Мемуары гейша - Maryna Ostromyr

мама. Госпожа Мартина, с дома напротив, потом ее бывший муж… он, если вы не знаете, переехал и живет на соседней улице. Еще те две старые девы, через два дома он нас. И их брат. Он сказал, что с вами дружил, вы как-то угостили его пивом, очень соскучился… Потом еще кто-то, кого я не запомнил, но они вас все помнят. И обувщик. Обувщика знает только госпожа Мартина, но тот высокий пожилой мужчина, что жил тут до вас, шил обувь у него на заказ, обувщик надеется, что вам тоже понравится его работа…

Его точно кто-то проклял. В том клубе. Эльвира прокляла, ведьма! Эта сволочная ведьма подсунула своего чертенка!

— Знаете, Максик, — сказал спокойно и строго, — вот тут лежит штопор для бутылок. И я могу метнуть его вам прямо в глаз. И попаду.

— Не сомневаюсь, что попадете, конечно, — ну, и Максик, ну и выдержка, не сменил свой суетливый голос ни на тон, — но только гости ведь все равно придут, а я тут буду лежать со штопором в глазу…

Хотел встать, но девчонка засунула свой нос в гостинную. Глаз даже не отвела.

— Мисс Милли! Вы увидели одного голого мужчину, теперь разглядываете всех голых, кто попадется?

— Пфуу… — оскорбленно выдохнула Милли, — Очень надо! Вы старый и несимпатичный, не такой, как Макс.

— У него штопор, Милли, — предупредил Максик, — он может метнуть штопор тебе в глаз. Не хами, — аккуратно прикрыл дверь.

Оделся, вышел из комнаты. Выгнал девчонку из кухни, напугал штопором, чтобы не подслушивала. Нависал над Максиком, как гора, строил свирепые рожи. Ну, сколько уже можно быть злым…

— Максик, не смотря на то, что вы очень успешно притворяетесь дурачком, вы совсем не дурачок. Вы не можете не понимать, что такой человек, как я, и посторонние люди — в моем доме! — несовместимы. Кроме того, что приглашать гостей без ведома хозяина, как минимум, некультурно… О чем вы вообще думали, когда всех приглашали?! И откуда вы вообще их взяли?! Какая была у вас инструкция, когда я оставлял вам ключи?

— Постричь газон, починить забор…

— Прекратите валять дурака! — очень хотел дать подзатыльник, но сдержался — все-таки Максик пока не его боец. Да и с солдатами вроде уже так не принято, другие времена… — как вы должны были себя вести?

— Не шуметь, не привлекать внимания, не попасть в историю… — ну, и овечка… Цены нет такой овечке!

— И как в эту инструкцию вписывается несанкционированное барбекю с гостями?! Я очень не публичный человек, никто обо мне ничего не знает…

— Вы ошибаетесь, — Максик поднял голову и смотрел в глаза прямо, как его боец, — они про вас много знают, все вас знают…

— Что? — что он вообще несет? И совсем теперь на овечку не похож.

— Эти люди наблюдают за вами двадцать лет. Они знают, что вы любите зеленый горошек, отбивные из баранины, пива пьете мало, но только темное, а кофе без сахара … Играете на пианино и любите латынь. Боитесь женщин, но очень любите свою вертихвостку. Ходили слухи, что мужчинами вы тоже интересуетесь, но пока слухи не подтвердились… Не модник, но очень любите дорогие, кожаные туфли ручной работы — поэтому обувщик в гости и набивается… Вы все умеете делать руками — сосед до сих пор благодарен вам за помощь с крышей, а госпожа Мартина — за спасенное белье из стиральной машины. Вон та старая дева — за снятого с дерева котенка, а ту, которая потом развелась, вы спасли тем, что серьезно поговорили с ее бывшим мужем… Поколотили его, что ли?…Он, кстати, передает большой привет… У вас в жизни была драма, никто не знает какая, но все страшно хотят узнать… Скажите мне, что за драму запустить в народ, я сделаю…

Дыхание перехватило. Не знал даже, что сказать. Все, что о крупицам собиралось в его досье, как начальством, так и врагами, знают обычные обыватели с улицы, на которой он бывает всего раз в несколько лет… И этот мелкий жиголо знает и вываливает на него все это, и продаст информацию тому, кто больше заплатит… Почувствовал, что снова едет крыша и планку может снова сорвать…

— Ну-ну, Пирожочек, — сказал кто-то сзади, — дело житейское. Ты же их сосед. Все соседи друг про друга все знают, я выросла в маленьком городке, там всегда так, — Розочка проснулась и все это слышала.

— А с ним мне что делать? — спросил у Розочки. Максик опасливо косился на штопор в руке.

— Ничего не делать, кажется уже обсуждали это вопрос в прошлый раз, — спокойный розочкин голос расслаблял всех, — кому нужно и так обладают этой информацией, никакой тайны тут нет… Никакой опасности, успокойся.

— Я для вас старался! — с чувством сказал Макс, косясь на штопор, — тут все такие… ну вот, как она сказала… друг за другом смотрят, сплетничают. И если бы я с ними не общался, то начали бы шушукаться — что за наркоманов вы пустили в свой дом. Ну, какая молодежь в такой глуши поселится — только наркоманы или неонацисты… Милли с ее белыми косами и в этом сарафане — очень на нацистку похожа… Стали бы сплетничать, еще в полицию бы донесли. А так они со мной познакомились, увидели, что я не наркоман и не нацист, успокоились… Я привлекал внимание, чтобы не привлекать внимание!…Я сам про вас рассказал, что вы спортсмен, ну, еще там наплел всякого, что придумать смог… Чтобы люди не задавали вопросов, надо все им рассказать первым… Поэтому и вы проявите к людям уважение, пожалуйста, устройте вечеринку, тогда они всегда вас прикроют — вы им всем помогали, вас любят, как и тех людей, что тут жили раньше…

Ну, и Максик, ну и овечка! Чертовка Эльвира умеет подбирать кадры!

— Ладно, — сказал, убрал штопор, — объяснения принимаются. Идите одевайтесь. Едем за продуктами.

Макс встал… Кто-то постучал в дверь.

— Если вы тронете моего Макса, — сказал голос Милли Филис, мировой знаменитости и миллионерши, обладательницы пяти “грэмми”, - Я зарублю вас топором. Топор у меня в руках.

— Все хорошо, Милли! — прокричал Макс, — Не надо нервничать, убери топор и не вздумай хамить. Спасибо, Милли!

Это какой-то