Гвиневера. Осенняя легенда - Персия Вулли

Сквозь дьявольскую пелену слез и истерики я различила, как Мордред бросился наутек. Его рука была окровавлена, лицо искажала ненависть. Ярость, которая привела его сюда, теперь обратилась в страх, и он кинулся к двери, оставив у моих ног распростертые тела товарищей. А я созерцала бойню, и ужасный смех продолжал вырываться у меня изо рта.

– Прекрати! Прекрати, Гвен! – закричал на меня Ланс и, поскольку я продолжала идиотски смеяться, встряхнул за плечи, ударил по щеке и спросил: – Ты в порядке?

Смех прекратился так же внезапно, как и начался. Я посмотрела на своего спасителя, стараясь, чтобы на глаза не попадались разбросанные по комнате тела изрубленных людей, и молча кивнула.

– А ты? – прошептала я, не в силах справиться с голосом.

– Одни царапины.

По коридору прогромыхали шаги, на стене неистово взметнулись всполохи от фонаря, люди врывались в дверь, наполняли комнату.

– Что бы ни случилось, я тебя не покину, – проговорил Ланс и запечатлел у меня на лбу быстрый поцелуй, – запомни это.

И вслед за этим скрылся, схватив монашескую рясу и выпрыгнув в окно. Я стояла, похолодевшая и дрожащая, а в комнату вбегали все новые домашние и окружали меня. Одни лица были доброжелательные, другие нет, но на всех застыли настороженность и страх.

– Арестуйте ее! – потребовал проложивший себе дорогу в комнату Агравейн. – Мы застали ее с любовником. Она что-то замышляла с ним против собственного мужа. Ее нужно судить.

Ничего не понимая, я глядела на него во все глаза.

– Смотрите, она почти голая – в самой легкой рубашке! Даже платья не надела, чтобы прикрыть стыд. А кровать… – быстрым жестом он указал на груду сброшенных с постели одеял, как будто они служили достаточной уликой. – Разве госпожа озера нас не предупреждала, что эта женщина – изменница? Разве не говорила, что Ланселот и Гвиневера – любовники? И были ими долгие годы. А теперь мы их поймали на месте! – Он был на вершине торжества, и его голос зазвучал угрожающе, когда он приводил свои аргументы. – А если фея Моргана права, утверждая, что они любовники, разве она может ошибаться, говоря, что Гвиневера замышляет что-то против Артура и хочет сбросить его с трона?

Медленно, постепенно тяжелая ноша правды стала открываться мне. Она попахивала намерением Морганы меня раздавить, и я не спеша, внимательно обвела взглядом лица захватчиков, услышала их одобрительный гомон, различила в их глазах непреклонность.

Кроме Иронсида, который отказался ехать на охоту с Артуром, и важно расхаживающего передо мной Агравейна, остальные были молодыми или вновь прибывшими рыцарями. Женщины, за исключением Инид, Линетты и Элизабель, были такими же незнакомыми. Их имена я еще могла припомнить, но сердца и характеры так и не удосужилась понять. Некоторые из них склонились, чтобы помочь лежащим на полу воинам. Гингалин, Флоренс и Колгреванс приняли смерть от руки Ланса, а Гахерис стонал в полузабытьи.

А посреди всех, пытаясь укрыться за остатками королевского достоинства, стояла я и гадала, где же Артур и смог ли ускользнуть Ланселот. И что будет дальше со мной? Появился Мордред, наспех забинтовавший рану и захвативший из темницы наручники и цепи. Увидев их, я протянула ему руки, а сама с холодным презрением вглядывалась в лицо, стараясь проникнуть в сердце. Но обнаружила лишь синяк от пощечины, которую дала ему накануне.

Может быть, и этого было достаточно.

29

СУД

Вот так начинался кошмар… шумный вначале, когда вернулся Артур, разъяренный, будто поднятый со спячки медведь…

– О, Боги, Гвен, – проревел он, дико топая по комнате. – Неужели тебе надо было обязательно лезть прямо в их западню.

– Мне – в западню? – бросила я в ответ, вскидывая руки, как только позволяли наручники. – Ловушку устроили, чтобы опорочить нас обоих. Задумала ее фея Моргана, а осуществили по ее наущению оркнейцы.

– Только Агравейн и Гахерис, – мрачно поправил муж. – Гарет был не посвящен, а Гавейн отказался участвовать. Что же до Мордреда…

Он умолк, и я постаралась не заметить скрытый в его словах смысл, все еще не в состоянии примирить действия своего приемного сына с убеждением в его порядочности.

– Ты должен был меня предупредить, что в письме Морганы содержалось больше, чем просто озабоченность по поводу церкви в Камелоте, – вернулась я к сути нашего спора. – Как же так, Артур, она обвинила Ланса и меня в измене, а ты мне в этом не признался? Почему ты не спросил меня?

Муж внезапно остановился и молча поглядел в окно. Одно его плечо было приподнято, будто он собирался отражать удар, хотя в комнату проникал лишь легкий ветерок, доносивший плеск весел лодочника, везущего вверх по реке товары. Наконец он пожал плечами.

– Наверное, не хотел знать.

– Какая же это глупость! – вскричала я; в отчаянии я стала терять контроль над собой. – Ты веришь в чьи-то лживые обвинения и не хочешь спросить собственную жену, где же правда. А я могла бы тебе ответить – и отвечаю сейчас: Ланселот и я всегда были тебе верны и ни в прошлом, ни в будущем не способны ничего замышлять против тебя.

– Я тебе верю, – мягко ответил он и возобновил свой бег по комнате.

– Тогда зачем дал себя уговорить уехать на ночь, чтобы они получили возможность застать нас с Ланселотом наедине.

– Они согласились снять свои обвинения, если он не придет в твою комнату, пока меня не будет в Карлайле.

«О небеса», – подумала я и тяжело вздохнула. За всю нашу совместную жизнь он единственный раз перешагнул мой порог, и то, чтобы получить утешение, более основательное, чем могла дать постель. Я злилась на богов, которые позволили всему случиться, не меньше, чем на людей, которые все это устроили.

– Они согласились на суд присяжных. – Артур старался уйти от спора. – Ты будешь защищаться перед коллегией равных.

– А откуда ты найдешь столько верховных королев? – съязвила я в ответ, а сама подумала, разве кто-нибудь способен, кроме правителя-монарха, разобраться в происходящем.

Муж только изогнул бровь и не обратил внимания на мою вольность.

– Что же до Ланса и его сторонников, все они покинули Карлайл. Эктор, Борс, Лионель, Мелиас, многие другие… Без сомнения, прячутся в лесу.

Или, если у них остался здравый смысл, вернулись в Джойс Гард. Зачем задерживаться в округе, где их могут переловить, как Пеллинора и Ламорака? Ярость, которую раньше у меня вызывала Моргана, теперь я испытывала к ее племянникам.

– Утром умер Гахерис. Значит, прежде чем скрыться, Ланс убил четверых.

«Что ж, – горько подумала я, – одной гадюкой меньше, и на том спасибо».

– Я… я заявил, что не буду судьей, – теперь Артур говорил очень тихо. Его гнев прошел, и он сосредоточился на печальных деталях спасения моей репутации от нападок Морганы. – Отец Болдуин предложил на мое место кого-нибудь от церкви, может быть, монаха Гилдаса.