Вторжение - Василий Соколов

- Придется ли стрелять? - усомнился кто-то.

- Если неохота - сиди на болоте, как тот кулик! - ехидно поддел Бусыгин.

В последний раз товарищей обходит Алексей Костров, которому доверено вести остатки роты.

- У кого какие нехватки, жалобы имеются? - допытывается он.

- Жаловаться не приходится. Патронов только маловато, - отвечает один боец.

Костров разводит руками и говорит, что весь запас, все цинки розданы. Потом вынимает из кармана свою обойму и отдает ее бойцу. Тот кивком благодарит.

Потемнело. Луна скрылась за низко плывущую тучу. Моросит мелкий, как сквозь частое сито, дождик. Скученными группами бойцы движутся окрайкой болота. Дно сухое, вода попадается лишь в мочажинах. Но их обходят. Совершив бросок, залегают. Это понимает и делает каждый потому, что немцы высвечивают местность ракетами, и стоит выдать себя, как болото станет для бойцов гибельным. А немцы, кажется, не догадываются: реже пускают ракеты. И шум на дороге затихает... Перебежка все чаще и длиннее - так скорее можно достичь рубежа атаки. Движению мешает лишь осока. Какая же она острая - режет, как бритвой. У Кострова жжет руки, будто они опалены огнем. Но мешкать не время - перебежка, ползком у кочки, опять же в осоке, - и новый бросок...

Через полчаса, а может и раньше, заболоченная низина кончилась. Под ногами - крутые, поросшие травой борозды. Идти легче. Можно бы и не делать остановок, но требуется передышка, чтобы накопить силы и преодолеть вот это поле.

- Да-да, всего лишь одно поле, и тогда нас не возьмешь голыми руками! - говорит комиссар Гребенников, заставший роту на рубеже атаки.

Не сводя глаз, Костров смотрит на него и внутренне сознает себя сильнее: рядим с ним пожилой, умудренный опытом человек, который отказался от всего привычного, бытового, покойного, на время, может, забыл даже о семье и подвергает себя опасности вместе вот с такими безусыми юнцами...

- Ну, как вы тут живете-можете? В болотных солдат превратились? спрашивает Гребенников. Костров встает, чтобы ответить, но комиссар кладет на его плечо руку, говорит: - Сиди, сиди, теперь не до этого... Товарищей не покидайте. Смотрите, чтобы раненые на поругание врагу не остались.

- Это уж доглядим. Ежели чего... сообща... вырвемся, - ответил Костров.

На прорыв двинулись почти все сразу. Сотни ног зашагали по полю. И как щедро оно распахнуло перед солдатами свою ширь: только слева прижимает его лесок, да гнездятся темные, чуть видимые при лунном свете дома.

Думалось: только бы разгуляться на поле, да не удалось! Немцы повели перекрестную стрельбу. Огонь скоро нащупал атакующих. Трассирующие пули чертят воздух, стелются низко над землей оранжево-светлыми нитями. Алексею Кострову показалось, что вовсе не страшны эти стремительно несущиеся крохотные, как светлячки, пули. Даже чудно: он бежит, а перед глазами, возле самого лица, промеж ног шмыгают точно рассыпанные по ветру искры. А ему совсем не страшно, даже напротив, удивительно бежать и чувствовать, как вокруг тебя снуют острые огоньки...

"Пускай... Мне что? Вперед!" - мысленно подбадривает он себя и бежит по картофельному полю безостановочно, как и его товарищи. Алексей видит их лица, мокрые от пота, они кажутся покрытыми асфальтом.

Мокрые картофельные борозды, по которым, скользя, бежал Костров, скоро утомили его. К тому же ноша: винтовка, противогаз, вещевой мешок все казалось в беге непомерно тяжелым. Преодолев метров триста, он почувствовал, что выбился из сил. А стрельба участилась. Немцы, как видно, решили не пропустить русских через поле, прижать их к земле и доконать. Они бьют со стороны опушки леса, где, наверное, пролегает линия обороны, и от крайних хат деревни. Неподалеку от Кострова рвется снаряд. Когда вражеская пушка в деревне еще только сделала выстрел и снаряд с тонким посвистом полетел, Костров чутьем угадал, что разорвется он близко, и почти машинально упал. Поднятая взрывом земля комьями посыпалась на его голову. Он услышал, как кто-то вскрикнул и застонал...

Бусыгин подбегает к нему. При вспышках взрывов из-под каски видно его перекошенное яростью лицо.

- Алексей! - задыхаясь, подает он руку. - Немного осталось. Нажмем?

Они бегут рядом, нога в ногу. Костров чувствует - на спине, под правой лопаткой, что-то теплое. На бегу потрогал рукой. Да. Тепло и мокро. И вдруг подумалось, что из плеча сочится кровь. "Кажется, крышка... Не перенесу", - мелькнуло в голове Алексея, и он на миг приотстал, посмотрел вслед товарищу большими испуганными глазами.

- Я ранен! - крикнул он не своим голосом.

- Да ты что? - вернувшись, спросил Бусыгин и почему-то потрогал его за плечи.

- Ранен...

Алексей немного отдышался, еще раз ощупал спину - ничего, никакой боли, и крови на ладони не оказалось: просто взмок, и по телу бежали теплые капли пота.

- Фу, черт возьми! А я-то думал!.. - буркнул он, стыдясь самого себя.

Снова по земле текут трассирующие пули. Но теперь они уже не кажутся забавными - наоборот, будто царапают за душу. Гремит, как порожняя бочка, снаряд в воздухе, рвется посреди поля, брызжет осколками и комьями земли. Следом летит второй, третий...

Цепь атакующих залегла. Бойцам не хватает прикрытия. Лежа вдоль борозд, они руками и лопатами роют углубления, чтобы хоть малость укрыться.

Вдруг позади, из-за болота, послышалось, как затявкала пушка. Чья это? Неужели немцы и с болота зашли? Нет, снаряды летят краем поля и рвутся прямо в деревне.

- Наша! - слышатся возгласы, и до слез радостное чувство наполняет каждого.

А пушка тявкает и тявкает беспрестанно. От ее снарядов загорелась крыша сарая, а минутой позже повиделось, как из бушующего огня вырвался немецкий танк, тоже объятый пламенем. Загорелись крыши соседних хат. Видимо, ослепленные всполохами света, немцы прекратили стрелять из деревни.

"Это нам на руку", - лихорадочно шепчет Костров и подзывает двух бойцов, чтобы расправиться с вражеским пулеметом, который гнездится на опушке леса и все еще не дает покоя.

Втроем они бегут к опушке, благо до нее рукой подать. Пулеметное гнездо бешено огрызается, но очереди летят в сторону - наверное, пулеметчиков тоже ослепляет бушующий над деревней огонь. Когда до смутно видимой огневой точки остается метров сто. Костров взмахом руки велит всем ложиться и сам ползет первым. Приблизившись на расстояние броска, Алексей и его товарищи мечут гранаты. После короткой паузы пулемет, точно сменив позицию, снова ожил. "Вот зараза!" - шепотом ворчит Бусыгин и подползает к нему еще ближе. Следом за ним крадется Костров. Разом брошенные гранаты рвутся со страшной силой. Всплеснулся огонь, и на миг показалось, что гранаты накрыли цель.

Поле затихает. Костров и его товарищи бегут назад, в цепь. Но почему все лежат, ведь стрельба ослабла? Разве что случилось? Алексей спрашивает у солдат, но они знают не больше, чем он. К нему подбегает командир полка, плотный, с огромным биноклем на груди, - его легко узнать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});