Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 5. Золотое руно - Роберт Грейвз

Кирке очень понравился чародей Периклимен, который, будучи рожденным в момент затмения, обладал магической силой, и она ей завидовала. Она попыталась добиться, чтобы он остался у нее, но он отказался покинуть товарищей и стремился на родину, в Песчаный Пилос. Она рассердилась и сказала ему:

— Как пожелаешь. Но я ручаюсь: недолго ты будешь наслаждаться мирной жизнью в своем имении. Ибо я вижу смерть, которую принесет тебе лук одного из этих твоих товарищей.

Именно у Кирки Мелеагр получил тайное зелье, которое должно было заставить Аталанту уступить его любви, когда настанет время его применить. Единственное, чего он боялся — это того, что Аталанта предпочитает ему Меланиона, ибо Меланион был к ней поразительно внимателен; и в течение их долгого, тяжелого, поспешного путешествия от устья Дуная до Ээи в челноке, лодке под парусом, на спине мула, в носилках и в колеснице, именно Меланион был подлинным предводителем похода и представлял их при дворе царя скифов и при любом дворе или в месте племенных собраний, ибо Ясон, как и подобает совершившему убийство, хранил, по возможности, молчание. Только клятва верности, которую дал Мелеагр своим товарищам-аргонавтам удерживала его от того, чтобы убить Меланиона, но ревность глодала его сердце день и ночь.

Что касается Руна, оно было теперь омыто в двух из семи рек, о которых сказала ветвь: в Дунае, который впадает в Черное море, и в холодном бурном Турросе, который впадает в Адриатику.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

«Арго» снова настигнут

«Арго» шел на юг по Адриатическому морю при попутном ветре, одолевая семьдесят миль за день и пятьдесят — за последующую ночь. Ни дать ни взять — изнуренная лошадка, которая, возвращаясь из долгого странствия и волоча за собой лакированную повозку, понимает внезапно, что хозяйский дом близок, навостряет уши и пускается резвой рысью, натягивая поводья. Всего лишь шесть суток спустя «Арго» подходил к Корфу — серповидной земле феаков. Здесь Ясон, испытывая нужду в воде и новых припасах, решил зайти в город Коркиру, который лежит, окруженный сосновыми лесами, во внутреннем изгибе серпа, и засвидетельствовать свое почтение царю Алкиною и царице Арете. Алкиной приходился родственником по матери коринфийцу Сизифу. Он переселился на Корфу, когда ахейцы упразднили почитание героя Асопа, жрицей которого была его мать Коркира. Женившись на Арете, царице феаков — племени, которое было оттеснено на Корфу с материка кланом киклопов, Алкиной основал этот город и назвал его Коркирой в честь матери.

Эхион сошел на берег на заре и поздравил Алкиноя с тем, что тот — первый греческий правитель, который услышит удивительную весть. Прославленные аргонавты благополучно выполнили свою священную и повсеместно провозглашенную миссию; преодолев много невероятных опасностей, они прибыли наконец в Колхидскую Эа и там уговорили царя Ээта отдать им Руно, поплыв со славой домой и обогнув Грецию, они очистились в Ээе — один или два из них — от крови, которую им по ходу дела пришлось пролить. Им осталось только возвратить Руно Лафистийскому Зевсу, во имя которого они испытали столько страданий. Более того, как сказал Эхион Алкиною, на борту у них Медея, дочь Ээта, отправляющаяся в Грецию, чтобы потребовать своего коринфского наследства.

Можно легко себе вообразить, как расстарался Алкиной, чтобы достойно принять своих гостей. Их в скором времени усадили за обед на стулья, подобные тронам, как следует вымытых и умащенных, увив им головы миртом и набросив на колени теплые вышитые шали. Стены зала окрашены были в цвет моря, там и сям плавали в море рыбы, поодиночке или стайками, рыбы ста различных видов; среди них ныряли дельфины, пуская пузыри, а на дне морском были нарисованы раковины. Позади каждого стула высился пьедестал с водруженной на него деревянной раскрашенной статуей мальчика в натуральную величину, одетого в чистое золото. Когда настал вечер, в руку каждому золотому мальчику вокруг всего стола вставили по зажженному факелу. По обе стороны двери сидели священные бронзовые собаки лемносской работы, между которыми опасно было проходить недоброму человеку, так что задним входом до сих пор пользовались куда чаще. Дворец и впрямь был один из богатейших и наипревосходнейше обставленных в Греции, ибо феаки были прирожденные мореходы, главные перевозчики в Адриатическом море.

Ясон переговорил наедине с Алкиноем, одеяния которого почти не гнулись из-за обилия золотых нитей, и поведал ему о своих затруднениях: в Колхиде, вдохновленный богиней Афиной или каким-либо другим божеством, он сообщил царю Ээту, что коринфийцы из-за ящура, наводнений и нашествия змей попросили его либо вернуться и править ими, либо послать вместо себя одного из своих детей. Медея явилась в ответ на это мнимое приглашение, и теперь честь обязывает его возвести ее на престол Эфиры, законной наследницей которого она является, поскольку ее отец, ее брат Апсирт и ее тетка Кирка уступили ей свои права. Алкиной благосклонно улыбнулся, услышав рассказ Ясона и предложил сделать все, что в его силах, чтобы помочь делу; если потребуется, он даже пошлет корабль или два с вооруженными воинами в Эфиру, чтобы силой подкрепить требования Медеи. Ясон сердечно поблагодарил его и пообещал в свою очередь проследить, чтобы Медея восстановила почитание героя Асопа, ибо он собирается жениться на ней, как только возвратит Руно Лафистийскому Овну. Однако, щадя чувства хозяина, коринфийца, Ясон позволил ему поверить, будто Ээт и Апсирт еще живы, а также ни словом не обмолвился о путешествии по Дунаю.

Пиршество продолжалось весь день дружно и весело и могло бы затянуться на всю ночь, если бы, когда начала сгущаться тьма, снаружи не послышалась какая-то продолжительная суматоха и в зал не вбежал слуга с тревожной вестью. В гавань вошел флот из восьми чужеземных боевых галер, судя по виду — эфиопы; воины высадились с оружием в руках, построились в несколько ровных колонн и теперь приближаются ко дворцу. Алкиной ничуть не взволновался, потому что, как он сказал Ясону, которого уговорил продолжать пир: «Я никогда не причинял эфиопам вреда, насколько мне известно, и они слывут народом, справедливым и мирным». Но Ясон вспотел от страха: он догадался, что флот колхов снова настиг его и что главного адмирала Араса нелегко будет провести во второй раз.

Арас вошел сам вместо вестника, будучи единственным колхом, который говорил по-гречески. Он не щеголял красноречием, но говорил сжато и просто, как подобает адмиралу:

— Твое Величество, я — Арас, главный адмирал флота колхов. Три месяца назад я отплыл из Эа на реке Фасис, которая расположена примерно в двух тысячах миль к востоку отсюда. Моим владыкой тридцать лет был грек царь Ээт. Теперь он предательски убит своими же соотечественниками.

— Убит?! — вскричал Алкиной. — О, господин мой, мне горестно об этом слышать! Мы с ним вместе росли в Эфире. — Он вопрошающе повернулся к Ясону, который ничего не сказал, а лишь ответил безмятежным взглядом; а затем — к Медее, которая начала молча плакать.

— Мои высокочтимые гости, — сказал Алкиной, — не упомянули о печальном событии, хотя и сами только что прибыли из Колхиды; вне сомнений, Ээт умер вскоре после их отбытия из Эа?

— Четыре часа спустя, — ответил Арас. — Мой властелин скончался от раны, которую один из них нанес дротиком, и я прибыл, чтобы доставить их экипаж и отдать под суд. Это — преступники, Твое Величество, они сейчас пользуются твоим гостеприимством, они явились в Колхиду под маской дружбы и под видом долга благочестия. И только они явились, их предводитель Ясон уговорил единственную оставшуюся в живых дочь царя Ээта, царевну Медею, украсть Золотое Руно Зевса из святилища Прометея и бежать с ним. Чтобы учинить смуту, под прикрытием которой они могли бы сбежать, они совершили святотатственное деяние: они оскопили и запрягли в ярмо священные изваяния таврических быков, которые стоят во внутреннем зале царского дворца.

— Умоляю, погоди немного, — сказал Алкиной, — скажи мне сперва, какие такие права имеет герой Прометей на Золотое Руно Зевса?

— Это не моя забота, Твое Величество, — сказал Арас. — Руно было собственностью Прометея в течение поколений или больше.

— И все же это — вопрос, ответом на который определяется справедливость иска, — сказал Алкиной. — Дело можно рассматривать так: если мои гости отправились в Колхиду по велению отца Зевса, дабы вернуть похищенную собственность и если царь Ээт отказался им эту собственность вернуть, они имели право применить силу, или, по меньшей мере, у них есть возможность взывать о защите теперь, когда они снова в Греции, где действуют законы Зевса. И ответь мне вот на что: как вышло, что таврические изваяния быков попали в царский дворец в Эа? Или вы, колхи, не почитаете Митру, древнего врага Быка?