Социология власти. Теория и опыт эмпирического исследования власти в городских сообществах - Валерий Ледяев

Исходной теоретико-методологической основой исследования выступает теория «городских режимов» в ее стоуновской версии. Ферман полагает, что она удачно преодолевает недостатки как структуралистских объяснений городской политики («политика не имеет значения»), так и плюралистических подходов («политика – это все»). Соединяя полит-экономическую перспективу и политический анализ, теория предлагает «двустороннее отношение между политикой и экономикой» и позволяет ответить на вопрос: «Что делает политико-экономическое управление (governance) возможным?» В условиях, когда полномочия и легальная власть принадлежат публичным структурам, а собственность и контроль над экономическими ресурсами – частному сектору, эффективное управление возможно лишь при наличии стабильной кооперации между этими двумя структурами принятия важнейших для социума решений. При этом на местном уровне, где формальные полномочия органов власти ограничены, а система принятия решений фрагментирована, необходимость в кооперации особенно очевидна. Этот аспект удачно «схватывает» концепция «городских режимов», которая показывает, что кооперация не является автоматической, а является результатом усилий различных акторов. Соответственно, двумя основными элементами анализа городского режима становятся его состав и процесс взаимодействия между конституирующими элементами, а для объяснения власти используется стоуновская модель власти как «социального производства», альтернативная модели «социального контроля», свойственной более ранним подходам к изучению городской политики [Ferman, 1996: 3–4].

Вместе с тем Ферман уверена, что теории городских режимов не хватает некоторых дополнительных объяснительных ресурсов, которые она и предлагает использовать в практике эмпирических исследований. Ее теоретическая новация, которую вполне можно считать продуктивной попыткой творческого развития теории «городских режимов» проявляется в активном включении в ткань исследования трех аналитических блоков, обозначаемых концептами «арена» (политической системы. – В. Л.), «институты» и «политическая культура». Они позволяют, как считает сама Ферман, объяснить истоки и основания различий между режимами в Чикаго и Питтсбурге[427].

Арена представляет собой сферу деятельности, для которой характерна определенная конфигурация институциональных характеристик и политической культуры, структурирующая соответствующие формы деятельности [Ferman, 1996: 4]. Городские политические системы имеют различные арены – электоральную, гражданскую, бизнес, межгосударственную. Роль и значение тех или иных институтов в городской политике в значительной мере зависит от того, какая арена является для них «домашней»[428]. Это обусловлено тем, что каждая арена имеет свою логику развития и функционирует в соответствии с принципами и нормами, сформированными находящимися в ней институциональными и символическими структурами. Эти принципы и нормы определяют типы отношений между акторами (например, вертикальный или горизонтальный, жестко структурированный или свободный), формы политической мобилизации, природу и проявления конфликтов, возможности и условия лидерства тех или иных групп и набор политических опций.

Городские режимы, хотя и формируются на нескольких аренах, обычно имеют склонность ориентироваться на одну их них. Как правило, выбор ориентации обусловлен стратегическими целями режима (таковыми могут быть, например, политическая власть или экономический рост). Если режим достаточно влиятелен, то и вся политическая система будет действовать в соответствии с принципами, заданными той ареной, на которую он ориентируется. В частности, гражданская арена обычно находится под влиянием частных некоммерческих организаций, которые распределяют ресурсы на коллективной основе и способствуют формированию культуры кооперации. На электоральных аренах существенную роль играют институты, отражающие политико-идеологические приоритеты тех или иных групп[429] и тем самым создающие конкурентную политическую среду [Ibid.: 5][430].

Учет специфики доминирующей арены обязателен при анализе возможностей различных групп сохранять и (или) изменять режим и свое место в городской политике. У групп, стремящихся к интеграции в существующий режим, есть, по мнению Ферман, три опции: они могут 1) использовать логику доминирующей арены для решения своих проблем (это имело место в Питтсбурге), 2) изменить логику доминирующей арены (неудачная попытка использования данной стратегии была предпринята в Чикаго в период пребывания на посту мэра Гарольда Вашингтона) или 3) перенести акцент своей деятельности на иную арену в случае, если шансы реализовать первые две стратегии невелики [Ferman, 1996: 6].

Включение арен в объяснение городской политики требует большего внимания к институциональным структурам, роль которых в традиционных версиях теории городских режимов, по мнению Ферман, несколько недооценивалась в силу акцента на неформальных структурах власти и управления. Институциональная структура представляет собой окружение, в котором действуют специфические институты; ее образует ряд тесно связанных и совместимых друг с другом элементов – ориентация (географическая, электоральная, функциональная, прагматическая), степень формализации (высокая – низкая), принятие решений (открытое – закрытое, консенсусное – конфликтное), распределение ресурсов (индивидуальное – коллективное, концентрированное – дисперсное), управленческая направленность (социальный контроль – социальное производство). Главная роль институциональных структур состоит в том, что они формируют понимание акторами допустимых форм поведения, выступая в качестве механизмов поддержания или ограничения тех или иных практик; тем самым они определяют набор возможностей и предпосылок участия групп в политической жизни [Ibid.: 7–8].

Политическая культура отражает «коллективные ожидания населения о ролях и поведении публичной власти и политической системы». Ядром политической культуры американских городов являются «ценности либерально-демократического капитализма», которые в целом ограничивают потенциал «прогрессивной» политики, поскольку в них заложена поддержка «привилегированной позиции бизнеса» и «индивидуализма». Однако в каждом конкретном городе общие политикокультурные основания опосредованы «местной политической культурой», которая, в свою очередь, может создавать как дополнительные возможности, так и дополнительные препятствия альтернативам роста. Для Ферман ключевым является вопрос о балансе индивидуалистических и коллективистских ориентаций жителей Чикаго и Питтсбурга. В фокусе ее анализа оказываются социальный капитал, основополагающие ценности и гражданская причастность (civic attachment). Социальный капитал характеризует такие черты социальной организации, как доверие, нормы и сетевые отношения, которые могут способствовать координации действий; чем больше социальный капитал, тем легче достигнуть добровольной кооперации между членами сообщества (Р. Патнэм). Гражданская причастность выражает отношение граждан и групп к режиму и существенно влияет на формы политической мобилизации, выбор стратегии и тактики; группы, ощущающие отчуждение от правящего режима, скорее будут выступать против режима, чем те, которые чувствуют свою причастность к нему [Ibid.: 8-10].

В соответствии с общей моделью исследования, опирающейся на теорию «городских режимов» и на предложенные инновации, Ферман выстраивает логику сравнительного анализа и объяснения режимов двух избранных городов, потенциала формирования в них прогрессивных режимов и роли соседских организаций в городской политике. Вначале изучались исторические, социальные и политические предпосылки формирования городских режимов в Чикаго и Питтсбурге, которые во многом предопределили возможности включения или невключения соседских организаций в правящие режимы и шансы на альтернативные росту стратегии развития городов; далее была рассмотрена эволюция городских режимов, их специфика, особенности и основные элементы. Основной блок исследования посвящен различным импликациям выявленных особенностей городских режимов в контексте места и роли соседских организаций. Наконец, в заключении на основании результатов исследования Ферман размышляет над общими перспективами прогрессивной политики в американских городах.

Как и в любом солидном исследовании власти в городских сообществах, в исследовании Ферман уделяется значительное внимание анализу широкого набора факторов (предпосылок), определяющих возможности, характер и специфику формирования режимов в двух городах. В процессе анализа Ферман убедительно демонстрирует, каким образом различия в демографической композиции населения, динамике экономических и политических процессов способствовали складыванию режимов с разными доминирующими аренами, конфигурациями ключевых акторов и политико-культурными практиками.