Шрамы и песни (ЛП) - Кристина Золендз

— Внеси меня, Шейн. Пожалуйста, — прошептала она мне на ухо.

Удерживая ее своими бедрами, я схватил ключи и снова поцеловал ее. Промахнувшись несколько раз мимо замочной скважины, вставил ключ и, наконец, открыл дверь и ввалился внутрь. Я пинком закрыл за нами дверь, прислонил Грейс к стене подъезда и расстегнул ее куртку. Надо раздеть ее, немедленно.

— Эм... Эй, ребят! — раздался РАЗДРАЖАЮЩИЙ голос Леа.

Грейс застыла. Да ну к черту, я продолжал целовать губы Грейс. Она повернула голову к Леа, и мои поцелуи переместились на ее щеки и шею, пока снимал куртку с плеч. Я не собирался останавливаться, да ни за что. Я должен овладеть ей. К черту, пускай Леа смотрит, мне плевать.

Леа прочистила горло, знаете, то, которое мне так захотелось сдавить.

— Вау. Ненавижу себя за то, что прерываю то прекрасное занятие, которым вы вот-вот займетесь, но Коннер и Итан уже около часа не могут до тебя дозвониться, Шейн.

С трудом дыша, я сосредоточил свой взгляд на Леа.

— Ближе к делу, Леа. Кто-то умер или попал в тюрьму? — спросил я, доставая свой телефон и вчитываясь в смс-сообщения.

Леа подняла брови. Она глубоко вдохнула, покачала головой и громко выпалила:

— Нет, все хуже. «Vixen4» приехали к тебе домой и им необходимо место, чтобы устроить разрушительную тусу. И сейчас они разрушают твою квартиру. Мне жаль, Шейн.

«Vixen4» — четыре мегеры.

Что за бред. Парни в состоянии утихомирить девушек из «Vixen4». Я стиснул зубы, мне совершенно не хотелось покидать Грейс.

Все сообщения были от Алекса, и он умолял меня вернуться домой. Все, кроме одного. Оно было отправлено с неизвестного номера.

Неизвестный: Моё тебе не получить. Встретимся на улице, иначе я убью всю твою группу, всех, одного за другим. Г.

— Черт, совсем забыл, что Итан разрешил им остановиться у нас. — Я посмотрел на Грейс, пытаясь объяснить ей, скользя ладонями по ее рукам. — Они — сущее наказание. — Я убью Габриэля, и сразу же вернусь. Я запустил руку себе в волосы. — Грейс, я...

Покусывая нижнюю губу, она наклонилась ко мне и прошептала на ухо:

— Ты ведь постараешься вернуться сюда позже? Ты должен завершить начатое, Шейн. Я постараюсь дождаться тебя...

Я убью Габриэля.

Убью. Его.

Пытаясь выглядеть спокойным, я обхватил ее за затылок и притянул к себе. Я прикусил ее нижнюю губу и нежно потянул.

— Господи, детка. Ты такая вкусная. Я сделаю все возможное. Если не выйдет, завтра в девять будет репетиция. «Vixen4» будут репетировать после нас. — Мне не хотелось, чтобы она почувствовала, как меня трясет от злости, или ощутила волну чистой ненависти к тому, кто так долго причинял нам боль. — Мне придется высыпать ведро льда себе в штаны, — солгал я ей и вышел за дверь. Мне не понадобится холодный душ, его работу уже выполнили слова Габриэля.

Глава 25

Пока я спускался по ступенькам, внутри все кипело от ярости. Но потом темный сгусток появился из сумрака и быстро трансформировался в твердую фигуру Габриэля. Фигуру, проходящую через забор, машины и мотоцикл, легко движущуюся ко мне, так, словно его ничто в мире не заботит. И даже не подозревая, что в нескольких шагах от смерти от моей руки.

— Ай-ай-ай. Шейн, я чувствую твои ярость и злость как погоду. Я всегда любил эту человеческую публичную демонстрацию своих слабостей. Ты действительно планировал отобрать мою жизнь? Мое существование? И как же простой человек совершил бы сей подвиг?

— Пошел ты, Габриэль.

— Хорошо. Только тогда это может впоследствии оставить свои шрамы.

Габриэль мгновенно оказался передо мной, вцепившись кулаками в воротник куртки и таща меня по небольшой дорожке в нескольких метрах от дома Грейс. Он толкнул меня в тень, и я с грохотом повалился на мусорные баки, выстроенные вдоль переулка.

Я с трудом поднялся, обхватив руками себя за бока.

— Ты действительно думаешь, что я не буду бороться за нее? Думаешь, я так легко сдамся?

Расправив свои древние крылья в темном переулке, он стоял и смотрел на меня. Взгляд его был диким, мрачным, раздраженным и таким чертовски безумным.

— Она никогда не полюбит такого отброса и бабника-наркомана как ты, Шейн. И уж я-то постараюсь, чтобы она разглядела, какой ты на самом деле. Ты не ангел, которого она хочет, ты — ничто. — Медленно он вытащил что-то из кармана и скрыл в ладони так, чтобы я не разглядел, что это было.

Гнев охватил меня, кулаки потряхивало от ярости, и мне зверски захотелось удавить его. Я пихнул его ладонями в грудь, отталкивая назад.

— Я буду бороться за нее. И победителем буду я.

Рукой, словно стальной хваткой, он сдавил мое горло, и меня охватила паника. Подняв меня одной рукой и удерживая над землей, он вогнал шприц мне в шею, вливая эту дрянь в вены. Выдернув опустевший шприц из моей шеи, он швырнул меня на землю и улыбнулся. По венам потек эйфорический жар.

— Гейб, а ты не борешься честно... — Я заторможенно улыбнулся ему, в то время как мое тело охватывал кайф.

— Такого количества героина должно хватить, чтобы убить твою смазливую оболочку, которую ты называешь телом. В два счета. И Грейс запомнит тебя всего лишь конченным наркоманом. Твое тело не найдут до утра, мой младший брат. А к тому времени Грейс уже будет у меня на крючке, Симпатяжка.

— Оуу, Габриэль, ты назвал меня симпатяжкой, и я начинаю думать, что ты находишь меня привлекательным, — пробормотал я, изо всех сил пытаясь удержать контроль над своим телом.

— Даже на последнем издыхании ты шутишь. Просто подумай о том, что почувствует твоя малышка Грейс, когда увидит, что ты всего лишь обычный наркоман. Быть может, я даже прибавлю боли ее сердечку, подсунув под твой труп одну из твоих мерзких шлюшек. И тогда она поймет, кем на самом деле являлся Шейн Макстон. Не переживай, я стану тем АНГЕЛОМ, который утешит ее.

Его смех эхом разлетелся между стенами возвышающихся надо мной кирпичных зданий. Мои конечности начало сильно трясти, и рот наполнился пеной с привкусом шалфея. А мысли стали словно желе, и единственное, на что меня хватило, — это взывать к Михаилу и молить о какой-нибудь помощи.

А потом началось действие героина. Тело окутало тепло, но это тепло было в голове, отделяющее разум от тела, заставляющее забыть о том, что ты отключаешься, в судорогах, брошенный на холодной улице. Все выглядит прекрасным и, клянусь, кажется, что мы живем в мире, где люди ездят на розовых единорогах, где все хорошо. Где не подстерегают опасности. Грейс начала ускользать из моих мыслей, а вены начало жечь от кайфа.