Неповторимое. Книга 2 - Валентин Варенников

Когда он это «ляпнул», я понял, что командир несколько обнаглел и надо его в удобный момент одернуть. У Крапивина это бывало: как только хорошо получается, он тут же отрывается от земли и витает в облаках. А в итоге может сесть в лужу. Надо было срочно поправить. Гляжу на генерал-полковника. Вроде все нормально. Но члены комиссии хихикают. Конечно, они «засекли» эту выходку.

Полк прошел второй раз так же четко, как и первый, и вышел в исходное положение. Командир полка, чеканя шаг, подошел к трибуне и, обращаясь к генералу, спросил разрешения унести знамя и приготовиться к прохождению с песней. Генерал разрешил. Прошла церемония уноса знамени. Это тоже интересный и торжественный акт, и прошел он достойно. Тогда командир полка еще раз подошел к трибуне и спросил разрешения у Казакова, чтобы после прохождения всех подразделений с песней спеть всем полком. И это разрешил генерал. В этот момент я подошел к Крапивину:

— Товарищ Крапивин, ну, к чему эта выходка: «На отличную оценку?» Ведь так можно все сломать.

— Вырвалось, товарищ командир, вырвалось. Я сам жалею.

— Следите за собой и за остальными офицерами. Все должно быть только по Уставу.

— Есть. Все будет нормально.

Успокоившись, я отправился на трибуну. Генерал поинтересовался — какие даны указания. Я вынужден был сказать, что командир полка обязан уложиться в то время, которое установлено расписанием проверки для строевого смотра, так как дальше идут следующие занятия. Другого выхода у меня не было. Да это и не принципиально. Как выяснилось дальше, генерала интересовала песня, которую будут петь всем полком, и он думал, что я на эту тему говорил с командиром полка. Однако сказал, обращаясь ко мне:

— Даже если вы знаете, какую они исполнят песню, — не говорите нам. Пусть это будет неожиданностью. Но то, что они поют даже полком, — это здорово.

— Докладываю: все части дивизии практикуют исполнение двух-трех песен в составе части. Каждая рота и батарея имеет «свои» песни. И сегодня они пройдут, не повторяя друг друга.

Действительно, во всех частях нашла применение такая методика. Мы ее «обкатали» еще на Рыбачьем. А здесь тем более надо было ею пользоваться. Это хорошо сплачивает подразделение и часть в целом. В полках, где имеются по штату музыкантские взводы, т. е. оркестры, проще. За каждым оркестрантом закрепляется одна-две роты, и он с ними занимается вместе с офицером или со старшиной роты. Но там, где нет оркестра, мы их создавали за счет спецподразделений — небольшие, но необходимые для жизни части. У Крапивина был огромный, прекрасно сыгранный оркестр. Почти половина его состава были воспитанниками — это мальчики школьного возраста, которые приобретали в оркестре профессию музыканта, находились на полном государственном обеспечении, а после обеда, во вторую смену ходили в школу.

Началось прохождение. В подавляющем большинстве рот и батарей были свои запевалы. А где их не было — становился в строй кто-нибудь из оркестра. Все оркестранты имели чудесные голоса.

Подразделения прошли с песней, как будто пропели соловьи. Генерал смотрел на всех окружающих немного выпученными глазами и с высоко поднятыми от удивления бровями:

— Я просто не могу их оценить. Все подготовлены просто отлично.

Наконец полк построился в линию батальонных колонн, компактно, в центре его — оркестр. Задние подразделения были несколько приподняты, поскольку стояли на заснеженном пригорке. И это создавало впечатление некоторой театральности, к чему был склонен Крапивин (любил и умел это делать мастерски).

Командир полка тоже встал в строй. Дирижер занял свое место перед ним на небольшом пьедестале. Крапивин скомандовал: «Полк, на месте шагом марш!» И полк зашагал. Дирижер махнул своей палочкой — и оркестр грянул «Бородино». Затем в сопровождении оркестровой музыки запел полк. Если даже я, уже привыкший к этим эпизодам в нашей военной жизни, чувствовал душевный подъем и радовался за полк, то, уверен, такое же чувство охватило и всех остальных, тем более что они такое слышат редко или вообще не слышат. Полк пел, как огромный профессиональный хор, в два и три голоса. Со всеми музыкальными кульбитами, которые имеют место в «Бородино». Я радовался, а сам рассматривал лица рядом стоящих.

Все были заворожены. И это не моя фантазия. Действительно, все, не отрываясь, смотрели на полк и слушали проникновенные слова и чудесную бравурную мелодию. Нет слов — сильная песня. Но ведь ее надо и сильно исполнить! И полк справился с этой задачей блестяще. Когда умолкли голоса, фанфары и медные трубы, стало тихо, однако никто не шелохнулся. Это оцепенение продолжалось с минуту. Первое чувство и желание было поаплодировать. Но ведь это строевой смотр! Командир полка, смотрю, тоже не двигается. Я уже хотел было разрядить обстановку и сказать, что эта часть программы проверки закончена и после перерыва продолжим ее дальше, как вдруг генерал засуетился, поправил микрофон и что есть сил выдал всем нам на радость:

— Вы все молодцы, офицеры, сержанты и солдаты! От лица службы я объявляю полку благодарность!

А полк как один человек:

— Служим Советскому Союзу!

Вконец растроганный генерал махнул рукой, что можно было расценить по-всякому, и отправился к машине. Я и еще кто-то из комиссии — за ним. Нас догоняет Крапивин и приглашает на обед. Генерал пожал ему руку, поблагодарил, и я с ним уехал в Кандалакшу, а комиссия осталась продолжать проверку.

Ехали на двух «газиках». На первом — генерал и я (генерал сел впереди). На втором — адъютант генерала и полковник из комиссии. Вначале минут пять-семь молчали. Затем генерал заговорил:

— Подтянутый полк. А как командир полка? Давно командует полком?

Я понял, что генерал усёк ляп Крапивина и сейчас хотел бы уточнить свои мысли. Конечно, я начал расхваливать Валентина Ивановича Крапивина на все лады. И этого он действительно заслуживал. Полностью отдавался службе, командовал умело, и результаты в полку были хорошие. Новатор, личный состав его любит. Он живет в полку и живет только мыслями о полке. Командует три года. Никаких признаков, что он тяготится, нет, и уверен, что их не будет. Перспективный, достойный для выдвижения офицер.

— Мне показалось, что он иногда выскакивает из седла, — заметил генерал, а это означало, что речь идет о самовлюбленности, стремлении показать себя, обратить на себя внимание.

— Товарищ генерал, каждый офицер должен стремиться к самопожертвованию. Я лично не вижу в его действиях каких-либо пороков. Наоборот, он заслуживает внимания и уверен, что результаты проверки это подтвердят:

— Ну, и хорошо. Но умелый наездник всегда должен плотно сидеть в седле. Иначе расшибется.

Я промолчал, но понял, что обязан передать это Крапивину в назидание. Что в свое время и сделал. Генерал хоть и деликатно, но довольно прозрачно давал понять: не зарывайся!

В общем, проверка прошла нормально. По боевой и политической подготовке мы получили хорошую оценку. А по состоянию и содержанию техники — удовлетворительно. Поэтому и общей оценкой была «удочка». Но несколько частей, в том числе и полк Крап ивина, получили общую хорошую оценку.

Разбор проверки был ровный, без надрывов. Конечно, всем хотелось, чтобы дивизия получила четверку. Однако оценка была справедливой. Сам факт, что в большинстве частей не было современного, заводского типа, теплого пункта технического обслуживания, где можно было бы проводить не только профилактику, но и средние ремонты, уже говорил о многом. Но мы еще летом заложили во всех полках и в большинстве отдельных батальонов такие пункты. Здания фактически уже были готовы, однако не было оборудования. И я показывал комиссии эти помещения, что, несомненно, возымело значение для получения всей оснастки в течение декабря — января. Забросили нам и много запчастей. Разумеется, на техническом оснащении частей это сказалось решительным образом.

1964 год для нас ознаменовался большими событиями.

Первое — это убытие генерал-лейтенанта Олега Александровича Лосика на Дальний Восток в качестве первого заместителя командующего войсками ДВО (в последующем он будет командовать войсками этого округа). На должность командующего армией был назначен генерал-майор Виктор Георгиевич Куликов, а первым заместителем к нему — генерал-майор Бахметьев. По характеру и внутреннему содержанию Бахметьев и Ягленко очень похожи. Поэтому самому Куликову приходилось лично «вкалывать» капитально.

Буквально через несколько дней после своего назначения Виктор Георгиевич объехал войска армии уже в новом качестве. Побывал он и у нас в Кандалакше. Мы, конечно, его поздравили и пожелали успехов. Когда с ним остались вдвоем, Куликов говорит мне:

— Вот что, Валентин Иванович, я знаю, что на протяжении всех лет службы в Заполярье ты (он перешел уже на «ты» — все-таки командарм) никогда лично не ездил в отпуск летом. Теперь будешь каждое лето получать парную путевку на море и отдыхать так, как отдыхают многие.