Дым осенних костров - Линда Летэр

плоть земли — рубины, и загадочно зеленеющие узоры малахитов из Юных Земель…

Он знал их все и радовался, как старым друзьям. Одни притягивали взгляд своими, пусть еще неправильными, обколотыми дикими гранями и поверхностями, другие походили на невзрачные булыжники, только ожидающие, когда точный глаз и искусная рука мастера откроют свету их неповторимую красоту.

Торговец вскинул взгляд на вошедшего, и в глазах его, как у многих, мелькнула та же смятенная неловкость. Двое представителей другого рода ювелиров Исналора, брат и сестра Глаай-элкеры, поспешно отвернулись. Поприветствовав присутствующих сухим кивком, Наль сосредоточился на выборе камней. Ему нужно что-то не слишком дорогое и хрупкое, чтобы вновь набить руку, хотя надежда скорчилась и истаяла, как жалкая горсть грязного снега в чаще летнего леса. Наконец он выбрал серо-зеленый змеевик, бордовую яшму с разноцветными вкраплениями и несколько полупрозрачных кварцев. Младшая семья Фрозенблейдов изрядно потратилась в эту луну на лечение Наля и Эйверета. Даже неприхотливые поделочные камешки лучше взять в долг. Быть может, это послужит дополнительным стимулом к успеху.

— Я возьму эти, — сказал он, показывая находки в сложенных ладонях.

Уши торговца сделались малиновыми. Опуская глаза, он тихо произнес:

— Лорд Нальдерон, я желал бы получить оплату… при покупке.

Глаай-элкеры насторожились, не смея обернуться. Наль замер. На бледном виске задергалась голубая жилка.

— Разумеется, — сдержав лишние слова, заметил он. — Ведь я могу обмануть вас после стольких зим. Сколько?

Хозяин лавки напрягся. Была в его выражении нотка вины и растерянности, но он лишь назвал цену.

Ссыпав камни в сумку, Наль швырнул деньги на стол. Серебряная рысь и пригоршня кроленей разлетелись по лавке, звеня и подскакивая. Он не наклонился, чтобы собрать их. Полуобернувшись на пороге, невольно добавил севшим голосом:

— Проверьте монеты. Вдруг они фальшивы?

На улице настойчивый дух кейол саэллона вновь окутал отвыкшего бывать в городе юношу. Отовсюду тянуло терпковато-сладким яблочным сидром и жареными грибами. Звонко зазывали колокольчики под навесами лавок. Ветер доносил сюда сухие желтые листья растущих в чьем-то саду на краю площади деревьев. Уличные менестрели воспевали щемящую прелесть последнего летнего тепла и света перед наступающей властью зимы. Над торговой площадью пролетел с печальным гулким клекотом журавлиный клин. Эльфы замолкали и поднимали головы, прощаясь с птицами в ответ. Наль шел, как во сне, сквозь площадь, мимо таверны «Шустрый Барсук», откуда доносились звуки перепалки, через Лососевый квартал, пока не оказался на берегу Стролскридсэльвен.

Река с нескончаемым грохотом несла свои кристально чистые стремительные потоки далеко в низины. Если присмотреться, можно было разглядеть мелькающих в воде речных лошадей — зеленоватых, серебристо-серых, полупрозрачных — через них просвечивало дно. Небольшие лошадиные тела с рыбьими хвостами ловко маневрировали среди выступавших со дна реки камней. На порогах вода шипела и пенилась. Брызги долетали до уступа, на котором Наль стоял. Чуть ниже по течению крутилось огромное колесо водяной мельницы. Здесь изготавливали сукно, кожи, бумагу. Голоса собравшихся пообедать на воздухе работников перекрывал рев Стролскридсэльвен.

Наль отвернулся. Ноги скользили на покрытых пленкой водорослей мокрых округлых валунах. Опустившись на самый сухой уступ, он положил рядом сумку со злосчастными покупками, достал кисет и трубку и принялся набивать ее. Под повязками, несмотря на осторожные движения, резануло, проступило липкое и горячее. В холодном, освежающем дыхании реки почудилась на мгновение болотная гниль.

Было стыдно и тошно от своей выходки. Его Величество даровал ему привилегию сохранить все должности, а значит, рано или поздно, и восстановить честь. Он же сам губит начатки хрупкой долгой работы своей несдержанностью.

«Это из-за дурной репутации? — неожиданно всплыли в памяти далекие собственные слова. — Мелочь. Я позабочусь о репутации нашего Дома».

Наль почувствовал, как горят уши. Закусив губу, стиснув замерзшие пальцы, он долго сидел неподвижно, стараясь не моргать, и смотрел в одну точку.

Порывы горного ветра не давали ольховому дыму и запаху копченой рыбы из коптилен на противоположном берегу застояться над рекой. За приземистым зданием водяной мельницы величественно вращались лопасти мельницы ветряной, снабжавшей королевство мукой. Все вокруг служили Исналору, пока ювелир, королевский оружейник и командир трех сотен отчаянно собирал себя по кусочкам и уже смутно догадывался, что разбитое никогда не сделать целым.

* * *

День был назначен. До свадьбы оставалась седмица. Наль старался не появляться в замке чаще, чем того требовал этикет, однако для воина его положения долгое отсутствие невозможно. Как только Ингеральд кивал, позволяя краткому собранию разойтись, юноша покидал зал первым.

Сегодня судебный защитник приветствовал его на ступенях замка, скрестив на груди руки и сузив глаза.

— Третьим Домам не позволено являться ко двору в любое время.

— Что мне до того, лорд Фаэр?

— Разве Его Величество еще не низложил Фрозенблейдов до положенной им меры?

— Так рассчитываете на это?

— Если даже статус Дома можно поднять за выдающиеся заслуги одного из его представителей, то за тяжкое преступление должно и понизить.

— Так почему бы вам не привлечь меня к суду без свидетельств и доказательств оного?

Лицо лорда Фаэра окаменело. Пока он решал, настолько ли сильна дерзость, как могло показаться, Наль с ядовитой полуулыбкой направился вверх по лестнице, и поскольку лорд Фаэр не сдвинулся с места, едва ощутимо, но непочтительно задел того здоровым плечом.

В одной из ниш второго этажа послышался многозначительный шорох: эльнарай никогда не выдадут себя, если не пожелают. На подоконнике сидел, поджав под себя ногу и обнимая мандолину, Кейрон.

— Совершенно не входило в мои планы, — заявил он, — бросать все и начинать готовиться к тому, на что я не настроен. Твои бы гулянки еще куда ни шло. А теперь мне придется за седмицу слагать балладу на свадьбу принца, что свалилась на двор, как снег на голову.

— Жаль доставлять тебе такое огорчение.

Удивительное дело: ложь невозможна, зато сарказм вполне.

Прищурив карие глаза, отчего они стали совсем узкими, Кейрон спрыгнул с подоконника и, не выпуская мандолины, приблизился к Налю.

— Когда на одре болезни ты начал жалить словами по поводу Альянса, понял я, что идешь на поправку. — Внимательно оглядев его, неожиданно стал серьезным и хлопнул по плечу: — Держись, семиродный братец. Не зря же мы потомки Лайзерена, Рожденного под хвостатой звездой!

В течение всего собрания в боку у Наля из-за выходки с лордом Фаэром щемило сильнее обычного. Он встал из-за стола с тем же усилием, что горбун Тироль.

— Рад буду увидеть вас в следующий раз — у позорного столба, — наклонился на прощание к уху Наля Кетельрос. — Где вам и место.

Юноша не стал спускаться по лестнице, которая должна была вот-вот