Рейтинговые книги
Читем онлайн Держава (том второй) - Валерий Кормилицын

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 91 92 93 94 95 96 97 98 99 ... 110

Но она оказалась уже оставленной японцами.

— Лежи, Ванья, — это по–японовски так, и чеши пузо, — посмеивались нижние чины.

Однако генералы забеспокоились и призадумались — где же враг?

Штакельберг, пыхтя и отдуваясь, вместе со своим начальником штаба ежедневно взбирался на самую высокую сопку, дабы обозреть окрестности. К его удивлению, местность совершенно не соответствовала карте… Или наоборот.

«Хоть бы вон у той скалы японцев не было», — разглядывал в бинокль отвесные кряжи недалёкого горного массива.

Вот с него–то, когда русские подошли поближе, на их головы и низвергнулся плотный артиллерийский и пулемётный огонь.

Солдаты генерала Данилова, что хорошо показал себя под Ляояном, пытались вскарабкаться на неприступные откосы, но все их атаки японцы легко отбивали.

Как и положено русскому генералу, Данилов пошёл впереди своих войск, но был ранен в ногу. Приказав нести себя на носилках, вновь повёл солдат в атаку… Но необследованные охотниками и разведчиками горные кряжи оставались неприступными.

Русские стрелки, в отчаянии, даже колотили по ним прикладами, добравшись до подножия, но не умея подняться вверх.

Атака захлебнулась обильной кровью.

Постепенно русские войска сами стали переходить к обороне, отбиваясь от контратак противника.

Артиллерийская канонада не смолкала и ночью.

Дневная жара сменилась сильнейшей грозой, ослепляя солдат яркими вспышками молний.

1‑я рота 11‑го полка, прикрываясь, как говорится, рельефами местности, об окопах не шло и речи, отбивала атаки японцев.

— И ночью желтолицым не спится, — бурчал насквозь промокший Егорша. — Ну что за погода? То от духоты маешься, то ливни как из ведра хлыщут. И когда эта канитель закончится…

— Вот как, дядя Егорша, разобьёшь супостата, так и поедешь в Рубановку, — прицелившись, пальнул в сторону японцев Дришенко. — Да ещё ляояновская рана ноет, — вновь пальнул в сторону противника. — На кого Бог пошлёт. Пусть какой–нибудь нехристь тоже от раны мается, как и я.

— Да-а, Артёмка. Обороняться легшей намного, нежели наступать. Лежи себе, да постреливай в тёмну ночь, как в копеечку, — тоже выстрелил, заметив что–то подозрительное при вспышке молнии.

Вглядываясь во тьму, при всполохах грозы увидел бегущие в их сторону тени.

— Робяты. Кажись, незваные гости пожаловали, — не успел договорить, как с криком «банзай», на них обрушились японские солдаты.

— Ур–р–а, — устало и без энтузиазма, — закричал Зерендорф, выстрелив в подбежавший силуэт из револьвера.

Штык другого японца он отразить не успел…

Нападающего врага застрелил Аким.

— Гришка, ты чего? — обхватил руками держащегося за живот друга.

— Б–больно–о! — сползал тот на землю, выскальзывая из рук.

Рядом звучал мат, стоны и уханье.

Русские и японцы бились насмерть, изнемогая от навалившейся на душу чёрным гранитом, тяжёлой ненависти.

Аким сел в грязь, держа голову друга на коленях, и гладил его лоб и щёки, стараясь стереть с них капли дождя, что немилосердно текли и по его щекам, скатываясь на вымокший от воды китель.

— Ваше благородие, шинельку давайте под раненого подложим, — тормошил Акима Козлов. — Где санитар?! — заорал он, но Рубанов не услышал крика, увидев лишь в блеске молнии раскрытый рот, а на коленях — бледное лицо умирающего друга.

Чьи–то руки подняли Акима с мокрой земли и, положив на носилки тело его товарища, куда–то понесли.

Утром Зерендорф был ещё жив.

Гроза ушла, и день хвастался осенним солнцем и жёлтой листвой деревьев.

«Как всё странно, — думал Аким, сидя в палатке рядом с другом, лежавшим на плоском тюке гаоляна. И куда уходит жизнь? Может, мы потом превращаемся в облака или листья деревьев…»

— Черепаха посмотрела на меня, — отвлёк его от раздумий шёпот Зерендорфа. — Я знал это… Предчувствовал, — раскрыл он глаза. — Ты не оставишь меня? — застонал от боли.

— Да нет… Потерпи, Григорий, — сжал его бессильно лежащую на груди руку, и почувствовал слабое пожатие. — Всё будет хорошо… — с трудом сдержал слёзы и попытался улыбнуться.

Друг благодарно кивнул головой, на минуту закрыв глаза:

— Не знаю, как переживёт это отец, — сморщил лицо не от физической, а внутренней, душевной боли. — Ведь он останется совсем один.

Аким гладил его руку, и молча рыдал, не скрывая уже своих слёз:

— Всё будет хорошо, — не задумываясь, что говорит, шептал он. — Всё будет хорошо…

Заглянувший в палатку Егоров тут же отпрянул назад.

— Не плачь, дружище, не плачь, — вновь слабо сжал руку Акима Зерендорф. — Мне уже не больно… И почему–то не страшно… Я не знаю, какие красоты будут в Царстве Небесном, — зашептал он, глядя в глаза товарища, — но я счастлив, что жил на этой грешной, то купающейся в зелени, то в грязи, земле…

Рубанов заметил, что Зерендорф говорит о себе в прошедшем времени, но не осмелился перебить его, слушая последние слова своего друга.

— Я счастлив, что видел розовый восход солнца, — тихо говорил он, вспоминая то, что когда–то радовало душу, — … пробивающийся сквозь зелень и камыши на пруду… А рядом отец… И я, маленький и весёлый, кидаю в пруд камешки, метясь по лягушкам, прячущимся за листьями жёлтых кувшинок, — перешёл на шёпот. И лёгкая, светлая улыбка тронула его губы. — И увидел там черепашку… Не символ Вечности в Храме, а символ Жизни в маленьком российском именье… А какое в детстве было синее небо с пеленой облаков… И белоснежье берёзовой рощи, раскинувшейся вокруг пруда… И роса на мягкой и нежной бирюзе травы, — с силой сжал веки, из–под которых вытекла маленькая, прозрачная, чистая слезинка.

«В ней находится его ДУША», — отчего–то подумал Аким.

— … Я счастлив, что всё это видел… Я счастлив, что БЫЛ!!!…

Глаза его широко раскрылись, вглядываясь в даль открывшейся вечности, а ладонь, сжав напоследок руку Акима, безвольно расслабилась…

Посмотрев на спокойное и красивое лицо друга, Аким не увидел на щеке слезинку.

«Душа улетела вместе с ней…», — подумал он.

Русская армия опять отступала.

В октябре зарядили дожди, и грязные, промокшие солдаты, укрываясь под остатками развороченных крыш раскуроченных глинобитных фанз, кипятили чай на дымящем костерке, и костерили поочерёдно пятерых немецких фонов, начиная с Штакельберга и заканчивая Бильдерлингом.

— Вашбродь, идите с нами чаю попейте, — приглашали Рубанова солдаты.

И он шёл, и садился у дымного костра, вздрагивая от жалости и тоски, когда в кружку наливали чай из красного медного чайника.

Арба, на которой лежало укрытое палаткой тело друга, стояла под остатками крыши в соседней фанзе.

Аким не дал его отпеть и схоронить в какой–либо неизвестной деревушке, а довёз до Мукдена, где щуплый, бородатый батюшка отслужил молебен, и предал тело земле неподалёку от усыпальниц китайских императоров.

Рубанов, за громадные деньги, водрузил на могилу гранитный валун с двумя датами и фамилией поручика лейб–гвардии Павловского полка.

А огромная мудрая Черепаха, приняла ещё одну душу в необъятную бездну времени…

В самом последнем бою перед долгим затишьем, 1‑я рота сдержала натиск японцев, потеряв при этом половину личного состава.

В том бою погиб капитан Зозулевский, и ранен поручик Рубанов, как напечатали потом в газете «Русский инвалид».

Аким получил пулевое ранение в грудь.

Перевязанный медбратом, в тот же день был отправлен в мукденский госпиталь.

Он всё время находился в сознании, и стойко терпел то уходящую, то возвращающуюся тупую боль.

Каково же было его удивление, в результате чего стало даже легче, когда в палату зашла Ольга, в белом платке, как у Натали, и в переднике с красным крестом.

— Аким?! — старательно сдерживая волнение, подошла к нему. — Увидела в списках раненых знакомую фамилию, и решила воочию убедиться, что это не ты… Но ошиблась, — склонившись, поцеловала его в щёку и украдкой смахнула слезу. — Сейчас буду готовить тебя к операции. Доктор удалит пулю, — обернулась на двух вошедших санитаров с носилками.

В операционной, сняв наложенный бинт и разрезав ножницами слипшуюся от крови рубаху, она в ужасе вскрикнула:

— У тебя синяя кожа… В придачу к ране умудрился поймать какую–то из разновидностей маньчжурской лихорадки, — развеселила Акима.

— Эта лихорадка имени профессора Козлова и приват–доцента Егорши, возникает у больных после стирки рубахи в китайской синьке, — вызвал улыбку Ольги и рассмеялся сам.

Вошедший в операционную доктор, удивлённо перевёл взгляд на сестру милосердия и обратно на раненого.

— Разновидность весёлого ханшина? Жить будет! — высказал своё, научно обоснованное мнение.

Аким, согласно армейскому юмору, хотел вопросить: «С кем?» — но потерял сознание.

Пришёл в себя на больничной койке в палате, и первой, кого увидел, была Ольга, сидевшая рядом на табурете и вытирающая платком его лоб.

1 ... 91 92 93 94 95 96 97 98 99 ... 110
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Держава (том второй) - Валерий Кормилицын бесплатно.

Оставить комментарий