Мемуары гейша - Maryna Ostromyr

спортсмена…

Ну, конечно, они знают милого Мориса. Такой приличный молодой человек!

Какой же он молодой, седой весь!

Ну, это для Макса он не молодой, а они с ним познакомились, когда тот как Максик был. Он племянник их покойной приятельницы. Ой, какой он был несчастный, когда она его сюда привезла, инвалид, еле ходил, с палочкой, в половину от Максика был — такой тощий… Какая-то случилась с ним страшная авария, а больше некому позаботиться было, долго с ними жил… Да и потом регулярно стариков навещал. Пока не женился. На какой-то вертихвостке. Покойная подруга рассказывала, что совсем спятил на любовной почве, совсем ум потерял… Уж вертихвостка его от семьи оторвала или еще что, но только он долго не показывался. И явился только после смерти их приятельницы — она, когда одна после смерти мужа одна осталась, к нему жить переехала, а он потом, такой, приезжает с грустным лицом, наследство оформлять. Подарки привез, письма… Очень приличная семья, такие люди воспитанные, тихие, мухи не обидят…

Макс вспомнил, как выглядел “господин Морис” на той дороге, рядом с “феррари” и черным джипом — мухи не обидит, как же…

…а с вертихвосткой они тоже познакомились не так давно. На вид вроде и не вертихвостка — приветливая такая, взрослая женщина, но, кто ее знает, заморочила Морису голову… Жаль, дом пустует, хороший дом. Не собирается ли господин Морис там жить? А Максик? Господин Морис сдаст незадорого такому милому мальчику, наверное…

Макс вдруг представил себе, как они с Милли живут в этом домике вечно, он работает сантехником, а сама Милли Филис заваривает ему кофе, готовит яйца-пашот и целует, когда он уходит… И почему-то эта мещанская картина не показалась ему скучной, как обычно он про такое думал.

Потом включили в этой кондитерской телевизор, Макс как раз попал на новости. Все ждал, может, про Милли что-то скажут, типа, пропала или еще что — они же как робинзоны тут, ничего не знают, что вокруг происходит. И в самом конце, в скучных новостях культуры, сказали пару слов, что кумир молодежи, “голос нового века”, Милли Филис к сожалению отменила три последних концерта из-за состояния здоровья: показали кадры, где было видно Милли Филис со спины — она заходит в какую-то больницу… Но через несколько дней, перед отъездом, мисс Филис даст пресс-конференцию по итогам своего турне…

Очень странно. Макс оглянулся — все реальное: кондитерская, пирожные, телевизор и старушки, но не покидало ощущение, что он спит и видит сон, а там — в телевизоре! — настоящая Милли Филис идет в какую-то больницу и машет поклонникам рукой… А у него дома(у него дома?) сидит другая нескладная и странная девчонка, для которой он приготовил пирожные в коробочке… И очень странно, но это вариант ему тоже подходил.

Старушки давай расспрашивать, что это Максик призадумался. Он давай им рассказывать, что беспокоится, что не пришлют его деньги вовремя, а у него девочка… Тогда старушки купили ему еще мороженого и соседка пригласила на барбекю во дворе по случаю своего дня рождения. Пусть даже не думает про подарок, такой милый мальчик сам по себе подарок…

Конечно, он же профессиональный внук!

Вечером пошли вместе с Милли на соседскую вечеринку. Милли не очень хотела, но старушки очень просили привести “его американку”, неудобно не уважить… Нет, никто не узнает, она на себя вообще не похожа, да и аудитория не ее. Макс уже не стал говорить, что видел в телевизоре другую Милли Филис, никто певицу не ищет…

Милли сделала открытку из бумаги и старых журналов — нельзя идти без подарка, Макс ловко сочинил поздравительный стишок, и они пошли. Старушки насмотрелись на Милли, решили, что в Новом свете вообще нет никаких манер — девица нелюдимая и столовыми приборами пользуется неправильно, разрешили ей удалиться “делать уроки”.

— Миллисент делает уроки, готовится к поступлению в университет, — объявил Макс. Эта причина была признана уважительной, старушки разрешили “малютке Миллисент” вернуться к занятиям. А Макс остался, не выпуская входную дверь из виду. Колбаски на гриле шкварчали, пиво пенилось, много было народу, Макс младше всех был, но было не скучно… Вспоминали покойных соседей, молчаливого Мориса, его вертихвостку… Макс подумал, что “господин Морис” наверняка был бы не в восторге от таких сплетен, но Макс тут не причем — они сами болтают. Чтобы поддержать беседу, рассказывал, как помог в трудную минуту господин Морис и как всегда к нему была добра его… ну, он не знает, как ее зовут… но она не вертихвостка!

Это “номер два”! Это его “номер два”.

В конце вечера, расчувствовавшийся и подвыпивший Максик, пригласил всю компанию на ответное барбекю, когда приедет господин Морис.

Ну, никто же за язык не тянул! Зачем он это ляпнул! Эти люди были так добры к нему, так жалели Максика — милого сантехника с материальными проблемами, относились к нему, как к нормальному, а не как к тому, кем он был…

Вот, только что на это скажет господин Морис? Это ведь противоречит его приказанию “не привлекать внимания”.

Макс с утра пошел за булочками и снова сидел со своими пожилыми поклонницами в кондитерской, как увидел, что у его ворот тормозит серый “форд”. Не попрощавшись со старушками толком, Макс рванул по улице — ох, как быстро же он бежал…

— Привет, Максик, — сказал господин Морис, глядя на часы, — неплохой результат — заметил время, когда вы выбежали из того кафе… Полагаю, вы регулярно пользовались моим спортзалом.

— Ох, — сказал Макс, — хорошо, что вы приехали, я так беспокоился. Мы тут робинзоны просто, а в телевизоре там другая Милли, не знал, что нам делать…

— Не так просто быть командиром, да? — улыбнулся господин Морис. Или сэр Артур. Или, черт его знает, кто он там такой, этот хахаль той "номер два"! Сэр Артур открыл дверь автомобиля и помог выйти своей Гвиневре. Она перемещалась с трудом, пользовалась тростью, лицо закрывали те самые огромные солнечные очки, и весь вид у нее был довольно потрепанный.

— Вы как? — сочувственно спросил Макс.

— Все хорошо, Максик, — приветливо сказала женщина, — А как вы? Долго тут продержались. Думали, сбежите, не сможете выдержать так долго мещанской жизни без