Русская эмиграция в борьбе с большевизмом - Сергей Владимирович Волков

и, по-видимому, очень неприятно подействовала на Розенгольца. Когда же после прокурора заговорил защитник Недзельский, Розенгольц не выдержал и покинул зал.

Все четыре защитника Коверды произнесли свои речи по-своему блестяще. Говоривший первым адвокат Недзельский защищал Коверду по приглашению всех русских общественных учреждений в Варшаве. Он в политическом отношении является видным представителем польской «национальной демократии». Говоривший вторым защитник Андреев, виленский адвокат, имел удовлетворение быть единственным русским защитником Коверды и в свою речь вложил свое русское понимание трагедии России и причины выстрела Коверды. Третья защитительная речь блестящего варшавского адвоката Эттингера была, быть может, наиболее сильной с юридической точки зрения и произвела большое впечатление своей аргументацией против подсудности дела чрезвычайному суду. Наконец, четвертый защитник Коверды, известный варшавский адвокат Пасхальский, в политическом отношении близкий к радикальным кругам польского общества, испещрил свою речь рядом исторических воспоминаний и намеков на прошлое Польши, что делает содержание его речи, быть может, менее понятным для широкого круга русских читателей, но не уменьшает ее достоинства.

От последнего слова обвиняемый отказался. После выполнения последних формальностей Суд удалился для постановления приговора.

Решение суда

15 июня 1927 года. От имени Речи Посполитой Польской, Окружный Суд в Варшаве, в качестве чрезвычайного Суда, на судебном заседании в нижеследующем составе: председатель: вице-председатель Окружного Суда И. Гуминский, судьи: И. Козаковский, А. Скавинский, секретарь: М. Маевская, прокурор Апелляционного Суда Рудницкий, рассмотрел дело Бориса Коверды, обв. по ст. 453 Уг. Код. в том, что он 7 июня 1927 года в Варшаве на Главном вокзале, имея намерение лишить жизни посланника СССР в Польше Петра Войкова, шестикратно выстрелил в него из револьвера, смертельно ранил его в область грудной клетки, по левой стороне, что вызвало внутреннее кровоизлияние и смерть Петра Войкова, причем преступление это совершил по поводу исполнения Петром Войковым его официальных обязанностей в качестве полномочного посланника СССР в Польше, аккредитованного при Президенте Речи Посполитой.

Факт убийства посланника Войкова обвиняемым Ковердой был установлен в судебном следствии сознанием самого Коверды и показаниями свидетелей Розенгольца, Ясинского и Домбровского в связи с мнением эксперта д-ра Грживо-Домбровского о безусловной смертельности раны, нанесенной подсудимым, вследствие чего чрезвычайный суд признал вину Коверды совершенно доказанной.

Более подробной мотивировки требует поднятый защитой вопрос о подсудности дела Коверды суду в порядке чрезвычайного судопроизводства. Защита подвергала сомнению подсудность дела чрезвычайному суду с двух точек зрения: 1) потому что Войкова якобы нельзя считать «официальным лицом» в понимании п. в ст. 1 пост, совета министров от 28 декабря 1926 года (собр. узак. № 128, п. 759); 2) ввиду отсутствия состава преступления, предусмотренного ст. 453 Уг. Код., вместо которой, по мнению защиты, следовало бы применить ст. 485 Уг. Код., изъятую из компетенции чрезвычайного суда.

В ответ на эти указания защиты чрезвычайный суд устанавливает следующее: включенный в состав постановления совета министров от 28 декабря 1926 года термин «официальное лицо» не известен ни Уголовному Кодексу 1903 года, ни закону о чрезвычайных судах от 30 июня 1919 года. Закон говорит о ст. 453 Уг. Код. без ограничительных условий. В уголовном кодексе имеются термины «чиновник» и «должностное лицо». Слово «фунционариуш» употреблено в кодексе лишь по отношению к железнодорожным чиновникам (ст. 396, 399, 559, 567, 587) и чиновникам фабричных, банковских, благотворительных учреждений, кредитных, земских, городских и т. п. (ст. 543, 575, 578 и 580). Кроме того, в законе о государственной полиции от 23 июля 1919 года находится в ст. 27 термин «функционариуш полиции» (полицейский служащий). Из сопоставления этих фактов следует сделать тот безусловный вывод, что совет министров своим постановлением от 28 декабря 1826 года особо оградил не только государственных чиновников, но всех официальных лиц, т. е. всех лиц, кои на территории Речи Посполитой Польской несут официальные обязанности. Употребление термина «функционариуш публичны», вместо слова «чиновник», в понимании ст. 646 ч. 4 Уг. Код., или «государственный служащий», свидетельствует о том, что вопрос идет не только о государственном чиновнике или служащем, но о каждом лице, выступающем официальным образом. Не может быть двух мнений в вопросе о том, что представитель иностранного государства, аккредитованный при Президенте Речи Посполитой и тем самым допущенный к исполнению своих служебных обязанностей на территории Польского государства, является именно таким «официальным лицом» («функционариуш публичны»), ибо он не только выполняет свои обязанности от имени и в пользу своего государства, но выполняет также на основе международного права некоторые функции и по отношению к польским гражданам (выдача виз) и облегчает польскому правительству осуществление задач, связанных с политическими, торговыми и иными отношениями с иностранным государством, т. е. выполняет официальные обязанности как по отношению к своему государству, так и по отношению к Польше. Поскольку убитый Войков был аккредитованным при г. Президенте Речи Посполитой Польской посланником СССР, постольку он был огражден п. в ст. 1 пост. сов. мин. от 28 декабря 1926 года, а покушение на него соответствует условиям этого постановления в связи с ст. 453 Уг. Код. Следует прибавить, что, хотя защита хотела видеть в жертве покушения Коверды не посланника СССР, а «представителя коминтерна», суд ни в коем случае такого воззрения, совершенно искусственного и не подтвержденного никаким доказательством принадлежности Войкова к коминтерну, разделить не может. Согласно словам самого Коверды, сказанным в присутствии свидетеля Домбровского, он стрелял «за Россию, за миллионы», т. е. мстил Войкову как представителю российского правительства, а не как представителю коминтерна, являющегося учреждением этого правительства для действия вне России. Характер представительства Войкова вытекал именно из его должности посланника. Стреляя в Войкова, Коверда стрелял в посланника. Таким образом, все сомнения о подсудности дела об убийстве Войкова чрезвычайному суду следует признать несущественными во всем их объеме.

Переходя ныне к другому поднятому защитой вопросу, о наличии состава преступления, предусмотренного ст. 453 У г. Код., чрезвычайный суд устанавливает отсутствие каких бы то ни было юридических и фактических оснований для применения ст. 458 У г. Код. Согласно дословному тексту ст. 458 и законодательных мотивов к ней (Таганцев, стр. 617), ст. 458 не может быть применяема во всех тех случаях, когда намерение возникло в состоянии аффекта, но было осуществлено хладнокровно. Для применения ст. 458 Уг. Код. необходимо, чтобы намерение и выполнение преступления вытекали из одного аффекта. Если на основе вышеуказанных тезисов рассмотреть преступную деятельность подсудимого Коверды, следует прийти к выводу, что поступок убийцы, который в течение нескольких дней сохранял намерение убийства неизвестного ему человека и совершил убийство совершенно спокойно, что доказано сохранением полного спокойствия и после убийства, как это удостоверил свидетель Домбровский, ни в коем случае это преступление не