Горбун, Или Маленький Парижанин - Поль Феваль

— Десять тысяч экю! — снова воззвал Пероль.

— Идет, — раздался чей-то твердый голос. На стол шлепнулась пачка кредитных билетов.

Этого голоса никто еще здесь не слышал. Все обернулись. Обладатель голоса был игрокам неизвестен. Перед столом стоял статный, мосластый детина в напудренном круглом парике и полотняном галстуке. Его одежда сильно отличалась от элегантных нарядов присутствующих. На нем был темно-коричневый просторный полукафтан из толстого камлота, серые суконные штаны и заляпанные грязью кожаные сапоги. На широком поясе болтался морской палаш. Кто это — призрак Жана Барта?112

Ему недоставало лишь трубки. Карты легли на стол, и Пероль выиграл десять тысяч экю.

— Удваиваю! — заявил незнакомец.

— Идет, — согласился Пероль, поменявшись ролями с соперником.

На стол упала новая пачка банкнот.

Случается, что и корсары носят в карманах миллионы.

Пероль опять выиграл.

— Удваиваю! — сварливо проговорил корсар.

— Идет!

Карты легли на стол.

— Тьфу, пропасть! — воскликнул Ориоль. — Как легко проиграны сорок тысяч!

— Удваиваю! — произнес обладатель камлотового полукафтана.

— Должно быть, вы человек богатый, сударь? — спросил Пероль.

Человек с палашом даже не взглянул в его сторону. Несколько мгновений спустя на столе лежало уже сто двадцать тысяч ливров.

— Твоя берет, Пероль! — раздавались голоса зрителей.

— Удваиваю!

— Браво! — вскричал Шаверни. — Ну и денек!

Живо растолкав локтями игроков, стоявших между ним и Перолем, обладатель коричневого полукафтана подошел к сопернику и встал рядом. Пероль выиграл двести сорок тысяч ливров, потом полмиллиона.

— Довольно, — объявил человек с палашом. После чего холодно добавил:

— А ну-ка, освободите место, господа.

С этими словами он одной рукой вытащил из ножен палаш, а другой ухватил Пероля за ухо.

— Что вы? Что вы делаете? — послышались голоса.

— А разве вы не видите? — невозмутимо осведомился обладатель полукафтана. — Это же мошенник!

Пероль попытался вытащить шпагу. Он стал бледен как труп.

— Ну и сцена, господин барон! — проговорил старик Барбаншуа. — До чего мы дожили?

— А что вы хотите, господин барон? — ответствовал де ла Юноде. — Теперь у них так принято.

Обменявшись мнениями, оба барона напустили на себя вид печальной покорности судьбе.

Между тем человек с палашом даром времени не терял. Оружием он пользоваться умел. Несколько ловких круговых движений клинком, и игроки расступились. Затем последовал резкий удар, и шпага Пероля, которую он наконец вытащил, переломилась пополам.

— Если ты хоть двинешься с места, пеняй на себя, — заявил человек с палашом. — А если будешь стоять тихо, то я лишь отрежу тебе уши.

Пероль испустил несколько сдавленных криков. Потом стал предлагать вернуть деньги. Долго ли собраться толпе? Плотная кучка любопытных уже загородила проход. Владелец полукафтана уже взял свой палаш, как бритву, за середину клинка и приготовился было приступить к объявленной хирургической операции, но тут у входа в вигвам послышался какой-то шум.

В помещение влетел генерал князь Куракин113, российский посланник при французском дворе: с лица его струился пот, прическа и одежда были в крайнем беспорядке. За ним поспешал маршал Тессе в сопровождении тридцати гвардейцев, которым было поручено оберегать августейшую особу Петра.

— Ваше величество! Ваше величество! — в один голос закричали маршал Тессе и князь Куракин. — Остановитесь, ради Бога!

Присутствующие переглянулись. Кого здесь называли «ваше величество»?

Человек с палашом оглянулся. Тессе бросился между ним и его жертвой, однако не прикоснулся и пальцем к воинственному незнакомцу и снял шляпу. И тут все поняли, что рослый молодец в камлотовом полукафтане и есть российский император Петр.

Виновник замешательства слегка нахмурился.

— Что вам от меня нужно? — осведомился он у Тессе. — Я отправляю правосудие.

Куракин что-то шепнул ему на ухо. Царь тут же выпустил Пероля, заулыбался и слегка покраснел.

— Ты прав, — сказал он, — я здесь не дома. Забылся. Он помахал рукой остолбеневшей толпе и с надменной грацией, которая, ей-же-ей, была ему весьма к лицу, и в окружении гвардейцев вышел из вигвама. Телохранители уже привыкли к его эскападам. Они только тем и занимались, что постоянно бегали по его следам. Приведя в порядок свой туалет, Пероль хладнокровно сунул в карман огромную сумму денег, которую царь не соизволил забрать.

— Оскорбление, нанесенное государем, не в счет, не так ли? — проговорил он, окидывая собравшихся хитрым и наглым взглядом. — Надеюсь, в моей честности ни у кого нет ни малейшего сомнения.

Люди начали расходиться от него в разные стороны, а Шаверни заметил:

— Сомнений? Разумеется, нет, господин де Пероль, нам все абсолютно ясно.

— Ах, вот как? — проговорил фактотум, но не слишком громко. — Я не из тех, кто станет сносить ваши оскорбления.

Не интересовавшиеся игрою гости удалились вслед за царем, однако их ждало разочарование. Царь вскочил в первую попавшуюся карету и уехал, дабы разделаться перед сном с тремя положенными ему бутылками.

Навайль легонько оттолкнул Пероля от стола, забрал у него карты и принялся метать банк.

Ориоль отвел Шаверни в сторонку.

— Я хотел бы попросить у вас совета, — таинственным тоном проговорил толстенький откупщик.

— Слушаю вас, — ответил Шаверни.

— Теперь, когда я стал дворянином, мне не хотелось бы вести себя по-хамски. Дело вот в чем: я только что поставил сто луи против — Таранна, но он, кажется, не слышал.

— Ты выиграл?

— Нет, проиграл.

— Заплатил?

— Нет, потому что Таранн не спрашивает. Шаверни принял позу врача.

— А в случае выигрыша ты бы потребовал эту сотню? — спросил он.

— Естественно, — ответил Ориоль, — ведь тогда бы я был уверен, что начал ставку.

— А тот факт, что ты проиграл, уменьшает эту уверенность?

— Нет, но если бы Таранн не слышал, он бы и не заплатил.

Ориоль стоял, поигрывая бумажником. Шаверни забрал его.

— Мне показалось было, что дело несложное, — серьезно проговорил он, — но оказывается, все не так просто.

— Еще пятьдесят луидоров! — воскликнул Навайль.

— Ставлю! — отозвался Шаверни.

— Как? Да вы что? — запротестовал Ориоль, увидев, что собеседник открывает его бумажник.

Он попытался забрать его назад, но Шаверни властным жестом остановил толстяка.

— Спорная сумма должна быть передана в третьи руки, — постановил он. — Я забираю ее себе, делю пополам и заявляю, что должен пятьдесят луи тебе и пятьдесят Таранну, и пусть царь Соломон скажет хоть что-нибудь против!