Ладонь, расписанная хной - Аниша Бхатиа

развратных. Может, дать ей один из моих «особенных» брауни, чтобы она расслабилась? Увидим шоу со скидыванием сари и вращением буферами! — острит она мне на ухо.

Аиша с Таней отходят от столика, чтобы, потягивая пиво, полюбоваться на пальмы, покачивающие ветвями на фоне морского пейзажа.

Буфера? Меня охватывают ощущение дежавю и желание выскочить из этого отеля и бежать от него как можно дальше со стартовой скоростью ракеты. Косметика, кошачьи глаза. И этот голос, словно она задумчиво разговаривает сама с собой. Кто…

Черт побери!

Это же Бюстина. Бывшая Лалита.

О боже, о боже, о боже. А она догадывается, что я — его невеста? Которая тоже вскоре станет бывшей. Она может поселить нас в ужасный номер? Украсть данные наших кредиток? Или поджечь наши апартаменты? Да почему я сейчас ударилась в паранойю?

Я делаю глоток пива и задумываюсь. Выходит, это из-за нее Лалит так дергался каждый раз, когда я упоминала Алибаг, и вчера в ресторане тоже. Должно быть, он знает, что она здесь. Он об этом знает. Из чего вытекает, что они все это время поддерживают связь.

— Пиху! — шиплю я. — Смотри! — Я киваю в сторону администратора.

— На что?

— Это Бюстина!

— Кто?

— Ты что, не помнишь? Кто назвал Лалита Грязной Свиньей? В «Эресе»! Грудастая девица, с которой он тогда был. Это его бывшая!

— Черт побери. Эти буфера…

— Что мне делать? Пойти с ней поговорить?

— О чем? Что ты ей скажешь? Что выходишь замуж за ее бывшего? Чтобы она тебе глаза выцарапала?

Так, мысль о получении увечий мне даже в голову не приходила. Вот только теперь, когда мне больше не грозит этот брак, я сгораю от странного любопытства. Мне хочется выведать побольше об их отношениях, вскрыть их и нарезать на ломти, пригодные для обсуждения в узком кругу полупьяных подруг за добрым бокалом сладкого вина. Неужели он и ее таскал на семейные занятия пилатесом на рассвете? Дарил ли он ей членство в фитнес-клубе? Стремился ли ее перевоспитать? Хотя ответ на последний вопрос я и так знаю.

— Вот ваши ключи, мадам. — Бюстина протягивает Камии карточки, не переставая поглядывать на всю нашу компанию.

Держу пари, она прекрасно знает, кто я такая. И сумела как-то плюнуть в пиво, которое мы пьем.

Камия, Таня и Аиша идут за портье, катящим тележку с нашим багажом.

— Пошли, безмозглая! — Пиху тащит меня за собой, за резные ширмы, скрывающие красно-белые коттеджи на зеленом холме территории отеля. — Морской воздух уже разжижил тебе мозг. Пойдем, пока ты ничего не натворила.

Не натворила? Ха-ха. Ты просто ничего не знаешь.

— Внимание, сплетня! — шепчет мне Пиху, пока мы идем по роскошному коридору.

— О ком?

— О твоей сопернице.

— О моей что?

— Сопернице. — Она произносит это слово почти по буквам. — Есть ли слово, передающее это понятие во всей его порочной красоте? Со-жена? Незаконная партнерша почти мужа?

— Заткнись и давай сплетню.

Пиху сияет от неприличной радости:

— Она позирует художникам. В качестве обнаженной натуры.

— ЧТО? — Я сама чуть не плюю в предположительно уже отравленное пиво, от которого все равно не отказываюсь. — Как ты об этом узнала?

Кому нужна красота отеля с ажурными кабинками для переодевания и крохотным древним фортом, вытянувшимся вдоль береговой линии, если вам только что подкинули такую бомбу о вашем будущем бывшем женихе!

— Подслушала у дверей, как об этом говорили другие работники отеля. Она будет позировать через двадцать минут после окончания ее смены. Кажется, это входит в программу съезда. Хочешь посмотреть? Мы просто должны это увидеть. Надо выяснить, где именно она будет позировать.

Святые небеса… не поэтому ли Шейла Бу прислала подмигивающие смайлы? Обнаженная натура? Но она же написала всего пару таких картин и давно. О господи, только не говорите, что она снова начала это делать! Нет, я поддерживаю ее тягу к искусству, но она же от своей жизни камня на камне не оставит. Однако в глубине души я ею восторгаюсь. Это если она действительно здесь будет.

Вот только мне совершенно не хочется видеть, как такие картины создаются.

Значит, бывшая моего жениха позирует в качестве обнаженной натуры. Во мне начинает просыпаться гнев. Значит, вот во что он хотел меня превратить? Ладно, признаю, я слишком легко ее осудила, но тем не менее!

Пиху принимает мою злость за ревность и делает жалкую попытку меня утешить:

— Да все нормально, Зи. Ты гораздо лучше ее. У тебя… характер приятнее.

Да к черту эту вежливость вместе с характером! Можно подумать, их кто-то ценит выше роскошного тела. Я вспоминаю о дизайнерской блузе размера М, которую Лалит подарил мне месяц назад. Он даже сначала отправил мне ее фотографию, чтобы «вдохновить» на перемены. Словно говорил: «Ну что, ты еще не в этом размере? Не М? Все еще XXL? Какая жалость!»

Блуза мне до сих пор мала, несмотря на то что я сбросила несколько килограммов. И теперь каждый раз, открывая шкаф, я вижу напоминание о том, что недостаточно хороша и стройна, чтобы примерить идеал, чтобы обрести ценность в глазах Лалита. И в собственных глазах тоже. Поэтому я лишний раз не открываю шкаф, пока мне не понадобится нижнее белье.

Почти вся моя одежда теперь свалена на стуле возле кровати, что приводит привыкшую к порядку маму в отчаяние. Но я предпочту выслушать ее разносы за неряшливость, чем объяснить, что каждый раз, открывая шкаф, ощущаю себя ничтожеством. Это разобьет ей сердце. А потом она распорядится, чтобы на ужин нажарили панира, который ничем не сможет мне помочь, каким бы вкусным ни был.

Неужели ты, толстая темнокожая бестолочь, посмеешь бросить мужчину, встречавшегося с моделью? Разве объекту благотворительности позволено отказываться от снисхождения?

Брауни. Мне нужны брауни.

— Я знаю. Тебе нужны мои брауни. — Пиху читает мои мысли. Не зря же она моя лучшая подруга. — Мне понадобились бы не только они, если бы бывшей моего жениха оказалась натурщица. Зи, ты прекрасно держишься. Помни: кольцо на пальце у тебя, а не у нее!

— Где брауни?

— Хорошо, хорошо! — Она лезет в свой огромный рюкзак, в котором полно всякого ненужного хлама: пакетик с пластиковыми ножами, упаковка чипсов, которой исполнилось четыре года, две пары чистого белья, куча африканских бусин, упаковки острого китайского соуса. Все, кроме брауни.

— Черт! Должно быть, я оставила их возле кулера с пивом! Я сейчас вернусь и…

— Не надо, я сама схожу, — говорю я.

Не знаю, сделаю ли я это, но сейчас мне не хочется быть рядом с худыми. Да и