Оковы и плети (СИ) - "StilleWasser"

– Опусти одну руку и дотронься до себя, – он чуть отстранился, чтобы она смогла оторваться от стены и сделать, как он говорит, а затем снова впечатал её в плитку, вырвав из груди стон. – Вот так, милая, поласкай себя для меня.

Малфой возобновил движения, снова начав безжалостно вбиваться в нее. Одной рукой он схватил её за волосы, а второй до боли сжал бедро, грозя оставить синяки. Всё плыло у Гермионы перед глазами, и она жадно хватала ртом воздух, наполненный её криками, мужским рычанием и влажными шлепками двух разгоряченных тел друг о друга. Ее пальцы порхали на клиторе как заведенные, а стенки влагалища все сильнее сжимались вокруг твердого пульсирующего члена, предчувствуя разрядку.

Гермиона содрогнулась в руках Драко, и тот ускорился, доводя её почти до сумасшествия. Так сладко, невыносимо сладко было отдаваться ему, покоряться, дарить всю себя без остатка, делать все, что он скажет, и получать от этого невиданное, ни с чем не сравнимое удовольствие. Перед глазами будто взорвалась сверхновая звезда, и Гермиона закричала, кончая, сжимаясь вокруг его члена, содрогаясь и задыхаясь от страсти.

– Я люблю тебя, – услышала она голос Драко, замершего внутри нее, пережидая волны оргазма, заставляющие влагалище плотно обхватывать его член.

– Драко… – едва придя в себя, выдохнула Гермиона, чувствуя, что он снова начал двигаться. – Драко! Я хочу… попробовать тебя на вкус… Дай мне… пожалуйста.

Ни слова не говоря, он вышел из нее, и она повернулась, опускаясь коленями на резиновый коврик, лежащий под ногами. Подняв глаза, она увидела перед собой напряженный член, густо покрытый вязкой смазкой. Драко смотрел на нее сверху вниз затуманенным взглядом, и она, не медля ни секунды, провела языком по всей длине и лизнула яички, а затем обхватила их ладонью, слегка сжав. Услышав сдавленный стон, она взяла в рот головку, плотно сомкнув на ней губы, и протолкнула член внутрь до самого горла. На ее волосы легла мужская рука и, нежно погладив, собрала их в хвост и мягко потянула, направляя её движения.

– М-м-м, – одобрительно промычала Гермиона, продолжая ласкать его языком и губами: она любила, когда Драко руководит её действиями, а быть до конца насаженной ртом на его член нравилось ей из-за чувства собственной покорности и порочности, которое заставляло подаваться вперед сильнее, не обращая внимания на дискомфорт и недостаток кислорода.

Изо рта текла густая слюна, влажно хлюпая, когда Гермиона снова и снова вбирала в рот напряженный член, который толкался в уже начинающее саднить горло. Голова кружилась, а в животе снова начал затягиваться тугой узел возбуждения. Тяжелый мускусный аромат наполнял ноздри, а рука в ее волосах сжималась все крепче. Она задвигала головой быстрее, принимая твердый член все глубже, ощущая на языке терпкий вкус предэякулята и чувствуя себя как никогда на своем месте – у его ног.

Драко зарычал, больно сжимая ее волосы, несколько раз резко дернулся, вгоняя член ей в горло, и рот Гермионы заполнила густая сперма. Едва успев сглотнуть первую порцию сладковатого семени, она почувствовала, что Малфой резко вытащил член из ее рта и тугие струи выплеснулись ей на лицо и волосы. Она подняла голову, давая тяжело дышащему Драко рассмотреть себя, покрытую белесыми каплями, и робко ему улыбнулась.

– Я люблю тебя, – сказала она. Малфой, не ответив, резко дернул её за руку, ставя на ноги, и впился в ее губы страстным поцелуем.

***

Когда Драко и Гермиона добрались от безопасной точки трансгрессии до южной дороги Риджентс-парка, ведущей на внутреннюю тропинку, кольцом окружающую Сады Королевы Марии, уже начало темнеть, и зажглись фонари. Они скупо освещали дорожки тусклым желтым светом, оставляя деревья на обочине прятаться во тьме. Клумбы королевского розария, летом поражающие богатством и разнообразием сортов и радующие глаз буйством цвета, сейчас были заботливо укрыты, чтобы защитить прихотливые растения от холода. Но Гермиону вид холмиков из белой пленки почему-то удручал.

– Словно заснеженные могилы, – поёжившись, пробормотала она, покрепче цепляясь за руку Драко.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Парк не слишком далеко от клуба, и в это время года по вечерам здесь мало народу. Вероятность встретить волшебников, которые могли бы нас узнать, очень небольшая, – извиняющимся тоном пояснил Малфой свой выбор места встречи, вглядываясь в очертания фонтана в виде двухъярусной каменной чаши, на фоне которой смутно виднелась фигура человека в черной куртке и красной шерстяной шапке. – Кажется, Уизли уже заждался.

– Рон! – воскликнула Гермиона, бросаясь вперед.

– Гермиона! – Рон подхватил её на бегу и заключил в объятия. – Гарри рассказал мне про Джеймса. Вот подонок! Жаль, меня не было вчера с вами. Как ты?

Он поставил её на ноги и принялся пристально разглядывать, словно ища в ней какие-то изменения.

– Все хорошо, – заверила его Гермиона, поправляя растрепавшиеся волосы. – Мои спасители подоспели как раз вовремя.

– Малфой! – Рон с удивлением уставился на бесшумно подошедшего Драко, который со скучающим выражением лица остановился в нескольких шагах от них.

– Уизли, – ровным тоном отозвался он.

Гермиона с тревогой смотрела на Рона. В прошлый раз он и Драко едва не сцепились прямо у её постели в больничном крыле Хогвартса, и сейчас при взгляде на лицо друга идея позвать с собой Малфоя уже не казалась ей такой блестящей. Но Рон её удивил.

Справившись с эмоциями, он шагнул вперед и выпалил:

– Спасибо! – и протянул Драко руку для рукопожатия. – Гарри рассказал, что ты сделал вчера для Гермионы, и я… кажется, был неправ на твой счет.

Повисла тишина, прерываемая лишь шорохом ветра среди голых ветвей деревьев. Гермиона перевела на Драко обеспокоенный взгляд: тот молчал, по-прежнему держа руки в карманах пальто, и холод в его глазах пробирал до костей. Но вдруг он кивнул каким-то собственным мыслям и пожал протянутую ему руку.

– Миона, я вообще-то пришел попрощаться, – сказал Рон, глядя, как Драко обнимает Гермиону за талию.

– Попрощаться?! Как попрощаться, Рон?! А как же Аврорат? Твои экзамены… – Гермиона осеклась, вспомнив, что ничего не должна была знать о провале Рона. – Да, Гарри мне всё рассказал!

– Похоже, Поттер успел всем всё рассказать, – пробормотал Малфой, закатывая глаза.

– Ты должен был готовиться, чтобы пересдать экзамены! – не обратив на Драко внимания, продолжала наседать Гермиона. – Только не говори мне, что ты опять их завалил, Рон Уизли!

– Нет, я просто передумал, – улыбнулся тот, нимало не смутившись такому напору: в конце концов, он привык к слишком трепетному отношению Гермионы к экзаменам еще в Хогвартсе. – Я еду в Румынию. Чарли нужны крепкие ребята, у которых есть опыт обращения с драконами.

– И какой же у тебя опыт обращения с драконами?! – воскликнула Гермиона, качая головой.

– Ну мы же сбежали из «Гринготтса» на драконе, – пожал плечами Рон. Было видно, что он особо не задумывался о том, какие навыки действительно нужны профессиональным драконологам.

– А как же Аврорат? Разве это не было твоей мечтой? – уже тише поинтересовалась Гермиона, понимая по выражению лица друга, что его уже не переубедить, к тому же Молли наверняка пыталась, и если уж даже она не смогла…

– Это было мечтой Гарри. А я хотел бы найти свое место в жизни. И хорошо, что я понял это сейчас, – покосившись на Малфоя, ответил Рон.

Гермиона сделала шаг вперед, освобождаясь от объятий Драко, и улыбнулась, хотя улыбка вышла грустной.

– Будь осторожнее. Драконы очень опасны. И пиши нам с Гарри почаще, – она обняла Рона, радуясь его по-настоящему взрослому решению найти наконец себя, – настоящего Рона Уизли, а не друга и верного соратника Гарри Поттера. Похоже, за те недели, что они не виделись, он многое успел переосмыслить в своей жизни, как профессиональной, так и личной. Рон ни словом не обмолвился о той своей неожиданной попытке возродить их отношения, но, судя по спокойному взгляду, которым он смотрел на обнимающего Гермиону Малфоя, эта внезапно вспыхнувшая идея вернуть её осталась для него в прошлом. Похоже, после расставания с навязчивой Лавандой не слишком стремящийся ко всему новому Рон решил просто пойти знакомой дорогой. Новый Рон, стоящий сейчас перед Гермионой, был готов к открытиям, и она искренне желала ему счастья.