Оковы и плети (СИ) - "StilleWasser"

– Не смейте говорить о моей жене, мисс Грейнджер! Вы в моем доме, и мне плевать, кто вы там – героиня войны или очередная смазливая девчонка в постели моего сына! Если я услышу от вас еще хоть что-то в адрес Эстер…

– Вы действительно ее любите, – вырвалось у Гермионы прежде, чем она успела подумать, что и кому она говорит. Люциус застыл, словно его поразили Петрификусом, и на мгновение – Гермиона могла поклясться – в его глазах промелькнула растерянность.

– Убирайтесь, – наконец смог пробормотать он, а затем, взяв себя в руки, крикнул: – Вон!

Гермиона улыбнулась, чувствуя себя так, словно выиграла миллион фунтов в магловскую лотерею.

– С удовольствием, – сказала она, направляясь к двери, но перед выходом обернулась и бросила: – Поздравляю с бракосочетанием, мистер Малфой. Желаю вам… счастья.

Разговор Драко и Эстер продлился довольно долго – Гермиона успела выпить пару бокалов шампанского и завязать вежливую беседу с одним из гостей, который долго и витиевато восхищался её героизмом и мужеством во время войны. Изредка поддакивая и кивая, она не отрывала взгляд от входа в дом, поэтому, когда на пороге появился Драко под руку с Эстер, тут же прервала разговор и направилась к ним.

– Спасибо, – услышала Гермиона его голос, подойдя поближе, и увидела, как миссис Малфой ласково улыбнулась и потянулась к его щеке. Как ни странно, Драко улыбнулся в ответ и вежливо позволил себя поцеловать, после чего вполне тепло распрощался и направился к Гермионе. На его лице снова было сложно прочитать эмоции, а в глазах светилась растерянность.

– Как ты, милая? – спросил он, обнимая Гермиону за талию и увлекая её за собой подальше от чужих глаз. – Мой отец тебя не обижал?

– Нет, – ответила она, с беспокойством глядя на Драко. – Как прошел ваш разговор?

Малфой не ответил, лишь сильнее прижал её к себе, не сбавляя шаг, и Гермиона поняла, что они направляются к воротам.

– Драко… если ты хочешь побыть один… – осторожно начала она, но он покачал головой и небрежным движением палочки заставил ворота распахнуться и выпустить их с территории мэнора.

– Я хочу лишь уйти отсюда, – сказал он, ловя её обеспокоенный взгляд. – Ты ведь не против?

– Я сегодня налюбовалась на твоего отца и наслушалась в свой адрес дифирамбов от гостей на всю оставшуюся жизнь, – фыркнула Гермиона, крепко сжимая его руку. – Ты уверен, что сможешь сейчас трансгрессировать?

– Да. Я в порядке. Держись.

Он снова обнял её, и их обоих закрутило водоворотом трансгрессии. Когда перед глазами всё прояснилось, Гермиона поняла, что Драко перенес их к скрытому заклятием Фиделиус особняку Кристофа. Судя по всему, это было единственное место, где он чувствовал себя по-настоящему спокойно и безопасно и куда стремился в минуты душевных колебаний.

Ничего не спрашивая и не говоря, она проследовала за ним в обход дома, с другой стороны которого было несколько дверей, от каждой начинались дорожки, мощенные камнями разной величины и формы, слегка обработанными лишь сверху, чтобы было удобно ходить. Извиваясь вокруг цветущих клумб, они все вели к маленькому изящному фонтану в виде круга, из центра которого исходили изогнутые линии, деля его на сектора. В каждом секторе находилось по форсунке, и из них струилась вода, весело искрясь в лучах медленно клонящегося к закату солнца. Сверху фонтан выглядел в точности как трискель – символ БДСМ.

Огибая чашу фонтана по кругу, дальше бежала одна-единственная дорожка, петляя в лабиринте подстриженных кустов и теряясь среди густо посаженных деревьев парка. Драко уверенно повел Гермиону туда, где за темными стволами виднелась изящная белоснежная беседка. Внутри стояла добротная каменная скамейка, сиденье которой для удобства было поверху обито деревом. Расположившись на ней, Малфой так долго молчал, что Гермиона уже начала беспокоиться, но тревожить вопросами с головой ушедшего в раздумья Драко не решилась.

– Должен признать, что я ошибался, а ты оказалась права, – наконец сказал он и нерешительно улыбнулся, явно всё еще не зная, как относиться к тому, что узнал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Гермиона сразу же догадалась, о чем он говорит, но предоставила ему возможность собраться с мыслями и самому все рассказать.

– То, что брак моих родителей договорной, никогда не было для меня тайной, – спустя некоторое время продолжил он. – Я еще в детстве понял, что их союз является результатом расчета, а не подтверждением любви. Это не стало для меня большой трагедией, ведь они уважали и поддерживали друг друга и оба по-своему заботились обо мне. К тому же перед глазами были примеры других чистокровных семей, где ситуация была такой же, а зачастую и еще хуже, поэтому я считал нашу семью нормальной, ничем не отличающейся от других. Возрождение Темного Лорда особым образом сплотило нас, как может сплотить катастрофа пытающихся выжить в ней людей. Конечно, не нужно забывать, что речь все же идет о Малфоях: каждый из нас изворотливый манипулятор, но тем не менее мы были семьей. Поэтому смерть матери и столь скорый брак отца, выглядящий предательством по отношению к её памяти, так… задели меня.

Гермиона лишь кивнула, понимая, что правильнее здесь прозвучало бы не «задели», а «глубоко ранили», но это ведь Драко. Он с детства привык не показывать никому свою уязвимость, и даже несмотря на то, что она успела узнать его лучше, чем кто-либо, он продолжал иногда носить маску и в общении с ней. Так было нужно, и Гермиона не имела ничего против. Особенно если учесть, что Малфой был её Верхним.

– Эстер рассказала мне то, что до сих пор не укладывается у меня в голове, – продолжил он и криво усмехнулся. – Незадолго до смерти у матери наступило… кратковременное прояснение. Она узнала отца, и они смогли поговорить. Она, словно предчувствуя близкую смерть, попросила Люциуса об одном: сделать все, чтобы он был счастлив. Тогда он уже встретил Эстер, и та, зная, что мой отец женат, отвергла его и держала их отношения в деловых и дружеских рамках. То, что писали о них в тот период газеты, было неправдой и ужасно расстраивало её, ведь Люциус был ей на самом деле симпатичен… Она так сказала, но, думаю, она слукавила: по взгляду было понятно, что она без памяти влюбилась в бывшего Пожирателя Смерти, который помогал ей в расследовании. Как ни больно мне это признавать, но отец не предавал маму, сразу после её смерти сделав предложение Эстер. Он выполнял предсмертную волю. И Эстер согласилась, только увидев воспоминания Люциуса о разговоре с моей матерью, которые сегодня показала мне. Как я уже сказал, ты была права: кажется, между отцом и его новой женой действительно нечто большее, чем просто расчет.

Драко поднял глаза и увидел, что Гермиона улыбается сквозь слезы. Ласково погладив её по щеке, он тоже улыбнулся.

– Это еще не всё, милая. Придя в себя, мама первым делом спросила отца обо мне. И он нехотя, но всё же поведал ей о нас с тобой. Люциус… упрямый заносчивый ублюдок! Он не пожелал рассказать мне об этом, но Эстер решила, что я должен знать. Мать очень обрадовалась, когда услышала, что моей избранницей стала Гермиона Грейнджер. Она сказала, что не знает другую такую же отважную, умную и прекрасную девушку, которая так подходила бы её сыну…

Слезы хлынули у Гермионы из глаз. Драко прижал её к себе, и она спрятала лицо у него на груди. Он тихонько покачивал её, пока она не успокоилась, после чего стер пальцами слезы и нежно поцеловал.

– Теперь всё будет хорошо, – сказал он, и его голос дрогнул. Гермиона снова прижалась к нему, вдыхая его аромат и наслаждаясь теплом мужских рук.

– Я люблю тебя, Драко.

– Я тоже люблю тебя, Гермиона, – с ласковой улыбкой отозвался он. – Пойдем в дом. Думаю, Кристоф не откажется еще разок предоставить нам свою комнату на ночь. Нужно хорошо отдохнуть. В понедельник наш с тобой первый день работы в Министерстве.

– Да, – кивнула Гермиона, направляясь вместе с ним по освещенной магией домовиков дорожке к особняку и чувствуя, как от одной мысли о Министерстве её охватывает волнительное возбуждение.