Прочь из моей головы - Софья Валерьевна Ролдугина

в Мёртвом Саду. В конце концов, свою функцию я выполнила, и Йен вернул тело…

– Урсула, – мягко окликнул он меня и подцепил пальцем за подбородок, заглядывая в глаза. – У тебя сейчас очень странное лицо.

Я с силой зажмурилась на секунду. Так, не время для дурной рефлексии. У нас четыре дня, чтобы вытащить Хорхе и не сдохнуть в процессе, а потом – посмотрим.

– Задумалась, – у меня дёрнулся уголок губ. – Похоже, что без двух здравомыслящих голосов в голове это весьма опасное занятие.

– О, ну если дело лишь в том, чтобы не позволять тебе уйти в опасные размышления, то положись на меня, – усмехнулся Йен и осторожно взъерошил мне волосы. – Три месяца мы как-нибудь продержимся, а дальше уже образуются новые полезные привычки, и в жизни появится гораздо больше…

– Физических упражнений? – спросила Салли, которую эта тема, похоже, живо интересовала.

– …ярких красок, – закончил Йен серьёзно и спокойно, буквально совершив невозможное. – Твоя добавка прямо перед тобой, солнце. Кстати, ты так и не спросила, каким было моё пробуждение.

Я оценила состояние Салли – без одного глаза, с полностью забинтованной правой рукой и едва-едва гнущейся ногой – и осторожно предположила:

– Незабываемым?

Он расцвёл:

– В точку!

В общем, наш план почти сработал – вражеские чародеи до Йена не добрались. Очнулся он в разгромленной лаборатории, в густом дыму смешавшихся реагентов; по левую руку на полу валялся живописно разделанный труп, по правую – полуживая Салли, которой не повезло вляпаться напоследок в расчленяющие чары.

– Вдобавок я руку не мог толком поднять, – со вздохом признался он, сжимая кулак и наблюдая, как суставы двигаются под кожей. – Над моим телом проводили слишком много экспериментов, и даже не хочу знать, каких именно. К счастью, от физических повреждений оно восстанавливается само; к несчастью, эти олухи, пытаясь разобраться в том, как я устроен, последовательно накладывали множество чар. И когда я проснулся, то был буквально погребён под ними – ощущение не из приятных, всё равно что обычному человеку очнуться в гробу на два метра под землёй. В то время как…

Йен осёкся и замолчал, не договорив, но я примерно представляла, что он хотел сказать. Салли умирала, Тильда пропала, меня тоже нигде не было видно, а его не слушалось собственное тело – весьма мерзкая форма беспомощности.

– И как ты справился? – спросила я осторожно.

– Время поджимало, так что пришлось рискнуть, – ответил он и улыбнулся с немного фальшивой беспечностью. – Прикинул расстояние до Салли, посчитал скорость распространения всепожирающего пламени и зажёг его у себя на груди.

– Ещё одни легендарные чары, – наябедничала Тильда, и Йен поморщился:

– Не преувеличивай, золотце, я этим пламенем лабораторию убирал после неудачных экспериментов. У него есть прекрасное свойство: оно замечательно выжигает остатки слабых чар. Но, увы, без контроля уничтожает и материю, да и ощущается не слишком приятно…

– Ты рисковал Салли, – сказала я и тут же пожалела, потому что это прозвучало как упрёк.

– Пришлось, говорю же, – откликнулся Йен, и не думая возражать, хотя лицо у него заметно потемнело. – Но, разумеется, успел вовремя. Без мусорных чар мне стало гораздо легче дышать и получать удовольствие от жизни… а потом началась рутинная, почти скучная работа.

Чем больше я слушала его рассказ, пересыпанный шутками и невинным хвастовством, тем ярче осознавала подспудно, как тяжело ему пришлось. Очнуться полностью дезориентированным, не иметь даже нескольких часов, чтобы прийти в себя и свыкнуться с новым положением… Быть тем единственным, от кого зависят жизни близких людей. И действовал Йен очень эффективно и хладнокровно, на мой взгляд. Да, пламя не могло причинить его телу вред, но вот боль – причинило в полной мере, хотя он об этом упомянул только вскользь. Салли была прямо перед ним и умирала, однако если бы пришлось заняться её исцелением, то можно было бы не успеть спасти меня и Тильду – тот ещё выбор. Поэтому Йен поместил нашу девочку-маньячку в мёртвую воду, как бы заморозил в состоянии на грани – и отправился искать меня.

– Тильду мы спасли с тобой вместе, можно сказать, – беспечно пошутил он, отпивая кофе. Кстати, божественный, как на мой вкус. – И вполне успешно. А затем переместились в весьма удалённую часть этой каверны, прямо за лабиринтом, с противоположной стороны от Мёртвого Сада…

– Кстати, считается, что здесь и дышать-то невозможно, – вставила Тильда замечание.

– Вот предрассудки и косность, – возмутился Йен искренне, кажется, даже не рисуясь. – «Тяжело дышать»? Это переизбыток энергии. Зато чары создавать легко. И что мешает с помощью чар расчистить для себя пространство…

– …и налепить из него выходов в любимую булочную, любимый супермаркет, на горный луг за цветами в спальню и на морское побережье, чтобы просто размяться? – переспросила Тильда, продолжая со значением поглядывать то на него, то на меня. – Не знаю даже. Наверное, отсутствие гениальности. Или недостаточная гениальность. Или гениальность не в той области.

И она снова посмотрела на меня – и подмигнула. С намёком подмигнула, так, что даже до моей тупой головы наконец дошло.

– Ты его рекламируешь, – выдохнула я. – Когда я сказала, что не разбираюсь в чародейских заморочках, ты всерьёз решила поработать пиар-агентом Йена. И после этого ты ещё говоришь, что твои социальные навыки недостаточны?

– Ну, они улучшились, – скромно опустила взгляд Тильда. – Вообще оказалось, что они очень даже ничего, когда собеседник не трясётся и не ждёт, что я его в следующую секунду сожру.

– Сильные друзья – это хорошо, – кивнула Салли и попыталась ткнуть Тильду ножом для масла в бок. Та, разумеется, с лёгкостью парировала.

Завязалась шуточная потасовка; ход её проследить я не могла, но оценила гудящую мелодию столкновения стали со сталью и зловещие блики света на лезвиях.

– Дурдом, – с нежностью улыбнулся Йен, наблюдая за ними из-под ресниц.

Кажется, он был счастлив.

Чем пахнет дом?

Честно говоря, до сих пор я об этом не задумывалась. Наверное, потому что от родителей съехала довольно давно, как только поступила на первый курс. Комнату в общежитии мы делили с соседкой, чьё имя начисто стёрлось из памяти – как и цвет волос, и голос… Но мне