Потерянные и забытые воспоминания - Эстрелла Роуз

нее? Неужели было стыдно признаться в том, что твоя сестра принимала наркотики?

— Нет, не стыдно… — качает головой Даниэль. — Знаю, это покажется неуместным оправданием… Но поскольку я считал свою сестру мертвой, то считал, что мне не стоит говорить об этом… Мол, не было смысла… Моих родителей уже давно нет в живых, и я тоже никогда не говорил про них. Только лишь сказал, что получил от них свой дом. А больше я не видел смысла обсуждать их…

— И что теперь? — удивляется Терренс. — Не надо про них говорить? Надо забыть? Сделать вид, что их не существует?

— Я никогда не забывал о них! Обязательно вспоминал Кэссиди на каждый ее день рождения. Иногда пересматривал фотографии, которые у меня есть… Видеозаписи, которые мы часто снимали на видеокамеру и записывали на диски… Правда… Я уже давно этого не делал. Это… Слишком больно для меня. Я уже много лет не решаюсь снова посмотреть на фотографии и включить кассеты и диски.

— Слушай, но это и правда выглядит так, будто ты стыдился своей сестры. Да, она — наркоманка, но Кэссиди — часть твоей семьи. Ты не можешь делать вид, что ее нет.

— Я бы никогда не отвернулся от нее. Хоть мы с сестрой не очень хорошо ладили, когда были мелкими, я все равно люблю Кэссиди. И полюбил еще больше после смерти родителей. Мне понадобилось много времени, чтобы смириться с мыслью, что у меня никого не осталось. Когда полиция объявила ее без вести пропавшей и заставила поверить, что она мертва.

— В любом случае никто не осудил бы тебя, если ты рассказал, что у тебя есть сестра, которая принимает наркотики, — уверенно говорит Эдвард. — Это не твоя вина!

— Знаю, но теперь уже поздно об этом говорить.

— И это после того, как ты с пеной у рта доказывал, что не знаешь Кэссиди, — спокойно говорит Терренс.

— Я не помнил ее, поймите вы это!

— Помнил или нет, но ты повел себя отвратительно. Да, я понимаю, что когда ты не знаешь тех, кто знает тебя, то можешь не доверять им. Но нельзя же было доводить все до такой ситуации! Ты хоть понимаешь, каким идиотом выставил себя перед нами с парнями и девчонками?

— Клянусь, я бы никогда не повел себя подобным образом, если бы знал, с кем дружу и кого люблю. Если бы не та статья и слова Бланки, я бы вряд ли устроил скандал.

— Сомневаюсь, — холодно бросает Эдвард. — Из-за этой чертовой амнезии ты изменился и стал другим. Мы не узнавали того парня, с которым дружили. Тебя как будто подменили!

— Знаю, я и сам не чувствовал себя собой. Как будто жил чужой жизнью. В чужом теле.

— И раз ты сам попросил нас оставить тебя в покое, мы выполнили твою просьбу.

— Это была моя ошибка. Ошибкой было желание разругаться с вами из-за стыда и веры, что вы — лжецы.

— И это после того, как ты точно узнал, что Питер знаком тебе, — уверенно отмечает Эдвард. — После того, как сто процентов вспомнил что-то про Терренса, когда Коннор показал тебе фотографии, сделанные у больницы.

— Это правда… — Даниэль на пару секунд переводит взгляд в сторону. — Я промолчал об этом. Но я действительно вспомнил его. И точно знал, кто был со мной в тот день, когда мы отправились к блондину домой, чтобы остановить его.

— Мы и так поняли, — задумчиво произносит Питер.

— Слышь, Перкинс, а где ты встретил ту иностранку? — слегка хмурится Эдвард.

— В больнице, — произносит Даниэль. — Она сама зашла ко мне в палату и начала втирать какую-то дичь. Приходила, когда вы и девчонки не приходили. Врач сказал, что она работает уборщицей, и выгонял ее из палаты, когда видел.

— А он знал, что она выдавала себя за твою невесту? — уточняет Терренс.

— Нет, я ничего ему не говорил. Но думаю, он и так обо всем догадался, и мягко посоветовал прислушиваться к тем, кто кажется мне знакомым. Ну а я пропустил его мимо ушей и… Просто слушал всех подряд. В конце концов у меня в голове все перемешалось, и я окончательно запутался.

Эдвард, Терренс и Питер ничего не говорят и просто кивают, призадумавшись на пару секунд.

— Ладно, Даниэль… — задумчиво произносит Терренс, расставив руки в бока. — Будешь считать, что ты оправдался за свое поведение.

— Да и тот факт, что ты все помнишь, тоже очевиден, — скрестив руки на груди, задумчиво добавляет Эдвард.

— Я рассказал все как есть, — пожимает плечами Даниэль. — Ничего не скрыл.

— Но ты же не надеешься, что твои выходки не останутся незамеченными?

— Не надеюсь. Но хочу верить, что смогу все исправить.

— После того, что ты сделал, уже у нас пропало желание не просто общаться, но еще и дружить с тобой, — холодно заявляет Терренс. — Твои выходки перешли все границы. Ты потерял наше доверие.

— Терренс, Эдвард, прошу вас, поймите меня, — с жалостью во взгляде умоляет Даниэль. — Хотя бы постарайтесь.

— Ну да, понять тебя после того, как ты пожелал нам сдохнуть? — громко удивляется Эдвард. — Грозился посадить за решетку! Обвинял в сговоре против тебя!

— Мне очень жаль, что вам пришлось ни за что вытерпеть все это. Клянусь, я понятия не имею, о чем думал, когда поливал вас грязью, оскорблял и распускал руки…

— Все ты знал! — грубо бросает Терренс. — Делал то, что тебе приказывала Бланка!

— Бланка ничего мне не приказывала! Она лишь рассказала мне откровенную ложь или искаженную правду.

— Если бы мы не заметили Уэйнрайта, то давно бы расквитались с тобой.

— Я хотел свалить, но не сделал это. Не только из-за чувства, что Уэйнрайт знаком мне и представляет какую-то угрозу… Но из-за желания как-то помочь вам…

— Помочь нам? — громко усмехаются Терренс и Эдвард.

— Не смеши нас, мужик! — восклицает Эдвард. — Ты бы был рад, если бы Уэйнрайт грохнул нас! Еще бы и поблагодарил этого козла за то, что он избавил тебя якобы от твоих преследователей.

— Может, я и злился, но по-прежнему считал вас знакомыми, — уверенно отвечает Даниэль. — Мне реально стало жалко вас в какой-то момент. А видя, что вы не справляйтесь с этим козлом, решил немного помочь.

— О да, когда мы уже были на полусогнутых! — закатывает глаза Терренс.

— Моя вина. — Даниэль на секунду опускает взгляд вниз. — Засмотрелся на Уэйнрайта и Кэссиди… Глядя на свою собственную сестру, я испытывал кучу эмоций: от жалости и сочувствия до некой радости. А этот козел наводил на меня страх, панику и холод… Ну а почувствовав нож у горла,