Это мучительное пламя - Ксения Мартьянова

положив под голову подушку, медленно нажала на «плей». Ей хотелось узнать, какой выбор сделала Трэйси. И убедиться, что сама она только что выбрала верно.

* * *

Дарен коснулся прохладной ручки и осторожно отжал её, пытаясь создать как можно меньше шума. Он долго думал. Долго бродил по ночным улицам города, заставляя себя уехать. Но что-то нечеловечески сильное безжалостно тянуло его обратно. Она тянула его обратно.

Было уже давно за полночь, в палате стояла тишина; а через чуть приоткрытые жалюзи пространство заливал слабый лунный свет, сливаясь с отблесками работающего телевизора. Эбби лежала на диване, по-милому свернувшись калачиком и подложив одну ладонь под подушку.

Дарен приближался тихими, почти неслышными шагами, пытаясь прислушаться к равномерному и спокойному дыханию, позволявшего ему понять, что она спала. Осторожно и медленно опустившись на корточки, он ощутил, как острый нож вновь вошел в самое сердце. Он отдал бы всё на свете – и свою собственную жизнь – лишь бы иметь возможность вновь услышать её сердцебиение, вновь почувствовать, как бьется её пульс, и пусть даже и в последний раз, но хотя бы на короткое мгновение поймать на себе взгляд любящих синих глаз.

Когда Эбби шевельнулась, палантин слегка задрался, и её ладонь – на уровне подсознания – скользнула к уже заметно округлившемуся животу. Его было не видно под просторной одеждой, но сейчас, благодаря обтягивающей майке, Дарен мог достаточно хорошо его рассмотреть. Там, в таком крохотном местечке, жил и рос его ребенок. Ребенок от женщины, которую он до сих пор – и так будет всегда – до безумия сильно любил. Рука сама, повинуясь какому-то неведомому чувству, потянулась к её животу. Быть может, если он коснется его совсем легко и ненадолго, ему удастся услышать, как толкается малыш? Вдруг он сможет почувствовать его? Хотя бы раз. Всего один раз. Ведь он так и не увидит, как родится и вырастет его сын – синеглазый, храбрый, преданный. А, может быть, это будет девочка? Уголок губ слегка приподнялся, и на глазах выступили слезы. Малышка. Его родная принцесса. Красивая, добрая и нежная. Ещё один прекрасный ангел, спустившийся к ним с неба. Его дочка, из уст которой он никогда не услышит: «папа»… рука Дарена замерла, и пальцы сжались в слабый, но уверенный кулачок. Он не имел права быть здесь. Не имел права привыкать к ощущениям, которыми сам решил поступиться.

Да, у него не было другого выхода. Да, он оставил свою любимую, чтобы защитить. Теперь так же оставлял и своего ребенка. Потому что сукин-сын не дал ему выбора. Но разве это причина?

Горько усмехнувшись, Дарен на мгновение прикрыл глаза.

Нет. Мартин был прав. В мире нет ничего, что могло бы оправдать его поступок. Ведь он причинил ей огромную, удушающую боль. Хотя обещал всегда, что бы ни случилось, лишь оберегать.

Вот почему теперь его собственная боль, вернувшаяся как бумеранг, должна была стать его заслуженной кармой. Он проживет всю жизнь один, либо погибнет в этой схватке, но больше никогда не позволит ей страдать. Им обоим.

Он наклонился – очень осторожно, рискуя нарушить крепкий сон, но в последний раз касаясь прохладными губами её теплого лба. Ему казалось, что на ресницы осели частички тяжелого металла, потому что держать веки открытыми было до невыносимого мучительно. Он поддался непреодолимому желанию, ощущая, как по венам, с каждым новым ударом пульса, режет заточенный нож.

– Прости, – прошептал Дарен, невольно и легко запуская пальцы в копну её светлых волос. Сердце готово было разорваться от тоски на части; на глаза вновь навернулись слезы и, чтобы не позволить боли вырваться наружу, он сильнее стиснул зубы.

Хотелось выть. Дико. Неистово. Орать, что есть мочи. Потому что он понимал, что переживает последние секунды рядом с любимой женщиной и своим ещё не родившимся ребенком. Ему хотелось остаться. Одному Господу известно, как сильно хотелось. Но их безопасность была важнее его эгоистических желаний. Их жизни были важнее.

Взгляд невольно упал на небольшую бархатную коробочку, невинно стоявшую на журнальном столике. Он не стал открывать её, не стал смотреть на Её руку – просто не хотел. Просто, какое бы решение она не приняла, он обязан был смириться. Потому что она должна быть счастлива. Даже если и не с ним.

Чувствуя, как каждую кость в теле ломит от невыносимой боли, Дарен вновь сжал пальцы в кулаки и поднялся. Этой ночью он ушел в последний раз – так ни разу и не обернувшись.

* * *

Ей казалось, что Он приходил. Ощущение, что этой ночью любимый мужчина был рядом, отчего-то не оставляло её ни на минуту. Может быть, она просто сходит с ума? Может быть, теряет рассудок? Как ещё объяснить это внезапно возникшее внутри чувство? Она словно в самом деле ощущала его присутствие, и ещё его шепот… простое «прости»…

– Уверена, что хочешь уехать?

Не отрывая глаз от простирающейся за окном полоски океана, Эбби кивнула.

– Мне больше не хочется сидеть на твоей шее.

– Я не чужой для тебя человек, – тут же возразил Грег, – тем более, как мне кажется, теперь.

Она немного помолчала, а затем озвучила мысль, которую так много раз прокручивала в своей голове.

– Ты очень помог нам год назад. И, если бы не твоя поддержка, я не знаю, что бы с нами было. Но… мне нужно попробовать встать на ноги самой. Стать самодостаточной, понимаешь? А до тех пор, пока мы живем у тебя, этого не будет.

Грег ответил не сразу. Он молча сжимал руль ещё несколько секунд, и лишь потом спросил:

– И где вы будете жить?

– Перекантуемся несколько дней у Мэнди. Когда найдем квартиру, переедем.

– Это бессмысленно, – Эбби понимала, что он злится, но ничего не могла поделать, – ты съезжаешь с одной квартиры для того, чтобы начать снимать другую. Зачем? Ты платишь здесь, будешь платить и там. Так в чем разница?

– В том, что там с меня возьмут полную цену, – просто ответила она, а затем, наконец, повернулась к Грегу, – я думала, ты поймешь.

– Я понимаю, – он стиснул зубы, а затем чуть повысил тон, – черт, Эбби, я пытаюсь понять. Но ты выбрала не лучшее время для того, чтобы так круто и резко менять свою жизнь.

– Моя жизнь всегда менялась лишь в те моменты, в которые это решали за меня, – качнув головой, прошептала она, – теперь я хочу делать это сама.

– Ты беременна, – напомнил он, – беременна, понимаешь? Тебе нужна стабильность, крыша над головой, уверенность в