Прочь из моей головы - Софья Валерьевна Ролдугина

легче – хотя бы потому, что мы не сидели жарком зале ресторана или в крошечной родительской гостиной.

По правде сказать, здесь – в мрачных, точно в кошмарном сне привидевшихся горах – даже самые навязчивые духи Гэб выветрились бы мгновенно.

В доме на краю лабиринта было довольно тепло, да и во всей каверне тоже: в Мёртвом Саду царила вечная осень, ранняя, яркая и печальная. Возле замка, в подвалах которого располагались порталы-зеркала, температура ещё больше подскочила: по ночам ров пылал в буквальном смысле, довершая сходство с преисподней и кругами вечных мук. С Йеном, правда, преодоление любых преград напоминало скорее романтическую прогулку – он в буквальном смысле устилал наш путь лепестками цветов и не забывал развлекать меня занятными историями, которых знал множество.

В том числе о Кровавых Безумцах.

Вопреки расхожему штампу из готических романов, жили вампиры недолго и не очень-то счастливо. Несмотря на сверхъестественную силу, скорость и способность исцеляться практически от любых ран, в том числе отращивать оттяпанные части тела, редко кто из детей ночи дотягивал хотя бы до двухсот лет. А всё потому, что даже самые могущественные из них гарантированно умирали, если попадали под прямые солнечные лучи. Простой принцип – чем дольше живёшь, тем больше возможностей потерпеть фиаско, а условное бессмертие не добавляет осмотрительности и осторожности. Терновая Госпожа, Маллори отпраздновала трёхсотлетний юбилей только благодаря строгому воспитанию Хорхе, который сам по себе был огромным исключением из любых вампирских правил.

Существовало и другое «исключение» – Кровавые Безумцы.

Сколько их было точно, никто не знал. По приблизительным подсчётам, если собрать все свидетельства и легенды – около сотни, однако в сколько-нибудь достойных доверия источниках упоминались имена примерно дюжины вампиров. Называли хроники и несколько общих черт: каждый из них, во-первых, прожил не менее тысячи лет, во-вторых, обладал уникальными паранормальными способностями, в-третьих, большую часть времени спал.

– Логично, на самом деле, – заметил Йен, накладывая дополнительные чары на зеркало, чтобы точка выхода оказалась не в сердце гор, а поближе к пещерам, где он в последний раз встречал Кровавых Безумцев. – Чем дольше ты спишь, тем меньше ошибок совершаешь… И, кстати, я бы добавил четвёртую особенность: у них обычно крайне специфическое чувство юмора, при этом они довольно радушны, привязчивы и не стесняются в проявлении симпатий.

– Звучит мило, – пожала я плечами.

– Мило? А ты представь десятитонный грузовик, который радостно приветствует тебя при встрече крепкими дружескими объятиями.

– Оу.

С каждой минутой затея отправиться в логово кровожадных чудовищ представлялась всё менее здравой, но деваться было некуда.

– Иногда я думаю, – пробормотал Йен, – что мои тёплые отношения с Кровавыми Безумцами – результат того, что я всегда был крепким парнем. А с некоторых пор ещё и бессмертным… Так, вроде бы готово. Идём?

Не знаю, что там с переходом, а вот я была совершенно не готова, однако смело кивнула – и, крепко ухватившись за чужой локоть, шагнула в зеркало. Очень кстати: нас тут же мотнуло таким порывом ветра, что едва не отбросило обратно в портал. Йен ругнулся сквозь зубы, что-то сделал, и шторм стих – точнее, наверно, не стих, а начал огибать наши тела. Небо здесь покрывали густые, косматые тучи; буря ревела, беснуясь среди горных пиков, подсвеченных не только синеватыми ветвящимися молниями, но и трескучими сферами из электричества, то взмывающими над расселинами, то ныряющими в них следом за потоками воздуха.

– Милое местечко, да? – мурлыкнул Йен у меня над ухом; вой ветра тут же заметно стих, точно непогода осталась за невидимой перегородкой. – Когда-то оно находилось в реальном мире. Но две тысячи лет назад грандиозными усилиями чародеев из круга Золотого Серпа удалось отсечь часть пространства и превратить его в каверну. Так у Кровавых Безумцев появилось уютное место, где можно отоспаться впрок между пирушками, а у человечества – больше шансов на выживание, потому что отныне было нельзя случайно разбудить погибель цивилизации, срезав путь в горах через неправильную пещеру. Попасть сюда теперь может только могущественный чародей.

– Ты умеешь выбирать места для незабываемых романтических свиданий, – фыркнула я, но в то же время рефлекторно прижалась к нему теснее: теряться в таком месте не хотелось. – Пейзаж я оценила, куда теперь?

– В логово смерти и невыразимого ужаса. Оно, кстати, подсвечено багровыми огнями для удобства, – невозмутимо указал Йен в пропасть, где, кстати, и впрямь мерцало что-то красненькое. – И загадай, чтоб бодрствовал сегодня кто-нибудь помоложе. С везением у тебя, кажется, всё в порядке.

С края обрыва вниз развернулась лестница – полупрозрачная, но вполне надёжная с виду. Когда мы ступили на неё, хватка на моей талии стала крепче, но я совсем не возражала, наоборот, хотелось, чтобы это продолжалось подольше.

– Я думала, они все – твои друзья.

– О, да, – откликнулся Йен с нервным смешком. – По крайней мере, все они считают, что я забавный, а это уже залог успеха, знаешь ли. Но, например, с Тха встречаться не хотелось бы. Я ведь ещё не упоминал о том, что не все Кровавые Безумцы антропоморфны? Так вот, Тха выглядит как огромная порция апельсинового желе с глазами, внутри которого видны останки тех, кем он наскоро перекусил в последний раз.

Мне некстати вспомнилась жутковатая кукла Крокосмии с мальчишечьими профилями, проступающими из бугристой плоти, и к горлу подкатила тошнота.

– Не очень… эстетично, – через силу пошутила я, рефлекторно замедляя шаг.

До пещеры, очерченной багровым ореолом, оставалось три десятка метров. Йен остановился – и привлёк меня, заключая в тёплые объятия.

– Извини, – мягко произнёс он, склоняясь и пряча лицо у меня на плече. – Не хотел тебя пугать, просто пошутил по-идиотски. На самом деле Тха неплохой парень. Он единственный из них предпочитает кровь животных и выглядит не так уж страшно. Представь себе огромный кусок янтаря, в котором смутно просматриваются силуэты зверей… И да, у него действительно есть глаза, даже с ресницами.

У меня вырывался смешок.

– Надеюсь, только два?

Йен выпрямился и щекотно поцеловал меня в макушку.

– Не скажу. Тем более что вы вряд ли с ним встретитесь – он любит поспать даже больше других. А остальные выглядят попривычнее и поприличнее. Хотя до меня им, разумеется, далеко… – не договорив, он вдруг напрягся, оглянулся на пещеру – и тут же