Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа - Наталья Литтера

Что-то подсказывало ей, что у обоих сейчас все настолько обострено, что одно неосторожное слово – и снова полыхнет, и снова наговорится много лишнего и резкого.

Она подождет. Подождет, а потом ответит. Спокойно и правильно. Придут нужные слова и соответствующее настроение.

А пока с настроением было не очень. Вспоминалась та ночь. Тогда казалось, что не помнит почти ничего, а оказалось – много всего. Память возвращалась отдельными маленькими фрагментами.

Как крепко держал ее на столе после, тяжело дыша, не давая упасть обоим.

Как она целовала его в ванной.

Как…

Вот это было самое сумасшедшее воспоминание. Дуня не могла понять – приснилось или нет? Помнить такое казалось невозможным. Наверное, все же уже дрема. Но так отчетливо звучало в голове и сводило с ума:

«Спи, царица моя. Спи, моя Дунечка».

Сон? Явь?

Она не знала. Только всю неделю, что бы она ни делала, где бы ни была – в офисе, за рулем, в кафе…

«Спи, царица моя. Спи, моя Дунечка».

«Не хотел обидеть. Не подумал. Извини. Пожалуйста».

«Спи, царица моя. Спи, моя Дунечка».

Не отпускало. Дуня бралась за телефон. У нее выработалась привычка заглядывать в его инстаграм. Так она безмолвно наблюдала за тем, как идут дела в его студии, какие интересные клиенты приходят, иногда удавалось увидеть фотоработы.

Больше всего ей нравилось фото, где Ваня сидел за ноутбуком, внимательно глядел в монитор, волосы торчком, рядом – кружка, наверное, с кофе. На руке – темная вязь татуировки. И подпись: «Иван Иваныч за работой».

Дуня читала комментарии, улыбалась. Иногда ей хотелось тоже оставить свое сообщение, но чаще – казалось лишним. У него все хорошо. И она закрывала приложение.

«Царица моя…»

Илья называл ее по-другому в ту ночь, когда у них случилась близость. И Дуня была оглушена. Нет, организм не подвел, или Илья не подвел, он точно знал, что и как нужно делать, всегда знал, только она впервые не растворилась в происходящем. Словно тело было отдельно, а душа отдельно. Тело получило удовольствие, но все было совсем не так.

Дуня сидела на кровати, обняв ноги, и чувствовала внутри пустоту. Больше всего ей хотелось сейчас встать и уйти, побыть в одиночестве. Но не могла. Илья сел рядом и положил голову ей на плечо.

– Знаешь, я тут поразмышлял, вернее, это давно уже засело в голове, еще когда летел в самолете из Питера, – почему мы не живем вместе? Глупо как-то. Переезжай ко мне. Если нужно место для работы – выбирай любой угол, ты же дизайнер, оборудуешь себе кабинет. Эта неделя, которую мы провели здесь вместе, мне очень нравится.

– Илюш…

– М-м-м? – поцелуй в плечо. – Ты подумаешь?

– Да… я… подумаю…

Когда он уснул, она, накинув на себя легкий халатик, вышла на балкон. Несмотря на поздний час, город только-только начал остывать от дневного пекла. Едва уловимый ветерок обдувал плечи и лицо, но Дуня все равно задыхалась. Почему все так? Илюша поступал правильно, он строил, медленно, но уверенно. Она всегда знала, что этот день придет, ждала. Только вот стояла сейчас на руинах. Не было чувства счастья, не было легкости, не хотелось обнять весь мир. И в постели… можно врать кому угодно, но только не самой себе. В постели она просто позволяла себя любить. Но ничего не подарила взамен. Не сумела.

Телефон подал сигнал. Катя.

«Мы ходили в лес за земляникой. Только закончила перетирать с сахаром. На твою долю тоже. Приедешь – заберешь».

Земляника, надо же… как послание из иного мира.

«Договорились. Спасибо».

Скупо, но на большее Дуня была не способна. Зачем-то полезла смотреть другого абонента. Он был онлайн. Наверное, с кем-то переписывается. Как когда-то они: про все на свете. Дуня просто стояла, смотрела на экран и не могла оторвать глаз от статуса «онлайн».

* * *

Он дал себе слово и держал его. Два раза в день. Утром, когда просыпался. И вечером, перед сном. Заходил в мессенджер и проверял. Да, абонент Дульсинея Тобосская был сегодня в сети. А вот она онлайн. С кем переписывается в такой поздний час, интересно?

Нет, неинтересно. Не должно быть.

До хрена чего не должно быть. А было.

Сколько у него было – до нее. Не вспомнить всех. Не сосчитать. Не помнил лиц, имен – большинства. А с ней – помнил все. Каждый взгляд. Каждое движение. Каждую минуту той ночи.

Да было бы что там вспоминать! Первый раз еще можно посчитать условно экзотическим – стоя, и она на столе. Второй раз – в кровати и старая добрая миссионерская. О чем там вспоминать?!

Каждый вечер перед сном. Как проклятое наваждение. Чем вышибить? Чем перебить?

Работа? Тошнит уже – столько ее. И от нагрузки ломит левую руку. Эластичный фиксатор на локоть и кистевой ремень для камеры теперь его лучшие друзья.

Смена впечатлений? Нельзя. Некуда. Студия. И неоконченное дело с проблемами Роси.

Новая девушка в постель? От одной мысли такая дурнота изнутри подступала, что оставалось только удивляться. Но словно исчезли другие женщины и существовала только она. Царица. Дуня. Дунечка. Принадлежащая другому.

Худо становилось от этих мыслей совсем. Очень. Ладно, сейчас перетерпеть. А потом физиология возьмет свое. Должна взять.

* * *

Илюша что-то чувствовал. Внешне все было как всегда, даже лучше, вот только он все чаще задерживал на Дуне внимательный пытливый взгляд. Или курил. Она никогда не видела его с сигаретой и думала, что этой привычки у Ильи нет. А однажды утром вдруг обнаружила пепельницу, в которой окурки.

Дуня была уверена, что дело не в бизнесе, а в ней. Знала. Она стала давать мало. Разговоров, шуток, ласк – всего мало, пряталась за срочными заказами, проектом дома дочери политика, проблемой поставки в срок мебели и витражей для ресторана Тихого. Все, что угодно, любая причина, любая… отговорка. Она это понимала и созревала для серьезного разговора, вынашивала в себе важное решение – расстаться. Ждала момента.

* * *

Дело выгорело. Конечно, исключительно Маринкиными стараниями, как Тобольцев считал, потому что сам он последние недели работал механически. Но, главное, выгорело.

И теперь Иван, стараясь не показывать изумления, наблюдал за людьми в бронежилетах, вставшими у входа в студию, за другими людьми – в строгих костюмах и со всевозможными кофрами в руках. Смотрел на группу моделей, пару стилистов, которыми командовала Рох. И Фил тут же, и Миша на подхвате.

И блеск бриллиантов