Нянечка для соседей - Лили Голд

его. Качает головой. Я с ужасом наблюдаю, как слезы начинают литься по ее щекам и пропитывают мягкие волосы Ками. Сайрус, Себ и я обмениваемся взглядами.

— Ты была беременна? — догадываюсь я. — Что-то случилось? Ты потеряла ребенка? Или ты…

— Я никогда не была беременна, — полукричит она, фактически затыкая мне рот. Ками смотрит на нее широко раскрытыми глазами, а потом начинает громко плакать. Лицо Бет сморщилось.

— Мне очень жаль, — бормочет она, прижимая Ками к груди. Еще больше слез стекает по ее лицу. — Боже, мне так жаль, пожалуйста, не плачь. — Она трется щекой о голову Ками и целует ее кудри. — Пожалуйста, пожалуйста, не плачь.

Ками только сильнее плачет, ее руки сжимаются в маленькие кулачки.

Бет переводит дыхание, смотрит на ребенка, лежащего у нее на коленях, и тут же окончательно падает духом.

ГЛАВА 66

БЕТ

Как только я начинаю плакать, я просто не могу остановиться. Не получается. Мне было так больно всю последнюю неделю, и теперь, когда у меня, наконец, появилась возможность кому-то рассказать, я настолько задыхаюсь от эмоций, что не могу вымолвить ни слова.

Ребята пытаются помочь. Джек приносит мне салфетки и воду. Сайрус устраивается на диване рядом со мной и обнимает, склонив голову на мое плечо. Себастьян забирает у меня Ками и ходит с ней трусцой, пока она не успокаивается. Его лицо напоминает маску.

В конце концов, мне удается взять себя в руки и заговорить. Захлебываясь рыданиями, я рассказываю им, что сказал доктор, и наблюдаю, как бледнеют их лица.

— О, Боже, Бет, — бормочет Джек, прижимаясь губами к моим волосам. — Черт. Мне очень, очень жаль.

Сайрус кажется убитым горем. Он ничего не говорит, просто кладет голову мне на колени, зарываясь лицом в мой живот. Я машинально запускаю руки в его волосы, перебирая блестящие пряди.

— Просто… — судорожно вздыхаю я. — Это оказалось очень тяжело. А теперь я принимаю гормональные таблетки, и кажется, от них у меня едет крыша. И мне кажется, что я потеряла… все. Целое будущее, которое я построила для себя в своей голове. Я больше не знаю, куда мне двигаться дальше. — Я прикусываю губу, глядя на Ками. Она смотрит на меня и хмурится, ее маленькие розовые губы сжаты, она прижимается к шее отца. Боль эхом отдается во мне. Мне нравится работать няней, но я не знаю, смогу ли я заниматься этим дальше. Наверное, эта работа медленно убьет меня изнутри: заботиться обо всех этих детях, но быть для них только наемным работником. От этой мысли у меня внутри все клокочет.

Себастьян долго молчит.

— Мы разговаривали с матерью Ками, — говорит он, в конце концов.

Меня пронзает шок. Я смотрю на него.

— Когда?

— Когда мы были в Америке. — Его лицо холодное и непроницаемое. — Она вышла из реабилитационного центра. Мы все общались с ней по скайпу. Вместе с Ками.

Если он хотел, чтобы я перестала плакать, то это определенно сработало. В основном потому, что я больше не могу дышать. Я сглатываю. Мои пальцы сжимаются в кулаки по бокам.

— Нет, — шепчу я. — Нет, нет.

Он не отвечает. Ками смотрит между нами, ее глаза расширены, затем прижимается к груди отца. Мое сердце разрывается. Он собирается бросить ее. Он собирается вернуть ее.

— Нет, — повторяю я. — Ты не можешь.

— Бет… — начал Джек.

— Ты отказываешься от нее? — уже кричу я. — Как ты можешь?!

Себастьян поднимает бровь, как будто я единственная, кто ведет себя неразумно. А не он, человек, который буквально бросает своего ребенка с женщиной, которая оставила ее на пороге, словно гребаную корзину для белья.

— Мы не отказываемся от нее… — начал он.

— Ох, замолчи. Конечно, отказываетесь. Дай угадаю, ты собираешься навещать ее по выходным. Потом такие встречи станут раз в две недели, потом раз в месяц, потом раз в год, и через несколько лет единственным контактом с ней будет открытка на день рождения, когда ты вспомнишь, что она существует. Я знаю, как это работает, Себ, я видела это снова, и снова, и снова…

— Мы. Не. Отказываемся. От. Нее, — повторяет он, медленно произнося каждое слово. — Мы должны были поговорить с Анишей. Она чиста. Ей становится лучше. И, нравится нам это или нет, но Ками — ее ребенок.

— Она не заслуживает этого! Простите, но бросить своего ребенка на пороге чужого дома — не самое подходящее доказательство заботы о ребенке! — Я качаю головой. — Ками могла умереть! На улице было холодно! Какого черта вы снова подпустили к ней эту женщину? Как вы можете так поступать со своей дочерью? — Я смотрю на остальных мужчин, мои глаза пылают. — И это все? Ты едешь в командировку, получаешь потрясающее предложение и вдруг готов бросить всю свою семью, потому что считаешь, что твоя чертова игровая компания важнее?

Себ делает шаг вперед.

— Мы от нее не откажемся! — рявкает он. — Сколько раз я должен это повторить? — Его щеки покраснели от гнева. — Ради Бога, что, черт возьми, я сделал такого, чтобы ты думала, что я могу так просто отказаться от своей дочери?!

— Ты говорил о том, чтобы отдать ее в детский дом!

— Что? — говорит Сайрус.

Лицо Себа наливается гневом.

— Это было раньше. До того, как ты сказала мне, что все это дерьмо в моей голове — неправда, и я могу быть ей хорошим отцом. — Его челюсть сжимается. Он тяжело дышит. — Ты сказала, что я смогу это сделать. Ты была уверена на сто процентов.

— Я и сейчас уверена. Ты отличный отец.

Он смеется, но смех получается холодным.

— Очевидно, нет, если ты думаешь, что я отдам своего ребенка женщине, которая ее бросила. — Ками гладит его по щеке, улыбаясь, и он делает глубокий вдох, явно пытаясь успокоиться. — Я позвонил Анише, потому что хотел убедиться в ее уверенности. Мне нужно было знать, не вернется ли она когда-нибудь и не попытается ли забрать у нас Ками.

Эти слова выбивают из меня весь воздух. Я смотрю на него, тяжело дыша.

— Что она сказала?

— Она не хочет иметь с ней ничего общего. Она готова отказаться от права опеки. — Он смотрит вниз на свою дочь. — Ками моя.

У меня голова идет кругом.

— Но что, если бы она сказала, что хочет вернуть ее? Что бы ты тогда сделал?

— Тогда бы я позвонил своим адвокатам. И боролся бы как черт за нашу дочь.

У меня сводит желудок.

— Вашу дочь, — указываю я. — Я не ее мать. Я ее няня.

Его