Две вдовы Маленького Принца (СИ) - Калько Анастасия

Года два назад юристы из фирмы Ефима занимались в Севастополе делом о краже скифской диадемы из музея этнографии. В пропаже артефакта был обвинен молодой ученый-этнограф. Парень был в долгах, как в шелках и выплачивал сразу несколько кредитов, которые на него повесила транжирка-жена, поэтому на него и пало подозрение. Игорю Никольскому, Виктору Уланову и Белле Измайловой было непросто противостоять обвинению, которое выглядело прочным и нерушимым. И на юг выехала "тяжелая артиллерия" в лице главы юридической фирмы. С Ефимом в Крым направлялась Наташа - к своему мужу. Сильный шторм задержал их у переправы, и пассажиров с "единым билетом" отправили ждать открытия навигации в Джамете. В первую же ночь в пансионате произошло убийство. Пытаясь разобраться с ним, Наташа и Ефим с удивлением поняли, что преступление напрямую связано с исчезновением диадемы из севастопольского музея...

Год назад, томясь на самоизоляции, Наташа узнала, что отношения ее друзей, Антона и Инги Макаровых, совершенно разладились, и пара балансирует на грани развода. А потом Ингу арестовали. Антона нашли убитым в прихожей, и рядом валялись скалка и нож с отпечатками пальцев его жены... Все парадное накануне слышало громкую супружескую ссору из квартиры Макаровых. Масла в огонь подлили любопытные соседи, которые видели в бинокль любовные свидания Антона в отсутствие Инги и сталкивались в парадном с мужчиной, который навещал Макарову, когда Антон отбывал на работу. Даже Ефим взялся за это дело, практически не рассчитывая на оправдательный вердикт. И только Наташа и Белла не верили в то, что их хладнокровная рассудительная подруга могла убить Антона. "Вздумай она это сделать, - сказала им начальница Антона, главврач Кристина Соколова, - она бы продумала и осуществила идеальное преступление - ее вовек не уличили бы!" Достав пропуска, молодые женщины храбро вышли в карантинный Петербург, провели собственное дознание и узнали шокирующую правду...

Несколько месяцев назад Наташа и Белла решили встретить Новый год в Кронштадте, в квартире, где жила до замужества Белла. Их мужья уехали на судебное разбирательство в Лугу; Младшенький с няней отправился в гости к Тамаре Ивановне в Черноречье, и Навицкая с Измайловой остались в одиночестве в своих огромных квартирах... И отправились на Котлин. Едва закончив уборку и закупку всего необходимого для праздника, молодые женщины вышли прогуляться по первому снегу, и стали свидетельницами ссоры двух мужчин в парке. Один из них толкнул оппонента. Тот поскользнулся, упал и ударился о постамент... В отделении, куда они пришли, чтобы дать свидетельские показания, Наташа и Белла узнали, что задержанного пытаются обвинить в предумышленном убийстве вместо причинения смерти по неосторожности, и неугомонная Измайлова не смогла отвернуться от такой несправедливости. Она вызвалась защищать Егора Степанова бесплатно, а Наташа тут же решила помочь подруге, собирая информацию. И вскоре они узнали, что увиденное в парке - лишь верхняя часть айсберга, и за этой ссорой - огромная цепь трагических событий, коварства, жестокости, предательства и преступлений... И корни столкновения у памятника академику Капице уходят в далекие 80-е годы... Суд над участниками этой чудовищной многоходовки, которую обрушили две доморощенные сыщицы, еще идет, но, как говорит Ефим, "чует моя чуйка, дети мои, по четвертаку им светит, или я не Ефим Коган!". А прогнозы Ефима всегда сбываются...

Так что Наташа готова была снова прийти на помощь нуждающимся и была полна решимости.

Елена Прокофьевна не успела ответить. Стукнула калитка, и вошел Вячеслав.

- Как мама? - понизив голос, спросила Елена Прокофьевна.

"И как он?" - Наташа заметила, как бледен и поник Томилин.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Уснула, - артист сел на крыльцо, устало вытянув ноги. Он был все в тех же черных джинсах и "поло". - Глаша с ней. А я вышел пройтись. Голова разболелась. Не смогу спать.

- Хотите, я дам вам цитрамон? - предложила Наташа. - У меня есть с собой.

Только тут Вячеслав вспомнил о ее присутствии и вскочил:

- Добрый вечер, Наталья Викторовна. Как вы устроились?

- Спасибо, хорошо, - Наташу затопило сострадание. Артист выглядел таким потерянным, что его хотелось погладить по голове, как маленького, обнять, успокоить. Брови страдальчески сдвинуты, глаза покраснели, губа прикушена, измучен головной болью и горем, и в черной одежде выглядит еще более худым и бледным.

Цитрамона он, извинившись, выпил сразу две таблетки и запил водой. Но когда Елена Прокофьевна предложила племяннику прилечь на веранде, отказался наотрез:

- Немного посижу во дворе, и все пройдет.

Иногда тихий застенчивый Вячеслав умел быть тверже алмаза, и спорить с ним было бесполезно.

В доме зазвонил стационарный телефон, и Елена Прокофьевна, извинившись, ушла в комнаты, Вячеслав и Наташа молча сидели на диванчике с мягкими сиденьями и спинками. В полной тишине слышалось только тихое поскрипывание качелей в саду. А потом робко, поначалу негромко где-то на дереве запел соловей. Из дома доносился приглушенный голос хозяйки, говорившей по телефону. В Питере никогда не бывает таких тихих вечеров - большой город никогда не спит даже в самую глухую зиму или ненастную осень. Мчатся машины, бряцают крепления мостов, воют сирены "скорых", кричат наперебой зазывалы, предлагая "увлекательный автобусный тур" или "экскурсию по рекам и каналам Северной столицы", звучит музыка. А здесь - настоящая патриархальная тишина, в которой можно даже услышать собственные мысли... Дома для этого пришлось бы закрыться в кабинете, плотно затворив окна и двери. А здесь - хоть на улице вечером отдыхай, никто не помешает...

- Я вам очень благодарен, Наталья Викторовна, - нарушил молчание Вячеслав. - И я у вас в долгу.

- Я всегда так поступаю, - ответила Наташа, - не стоит благодарности.

- Отпевание послезавтра в 9 часов утра, - сказал Вячеслав. - В Софийском соборе. Вы придете?

- Да, - кивнула Наташа.

Еще некоторое время они молчали. Наташа подумала о том, что на свете мало людей, с которыми можно просто так сидеть рядом и молчать, и это будет стоить многочасовой беседы "ни о чем". Вот если бы только не было так жарко щекам и не стучало так взволнованно сердце...

- Наверное, звонит бабушка Женя из Старой Руссы, - посмотрел на дверь дома Вячеслав. - Она всегда подолгу разговаривает. Не знаю, приедет ли она. Недалеко, но ей уже тяжело. Да и вируса боится.

Наташу тревожило то, что Вячеслав говорит короткими рублеными фразами, глядя на носы своих кроссовок. Стресс, и очень сильный. Справится сам или застрянет надолго? И как его вывести из этого состояния? В армии не церемонились - могли и ругнуть, и по уху съездить, и сапогом под зад въехать - лишь бы встряхнулся и перестал вести себя, как робот. Но не может ведь она сейчас так же поступить! То, что безотказно действовало в армии на солдат, неприемлемо в этой ситуации. "Хотя, может, он все-таки сам выйдет из ступора?"

***

Следующий день Наташа провела, гуляя по Новгороду. Искупалась на городском пляже, побывала в "детинце" и в музее деревянного зодчества, пообедала в своем любимом кафе "Центр" на улице Розважа, съездила в женский монастырь, славящийся своими яркими холеными цветочными клумбами и вкуснейшей выпечкой, и поставила свечку за упокой Томилина-старшего. Заказав литургию, Наташа неспешно направлялась к воротам, а мысли в голове крутились далекие от христианского смирения. "И что, ИМ так все и сойдет с рук? Даже не узнают, ЧТО натворили? Они, видите ли, не хотели потерять сколько-то процентов, сдавая билет накануне поездки, и из-за этого не стало Славиного отца. Прощать такое-  значит, становиться соучастником преступления. Молчаливым соучастником..."