Невидимый человек - Ральф Уолдо Эллисон

сделал вид, что поправляет мне микрофон.

— Осторожно, — прошептал он. — Ты делаешь первые шаги, но уже рискуешь доказать свою несостоятельность.

— Все под контролем, — шепнул я и склонился к микрофону. — Можно мне кое в чем признаться? — продолжил я. — Мы с вами друзья. Нас всех одинаково лишили наследства, к тому же, говорят, исповедь очищает душу. Так вы позволите?

— Не промахнись, брат, — прошипел голос.

Сзади меня шумели. Я дождался, пока все успокоились, и перешел к делу.

— Молчание — знак согласия, — сказал я, — тогда признаюсь вам. — Я расправил плечи, выставил вперед подбородок, посмотрел прямо перед собой. — Странные и таинственные метаморфозы происходят со мной прямо сейчас… пока я стою тут перед вами!

Слова складывались сами собой и не спеша выстраивались в цепочку. Свет переливался всеми цветами радуги, как пузырьки жидкого мыла в потревоженном тряской флаконе.

— Позвольте объяснить. Это особое ощущение. Уверен, нигде в мире мне не удастся испытать ничего подобного. Я чувствую ваш взгляд. Слышу ритм вашего дыхания. И в этот момент, когда глаза черных и белых прикованы ко мне, я чувствую… чувствую…

Я оборвал свою речь в абсолютной тишине; было так тихо, что я мог различить, как где-то на балконе тикают огроменные часы, пожирая время.

— Что, сынок, что ты чувствуешь? — раздался пронзительный голос.

Я перешел на сиплый шепот.

— Я чувствую, чувствую… что вдруг стал более человечным. Понимаете? Более человечным. Не человеком, нет — я пришел в этот мир человеком. А более человечным. Я чувствую себя сильным, способным добиваться поставленных целей. Я чувствую, что вижу четко и ясно в темном коридоре истории, и слышу там звук шагов боевого братства. Нет, стойте, дайте мне признаться… Мне хочется выразить свои чувства… Я долго и отчаянно блуждал вслепую и вот, наконец, вернулся домой… Домой! Я чувствую ваши взгляды и понимаю, что нашел свою настоящую семью. Свой народ! Свою истинную страну! Я родом из близких вам мест, я новый гражданин той страны, какой вы ее представляете в своих мечтах. И сегодня вечером, на этой старой спортивной арене рождается новое и возрождается жизненно необходимое старое. В каждом из вас, во мне, во всех нас.

БРАТЬЯ! СЕСТРЫ!

МЫ ИСТИННЫЕ ПАТРИОТЫ!

ГРАЖДАНЕ НОВОГО МИРА!

НАС НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ ЛИШАТ НАШИХ ПРАВ!

Овация прозвучала раскатами грома. Прикованный к месту, я ничего не видел и дрожал от всеобщего возбуждения. Потом сделал неопределенный жест рукой. Как поступить… помахать им? Глаза жгло от света, слышались одобрительные возгласы, резкий свист, крики. Я почувствовал, как по щеке катится крупная слеза, и утер ее в смущении. Вслед за ней потекли другие. Почему никто не вывел меня отсюда, пока я все не испортил? При виде слез трибуны захлопали сильнее, и я поднял заплаканное лицо. Все звуки накатывали волнами. Зрители принялись топать ногами, а я смеялся и кланялся без стеснения. Шум нарастал, за спиной послышался треск надломившегося древесного ствола. В зале продолжали кричать и аплодировать, но на меня накатила усталость, в конце концов я сдался и пошел на место. Перед глазами плясали черные точки. Кто-то взял меня за руку и отчетливо проговорил в ухо:

— Черт возьми, ты справился! Молодец! — Меня поразила смесь ненависти и восхищения в его тоне, но я поблагодарил его и высвободил руку из цепких пальцев.

— Спасибо, — ответил я, — мои предшественники хорошо разогрели аудиторию.

Я поежился; казалось, он готов меня придушить. В царившей вокруг неразберихе меня, по-прежнему ослепленного, вдруг резко крутанули, лишив равновесия, и я оказался прижатым к теплому женскому телу.

— Ах, брат, брат! — пропел женский голос мне в ухо. — Братишка. — И я ощутил горячую влагу поцелуя на своей щеке.

Вокруг двигались неясные фигуры. Я покачивался, как во́да в жмурках. Мне жали руку, хлопали по плечу. Выражали восторг и брызгали в лицо слюной, и я решил, что если мне еще раз доведется стоять в свете прожектора, будет разумно надеть темные очки.

Это было оглушительно. Когда мы уходили, они кричали, топали, колотили по стульям. Брат Джек увел меня с помоста.

— Нам пора, — прокричал он. — Дело сдвинулось с мертвой точки. Но этой энергией необходимо управлять.

Брат Джек прокладывал нам дорогу в кричащей толпе, а меня, еле стоявшего на ногах, со всех сторон одолевали прикосновения публики. Потом мы ступили в темный коридор, и только на выходе точки перед глазами исчезли — я снова стал нормально видеть. Брат Джек остановился перед дверью.

— Слышите? — произнес он. — Эти люди ждут дальнейших приказаний!

Я все еще слышал вдалеке гул рукоплесканий. Некоторые из братьев подошли к нам, прервав свой разговор; дверь закрылась и приглушила аплодисменты.

— Ну, что думаете? — спросил брат Джек с энтузиазмом. — Неплохо для начала?

Повисло напряженное молчание. Я с тревогой глядел на белых и черных братьев. У них был мрачный вид.

— Ну? — сказал брат Джек неожиданно жестким голосом.

Я услышал скрип чьих-то ботинок.

— Ну же? — повторил он.

Слово взял курильщик трубки; и с каждым его словом напряжение только росло.

— Крайне неудачное начало, — тихо проговорил он, трубкой рассекая воздух на слове «неудачное». Под его взглядом и я растерялся. И посмотрел на остальных. Их флегматичные лица не выражали ровным счетом ничего.

— Неудачное! — взорвался брат Джек. — В результате каких глубокомысленных размышлений ты пришел к такому блестящему заключению?

— Сейчас не время для дешевого сарказма, брат, — отозвался брат с трубкой.

— Сарказма? В сарказме здесь упражняешься только ты. Но у нас и вправду нет времени для сарказма и прочих глупостей. И для идиотских выходок. Нас ждет борьба, наметился прогресс — а ты вдруг пошел на попятный. Тебя пугает успех? Что не так? Разве не ради этого мы все трудились?

— Сам рассуди. Ты же великий лидер. Загляни в свой магический шар.

Брат Джек выругался.

— Братья! — послышался голос.

Чертыхнувшись, брат Джек резко повернулся к другому брату.

— Ты, — обратился он к рослому парню. — У тебя хватит духу объяснить, что здесь происходит? Мы что, уличная шантрапа?

Молчание. Один из братьев переминался с ноги на ногу. Курильщик трубки бурил меня глазами.

— Я что-то сделал не так? — спросил я.

— Хуже не придумаешь, — холодно отрезал он.

Я настолько оторопел, что не мог выговорить ни слова.

— Ладно, — сказал брат Джек неожиданно спокойно. — Объясни нормально, в чем проблема, брат? Давай это выясним здесь и сейчас. Какие у тебя претензии?

— Это не претензии, а мое личное мнение. Нам же по-прежнему не запрещено высказывать свое мнение? — сказал курильщик трубки.

— Хорошо, давай мнение, — ответил брат Джек.

— Так вот, я считаю, что