Связанные звездами - Минни Дарк

его предвзятости. Дженна подготовила материал о свежем скандале вокруг командировочных расходов, в результате которого могла лишиться кресла большая шишка в парламенте, а несколько цитат из разгромной статьи Мартина об австралийском регби уже вовсю гуляли по Сети. Что касается Жюстин, Дэниел вынужден был отдать ей должное. Она не упустила ни одной мелочи с момента своего возвращения на работу, а ее статья об увольнении громогласного скандального радиоведущего была столь изысканно-саркастичной, что Дэниел пару раз хохотал в голос.

Если между нами, подумал Дэниел – как раз, когда телефон, лежащий на столе зазвонил – он тоже заслужил похвалу. Заменить Лео Торнбери никому неизвестной Давиной Дивайн было рискованным шагом, но если ее проба пера зацепит читателей, то риск многократно себя оправдает. Стиль Давины оказался современным, ироничным, с намеком на игривость, и – что немаловажно – в ее февральском гороскопе было сказано, что Львов ждут потрясающие успехи в личной жизни. Дэниел, все так же развалившийся в кресле, слушал, как телефон звонит раз, другой, третий. Львы, подумал он, откликаются на зов только когда это удобно им.

– Дэниел Гриффин, – сказал он, все-таки взяв трубку.

– Дэниел, здравствуйте, – раздался в трубке женский голос. – Это Анника Кирби.

«Анника Кирби, Анника Кирби», – повторил про себя Дэниел, пытаясь вспомнить, кто это. Потребовалась пара секунд, но затем ему это удалось. Она была заместителем главного редактора одного из женских журналов, тех, что от корки до корки набиты сексом и модой – за исключением непременной статьи на последней странице с рассуждениями на тему детских браков или помощи жителям горячих точек в обезвреживании наземных мин. Но что Аннике Кирби понадобилось от него?

– Я звоню вам, потому что вы заняли семнадцатое место в нашей двадцатке самых завидных холостяков страны, – объяснила она, – и мне выпала счастливая возможность написать для этой статьи несколько строчек… ну, в общем, о вас.

Семнадцатый, отметил он. Седьмой был бы лучше. Но ведь он все равно попал в двадцатку.

– Ясно, – сказал Дэниел, стараясь ничем не выдать, насколько ему приятна эта тема. – Что именно вы хотели бы узнать?

Лен Магеллан растерялся, обнаружив, что попал на Небеса. Во-первых, он всегда считал, что Небеса – это чушь собачья. А во-вторых, он вовсе не был примерным гражданином. Наоборот, он зачастую вел себя как полный засранец.

И все же вот он, сидит в удобнейшем кресле-качалке, стоящем на самом краешке облака. И Делла рядом с ним. Ее волосы, уложенные в стиле Грейс Келли, сияли, словно у девушки, и на ней был лимонного оттенка юбочный костюм, тот самый, который она надела, отправляясь с ним в свадебное путешествие.

Он ждал, что она будет злиться на него за то, что он выкинул их троих детей из завещания. Но время шло, а она об этом даже не вспоминала. Так уж все было устроено на Небесах; то, что на Земле казалось таким важным, здесь, похоже, имело намного меньше значения.

Сейчас, например, она сказала:

– Смотри, Лен, там наш Люк.

Лен видел Александрия Парк, раскинувшийся под ними, как карта, с извилистыми тропинками, пересекающими зеленые газоны, и голубыми пятнами прудов. Люк сидел на скамейке, заметно нервничая и сжимая в руке завернутый в упаковочную бумагу букет тюльпанов, который он отчасти загораживал.

К нему шла девочка. На ней было миленькое платье в сельском стиле, с длинными, широкими рукавами и расшитой юбкой, о подол которой она тайком вытирала вспотевшие от волнения ладошки.

Люк, заметив ее, поспешно спрятал тюльпаны за спину и вскочил ей навстречу.

– Привет, – сказал Люк.

– Привет, – отозвалась девочка, бывшая, само собой, Фиби Винтергрин.

Люк большую часть января провел в тесной машине со своей семьей, решившей отправиться в ужасное автомобильное путешествие, а Фиби последнюю пару недель была в театральном лагере. И теперь, когда они снова встретились после такого долгого перерыва, они – и та, и другой – чудовищно нервничали.

– С Днем святого Валентина, – сказал Люк, сунув букет девочке. Боже, какой он придурок. Он же ей букетом чуть в лицо не ткнул.

– Спасибо, – поблагодарила Фиби. – Они красивые.

Произнеся эту совершенно банальную фразу, Фиби перевернула страницу сценария у себя в голове, но обнаружила, что следующая совсем пуста. Абсолютно. Поэтому она больше ничего не сказала. И Люк тоже. Последовало молчание. Весьма неловкое. На самом деле, Фиби подумала, что это было самое вымученное молчание за всю историю мучений.

Затем у них обоих мелькнула одна и та же безрассудная идея. «К черту все», – подумали они. И поцеловались.

Люк целовал Фиби, так, как делал это в мечтах, и чувствовал, как от нее едва уловимо пахнет мятой. И Фиби целовала Люка именно так, как не раз себе представляла, и ощущала, как его шершавая щека прижимается к ее мягкой. Поцелуй был долгим и сладким.

– Есть! – воскликнул Лен Магеллан, подскочив в своем кресле-качалке и вскинув кулак вверх.

А внизу, на Земле, Жюстин Кармайкл шла по Дюфрен-стрит. Несмотря на то что уже слегка темнело, она опустила солнечные очки на нос, чтобы скрыть глаза, прежде чем с независимым видом свернуть в торговые ряды. Она пробиралась к лавке зеленщика в конце рядов, и вуаля – вот она. Большие, жирные, черные буквы: «адвокадо». Жюстин сделала глубокий подготовительный вдох и сунула руку в сумочку, за новой ручкой, которую прихватила из канцелярского шкафа в офисе. На этот раз она была красной.

Жюстин понимала, что рискует, поскольку покупателей было немного. За стойкой стоял сам владелец, одетый в полосатый фартук, едва сходящийся на его внушительной талии. Однако, к счастью, стенд с авокадо находился далеко от продавца, и после быстрой разведки Жюстин решила, что должна успеть подойти и отойти незамеченной, если использовать гору зеленых яблок как прикрытие.

И она пошла, быстро и решительно, на ходу снимая колпачок с ручки. Добравшись до таблички, Жюстин, вместо того, чтобы зачеркнуть лишнюю «д», нарисовала маленькое яркое сердечко прямо под ней. И поспешила, не оглядываясь уйти из торговых рядов, пересечь улицу, пройти через кованые ворота и оказаться в Александрия Парк. С улыбкой на лице.

С одной стороны извилистой парковой дорожки занималась стайка энтузиастов тай-чи. Они перетекали из одной позиции в другую, похожие друг на друга свободными белыми одеждами и слаженностью движений. С другой стороны дорожки, недалеко от эстрады, девочка лежала на животе и смотрела в лицо мальчику, лежащему на спине. На траве рядом с ними лежал забытый букет тюльпанов. Жюстин не могла удержаться