказать: так, мол, и так.

Я понял, что главное — это возможный приезд Соколова. А остальное — от лукавого. О каких итогах может идти речь, если только что проинспектирована вся дивизия? Это командирам частей самостоятельно надо проверить те подразделения, которые не подвергались общей проверке. Разгадав замысел командарма, я ответил:

— Мне все понятно.

— Что понятно?

— Что надо позвонить в Гурзуф и дать команду, чтобы по истечении срока путевки ехали домой.

— Ну да! Они приедут, и ты с ними в Кандалакше недельку отдохнешь.

Это уже было смешно, и я, конечно, не выдержав, расхохотался.

— Ты чего смеешься?

— Да как можно командиру дивизии отдыхать, находясь в дивизии? Я уверен, что вы сами в это не верите. Товарищ командующий, все будет нормально. Не беспокойтесь.

Позже мы не раз вспоминали с Виктором Георгиевичем его категорическое решение — направлять командиров дивизии в отпуск только летом (ведь служба в Заполярье), и только с семьей, и только в санаторий, и только на море. Кстати, предметом наших воспоминаний был не только этот случай, но и многое другое, но уже более позднего периода.

Осенью этого 1964 года, когда уже выпало довольно много снега и стоял приличный мороз, к нам приехал Сергей Леонидович Соколов. Поезд приходил только ночью. Я встретил его, разместил, а утром после завтрака он начал знакомиться с Кандалакшским гарнизоном.

Кстати, в составе его команды был офицер-оператор, с которым я служил на фронте в одной части — 100-м Гвардейском стрелковом полку. Это был полковник Аношкин Виктор Иванович. Умный, толковый офицер. Рвался в войска, но его из штаба не отпускали — тянет! Ну, и пускай тянет. А ведь мог бы отлично командовать дивизией.

К нам Аношкин приехал с высокой температурой, и его сразу с поезда увезли в госпиталь. А у него был документ, подписанный командующим войсками округа дивизии по тревоге. Поэтому генерал-полковник Соколов два дня все «изучал» гарнизоны дивизии, а я все хожу с ним и думаю — когда же будет главное (т. е. подъем по тревоге). В то время мне, конечно, было не известно, почему генерал задерживает. Но вот на третий день болезни В. Аношкин вышел из госпиталя.

Генерал-полковник Соколов после очередного утреннего просмотра частей Кандалакшского гарнизона вместе со мной приблизительно в 11 часов пришел в штаб, поднялся ко мне в кабинет, а его офицеры разошлись по частям, что меня насторожило. Я предупредил начальника штаба о возможных действиях. По просьбе Соколова мы сели за стол, и я развернул карту дислокации частей дивизии.

Аккуратно доложил расположение дивизии. Затем он вдруг предъявил удостоверение на право подъема дивизии (дивизию имел право поднять командующий войсками округа и выше), но из военных городков не выходить — ждать задачу. Я отдал распоряжение начальнику штаба и оперативному дежурному, обратив особое внимание на то, что части будут действовать по задаче, которую получат дополнительно, поэтому выйти только в пункты сбора.

Затем генерал, потребовав чистую карту местного района, быстро и умело набросал обстановку и сказал, что именно по ней мы и проведем командно-штабное учение. Так все и развивалось. Частям, после проверки их представителями округа, был дан отбой, и они занимались по своему расписанию. Штабы же частей со своими командирами были привлечены к этому учению. Точнее — к командно-штабной тренировке на местности. Будучи до прибытия к нам в округ начальником штаба Московского военного округа, Соколов, конечно, имел большие знания и богатый опыт в этой области. Поэтому и тренировка нам дала достаточную пользу и он, несомненно, достиг своей цели: увидел, кто есть кто. Но не обошлось и без накладок.

Ориентировочно в 14.00, уже находясь в поле, я предложил ему пообедать. Однако генерал сказал — попозже. Часа через два я еще раз предложил — он повторил то же самое. Я решил больше не навязываться с обедом, но начальнику штаба приказал, чтобы все были накормлены, естественно не прекращая боевой работы. Что касается меня, то я был уже закален Севером так, что в любом режиме жизни и работы чувствовал себя нормально, тем более в поле. Зимой, чтобы заморить червячка, два-три крутых комочка снега проглотишь и — прекрасно. А если еще представишь, что это был не снег, а «пломбир», то уже и сыт. У нас в Заполярье снег был не просто стерильный, но еще и ароматный. А летом и осенью полно грибов, хоть коси, да различных ягод. Особенно много черники, морошки, голубики, клюквы, а брусника и зимой не опадает. Районами попадаются малинники.

Вот и сейчас: коль обед откладывается на неопределенное время, я скомкал снежок в комочки и периодически подбрасываю их себе в рот. Вот уже и голова лучше работает. Еще Суворов нам завещал: «Держи голову в холоде, живот — в голоде, а ноги — в тепле». В общем, штабная тренировка продвигалась вперед. Словоохотливым генерал не был. Командующий войсками округа Казаков вообще молчал. Ну, а этот периодически, не торопясь, задавал вопросы. Ему отвечали. Но он, как правило, своего отношения к этим ответам не высказывал, видно, резервировал для разбора.

Я невольно сравнивал: когда приезжал командарм Куликов, а до него — Лосик, то все имели возможность наговориться всласть. Но у каждого начальника свои методы. Нравится тебе или нет — изволь учитывать эти обстоятельства. Служба есть служба. Но все это не означало, что надо подстраиваться под начальника. Отнюдь! Принимая во внимание все его особенности, следует высказывать только свое мнение и по обстановке, тем более если требуется доложить решение. А уж коли объявил его — добейся, чтобы оно было выполнено. Так воспитывались и подчиненные, особенно командиры полков. Мало того, они знали, что если доложил решение, а оно было воспринято молча, то надо действовать без оглядки и никогда не допытываться: «Вы утверждаете или у вас есть вопросы, замечания?» Нет! Только вперед! Тактические учения, как и бой, — это не академический курс, где можно дискутировать: правым флангом наносить главный удар или левым. Решение принято, объявлено — значит, всё должно быть поставлено на всестороннее его обеспечение и проведение в жизнь.

Приблизительно так мы действовали и на этот раз. Особых замечаний не получили. Где-то часов в 20.00 генерал сказал: «Вот теперь можно и пообедать». А мы, «наступая», не дошли до Аллакурти километров 20–30. Нам принесли в автобус еду. Мы молча, но с аппетитом поели, попили чайку. Затем в штабном автобусе разобрали сложившуюся обстановку и генерал объявил «отбой».

Приблизительно через час собрались командиры частей и начальники штабов. В течение часа генерал провел разбор. Отметил в лучшую сторону командиров полков Прокудина и Крапивина, а также похвалил штаб дивизии во главе с Дубиным. Поставил задачи.

Ночью мы вернулись в Кандалакшу, и в эту же ночь генерал-полковник Сергей Леонидович Соколов уехал в 131-ю мотострелковую дивизию в Мурманск. Провожая группу на вокзале и прохаживаясь в ожидании поезда, я почувствовал, что генерал уже стал менее официален, «ледок» подтаял и повеяло «миром». Хотя и «войны» не было. Но официоз был.

Проводив руководство, занялись своими житейскими делами. Утром я еще не успел собраться с мыслями, чтобы звонить в Петрозаводск, как Куликов сам оттуда вышел на меня: «Ну, как?» Доложил — как! Все подробности, естественно, выложил. Командарм помолчал, а затем неопределенно сказал: «Понятно…»

Не прошло и месяца, командарм снова звонит:

— Слушай, надо организовать охоту на оленя. Это же красота — северный олень!

Я про себя подумал: командарм вроде не охотник и никогда даже не проявлял интереса к этой области, а тут — на тебе!

— А кто будет охотиться? — спрашиваю.

— Да какая разница кто? Надо.

— Дело в том, что, во-первых, сейчас уже очень короткий день — светлого времени всего шесть-семь часов; во-вторых, если это на вашем уровне, то я предложу лучше охоту на лося — это наверняка; в-третьих, если речь идет именно и обязательно об олене, то надо отыскивать стада, а это не так просто.

— Я тебе позвоню через час.

Разговор происходил утром во вторник. Действительно, через час звонит:

— Приедут на оленя командующий войсками округа Казаков, первый его заместитель Соколов и, разумеется, я.

— На какой день готовить?