Девочка из прошлого - Аля Драгам

раз задумываюсь, что у всех мужчин из компании я видела девушек. Даже вон Игорь… а Тима ни разу. Давид не говорит на эту тему, Ксюша ничего не знает. А больше спросить не кого. Влада не успела еще.

— Не грусти. Мы приехали сюда не для этого.

— А для чего?

Смотрю на Давида и вижу в его глазах настоящий пожар. Как он умеет в одну секунду из вроде спокойного становится таким… таким… искусителем с огнем в глазах? Загадка природы. Под пристальным взглядом становится жарко. Облизываю губы и наблюдаю, как радужка почти полностью сливается со зрачками. Теперь я вижу тьму и страсть, в которые хочется упасть, утонуть, окунуться…

— Я тебе потом расскажу, — хриплый шепот на ушко.

И вот меня на руках уже несут наверх, перепрыгивая через ступени. Внизу Чак весело разносит кухню, судя по звукам, но, кажется, сейчас меня это волнует меньше всего. Слышу как часто стучит сердце. Мое? Дейва? Или оба в унисон?

Любимый бережно кладет меня на кровать и нависает сверху. Еще не целует, а только смотрит. Пристально. Теряюсь от такого внимания.

— Ты очень красивая, малышка моя. Очень красивая.

Давид склоняется над губами, легко касаясь, будто пробуя на вкус. Ласкает. Дразнит. Убирает с лица выбившиеся пряди волос и скользит кончиком языка за движением своих рук. Я так как льдинка под жарким солнцем.

Провожу руками по плечам мужчины, сжимая в кулаках ткань. Хочу не так, хочу крепче прижаться и слушать тяжелое дыхание. Но Давид не торопится. Словно в первый раз исследует своим языком и неторопливыми движениями подрагивающих пальцев. Хнычу от того, что в желудке бабочки устроили бунт и летают сумасшедшим торнадо, а внизу живота сжимается пружина и становится горячее и горячее с каждой минутой.

— Поможешь?

Давид кладет мои руки на пуговички поло. Расстегиваю и помогаю стянуть футболку через голову. Он тянет внизу и вот мои ладони на пряжке ремня. Он хочет, чтобы я сама раздела? Но я же… я же… никогда…

— Не бойся, — голосом настоящего змея—искусителя. — Когда мы вдвоём, не места стеснению, помнишь?

Помнить помню. Но себя пересилить страшновато. Вспоминаю, о чем договаривалась сама с собой буквально полчаса назад.

Гори оно все синим пламенем!

Неловко дергаю пряжку ремня, удивляясь, что получается с первого раза. Расстегиваю пуговицу и, чуть помедлив, веду язычок молнии вниз.

— Моя умница.

Давид помогает избавить его от одежды, но не торопится снять мою. Почему?

Не успеваю спросить, как он аккуратно целует в уголок рта, переходит на другой, ведет языком к подбородку, шее. Возвращается к губам и нежно оттягивает зубами нижнюю, а потом вихрем врывается в мой рот. От неожиданности не успеваю сделать вдох и судорожно глотаю воздух, когда он дает такую возможность. Сердце заходится в бешеном ритме, а голова начинает слегка кружиться. Это невозможно приятно!

Дейв тянет вверх свитер вместе с топом. Спускается поцелуями ниже, давая возможность отдышаться. Грудь словно наливается от одного его взгляда. А он то целует, то лижет, то прикусывает, то дует. От всех этих контрастов схожу с ума. По телу бегут марашки, а пальчики на ногах сами по себе поджимаются от удовольствия.

— Мммммм… — Не могу сдержаться, когда горячий язык чертит дорожку вниз, замирая у кромки джинсов.

Щелк. И пуговка расстегивается, а молния резко открывается. Мужчина встает на колени и тянет брюки вниз, снимая их одновременно с бельем. Носочки летят за кровать к остальной одежде, а мой мучитель начинает массировать ступни, то поднимаясь к лодыжкам, то спускаясь обратно.

— Самая красивая девочка. Моя девочка.

Влажные поцелуи на внутренней стороне бедра заставляют тело дрожать от предвкушения. Только я сейчас так не хочу. Нет—нет. Я хочу его. Чтобы закрыл собой, чтобы еще раз прикусил губу. Тяну за плечи наверх, и любимый все понимает. Всегда понимает и угадывает.

Ловит мои стоны своими губами, пока руки скользят везде. Не осталось ни миллиметра тела, которому бы Давид не уделил внимания. Когда его рука оказывается в укромном местечке, выгибаюсь навстречу и несдержанно вскрикиваю. Я на грани. Меня уже просто трясет от переизбытка чувств. Глажу спину, впиваясь пальцами сильнее. Обнимаю шикарный торс ногами, ощущая как горячее и твердое упирается… о боже! Не может же быть так хорошо? Или…?

Разлетаюсь на маленькие салюты, взрываюсь и собираюсь вместе, чтобы через мгновение снова разлететься. С каждым движением внутри пульсирует все сильнее. Когда Давид вдруг подхватывает руками под попу и врезается глубже, пульсация достигает своего пика, и я взрываюсь в его руках. Громко кричу, содрогаясь, хватаюсь за покрывало. Давид шумно дышит и с тихим стоном взлетает следом. Мне кажется, я ощущаю толчки жидкости внутри себя, дрожу сильнее и от перенапряжения кусаю мужчину в плечо.

Пытаемся отдышаться, глядя друг другу в глаза. Мгновения запредельные. Отражаемся и растворяемся: он во мне, а я в нем. Мы только смотрим, а наши души ведут свой диалог.

— Мой маленький ураган.

От автора: Добрый вечер (утро, день, ночь), мои дорогие читатели. Прошу прощения за нарушение графика выкладки — была непростая операция. Всё позади и дальше наши проды снова станут ежедневными.

Буду рада вашей поддержке в виде комментариев и звездочек. Данная история для меня непростая — я начала писать её почти 4 года назад, когда лежала в больнице. Потом она осталась в виде черновиков и вот наконец—то увидела свет.

Глава 71.

Шамиль.

Тяжелее всего сдержать слово, данное самому себе. С другими можно пытаться найти оправдания, лазейки. А вот себя не обманешь.

Хмуро смотрю перед собой, сжимая в руках стакан с виски. Когда успел так вляпаться? Ведь не знаю о ней ничего толком. Вернее, знаю всё о её жизни и даже больше. Но какая она настоящая, какая она домашняя, по утрам, вечером уставшая? Ни черта не знаю. Несколько поверхностных свиданий. Не свиданий даже, — встреч… а меня переклинило.

Что если сердце быстрее стучит на образ, который сам для себя придумал? В моем возрасте уже не влюбляются, это должно происходить намного раньше. Тогда что это? Одержимость? Желание обладать?!

Да я, после всего, что узнал, пальцем не смог прикоснуться… если бы апельсинка только сама этого не захотела. Теперь и не захочет. Лихацкий намертво в неё вцепился. И, как мужик