Гвиневера. Осенняя легенда - Персия Вулли

– Сначала Галахад шел через поле, держа руку над сосудом так, чтобы кровь попадала в него, потом перевернул ее, и темный, густой, пахнущий солью поток хлынул на землю, обеспечивая грядущую жизнь Карбоника. Я хотел остановить его, перевязать рану, уложить на поле, но Галахад только тихо покачал головой. Он был полон решимости исполнить предназначение, величественнее своего собственного. И вот я шел рядом, поддерживая Грааль, а потом и его самого, когда он попросил не дать ему упасть.

Мы ходили взад и вперед по земле, сначала пересекли поле, потом пошли зигзагом, а он все слабел. Кожа сделалась липкой, разум блуждал далеко, и он призывал Христа, Великую Матерь, а иногда Амид. Больше я его поддерживать не мог. Мы остановились у развесистого орехового куста, под которым устроилась овца с ягненком. Я прогнал животных и усадил поудобнее Галахада, чтобы из своего укрытия он мог смотреть на землю, которой отдавал жизнь. Лицо его сделалось белым, как луна, но в глазах светилась одна лишь любовь. Он прошептал последние слова:

– Все кончено. Я исполнил клятву. Персиваль воздел руки, будто хотел предложить это чудо богам и людям, но голос его осекся, и он беспомощно смотрел на свои ладони. В зале все замерли. Наконец с тяжелым вздохом юноша опустил руки, но, продолжая рассказ, по-прежнему отводил в сторону глаза. Может быть, так ему было легче переносить горе.

– Я вырыл могилу на том же месте и похоронил его вместе со святым Граалем. Мне показалось это правильным, и я не хотел, чтобы кто-нибудь еще принес такую же жертву – на будущий год, через год, через два… Мне хотелось, чтобы он лежал поближе к колодцу моей матери, там, где с незапамятных времен собираются древние боги, но это было слишком далеко от перепаханных полей… А он должен был покоиться там, откуда мог видеть богатые урожаи, которые принесла его смерть.

Это случилось почти месяц назад. Сначала, узнав о смерти молодого монарха, народ в Карбонике пришел в смятение. Они горестно его оплакивали, потом выбрали другого короля. Некоторое время я бродил вокруг того места, не зная, что делать дальше. И наконец отправился к материнскому колодцу. Там, под сенью ее гробницы, я услышал голос, призывавший меня рассказать историю Грааля в Камелоте, при самом благородном в мире дворе, откуда началось испытание.

Персиваль закончил свое повествование и стоял перед нами, точно зачарованный. Рассказ о судьбе Галахада совершенно его опустошил. Его обычно живые глаза хранили нежное отсутствующее выражение, как у ребенка, который только что проснулся и в полудреме вспоминает умчавшиеся грезы.

Среди рыцарей послышался печальный и горестный шепот. Одни открыто оплакивали юношу, которого знали так недолго, другие рассуждали о том, что такое грааль, третьи хвалили Галахада за то, что он был таким верным другом в жизни и смерти. Сама я думала о Ланселоте и о той муке, которую ему предстоит испытать, когда он узнает о смерти недавно обретенного сына.

– Я пошлю гонца передать ему весть, – сказал тем вечером Артур. – Посмотрим, может, удастся вытащить его летом в Карлайл, там он узнает от Персиваля все детали, а после сможет проводить нас в новую резиденцию Увейна в Нортумбрии.

Я согласно кивнула и опустила голову на плечо мужа, скорбя о Галахаде, Лансе и всех мечтателях в мире.

28

ЛОВУШКА

Через два дня в Джойс Гард отправился Гарет, вызвавшийся сообщить Ланселоту о смерти Галахада.

– Линетте и детям будет с вами спокойно, в мое отсутствие, – заключил он, обводя взглядом северную часть небосвода. – А если бретонец захочет поехать, я привезу его в Карлайл.

Я была рада, что все устроилось именно так: отношения между мужчинами позволяли надеяться, что Гарет расскажет о печальной новости очень осторожно.

Наши планы в Регеде все больше разрастались, и я с жаром принялась паковать вещи, испытывая чувство благодарности за то, что смутные дни испытания миновали. Оставшиеся в живых рыцари, у которых не было дел в других местах, вернулись к нам, и все радовались поездке на север.

И вот прекрасным июньским днем мы ступили на мощеную дорогу и отправились в путь – колокольцы в сбруях бренчали, легкий утренний ветерок развевал флаги. На перекрестке я оглянулась на Камелот, посмотрела на амбар, конюшни, жилые здания и гордый замок, высящийся на холме. Позади нас на небе громоздились белые летние облака, и на их фоне строения поблескивали золотистым и сероватым цветом, а четыре башни царственно возносились ввысь по углам верхней стены.

От этого зрелища меня охватила пронзительная радость. «Сказочная страна, – думала я, – место, где способны свершиться любые мечты».

Весть о смерти Галахада облетела всю страну, словно парящая над Шотландией радуга. Как победное шествие той весны оказалось только великолепнее от того, что она была поздней, так и окончание испытания юноши поражало своей необычностью, и люди только об этом и говорили.

Видимо, рассказы доходили из Карбоника обрывками, потому что от места к месту сообщали по-разному о том, как умер Галахад. Одни говорили, что он заглянул в сердце грааля и погиб от восторга, другие – что и его и грааль внезапно вознесли на небо ангелы. Однако никто не упоминал о языческой природе его жертвы.

И вместо того, чтобы стать мостиком между старыми и новыми традициями, как надеялся Галахад, грааль оказался захваченным христианами, которые объявили его только своим. И это при том, что они не могли договориться между собой, что же такое грааль.

– Пара бутылочек, в которые Иосиф собирал слезы и кровь, пролитые Агнцем.

– Нет, это чаша. Мне говорила об этом кузина, а она сама слышала от двоюродного брата в Гвинедде. Большая старинная чаша, в которой содержались кровь и воды, истекшие из Него на Кресте.

– И ни то, и ни другое. Я христианин, это уж знаю. Это чаша, в которой наш Господь освящал вино во время тайной вечери.

Но как бы они ни спорили, сама мысль о Граале пробуждала удивительное благочестие. И крестьяне, и знать приходили в придорожные часовни, которые еще недавно были населены древними богами, приносили цветы, ленты и небольшие подношения, которыми украшали скромные храмы. В тех местах, где уже были церкви, как в Гластонбери и Сиренчестере, все общины собирались, чтобы поприветствовать нас, и торжественно благодарили своего Бога за то, что он опять позволил смертному увидеть грааль, но лишь тому, кто был чист душой. Однако я заметила, что посланник епископа отказался подтвердить чудо.

Популярность отца Болдуина еще больше возросла, когда люди поняли, что он лично знал Галахада. И наконец, добрый священник попросил разрешения оставить свиту и отправиться в Чилтерн-Хиллз, где, как он слышал, стояла заброшенная часовня, в которую он собирался удалиться.