Праведники Меча - Джон Марко

19

Блэр Касрин спал один на холодной койке – и ему снились дурные сны. Много недель он плыл со своей командой на «Владыке ужаса» к Казархуну, на встречу с адмиралом Никабаром. И чем ближе была цель, тем страшнее становилось Касрину. Страхи не оставляли его и во время сна, заставляя беспокойно метаться. И, как это часто бывает во сне, его кошмар стал отдельной реальностью, такой же значимой для него, как и мир бодрствования.

Во сне Касрин видел себя юношей, стоящим на причале Черного Города. Ему едва исполнилось пятнадцать, и лицо у него было гладкое, а не заросшее щетиной, как сейчас. И его ясные и полные искреннего восторга глаза были устремлены на адмиральский флагман, стоявший на якоре. Это был «Бесстрашный», хотя и не мог им быть: «Бесстрашного» должны построить еще не скоро. Однако сон продолжался, и юный Касрин в изумлении любовался кораблем и мечтал попасть на него – и чтобы командующий им герой когда-нибудь обратил на него внимание. Он был гордым кораблем, этот «Бесстрашный», и со своими сверкающими линиями и безупречными обводами представлял собой внушительное зрелище. Юный Блэр Касрин мечтал об этом корабле – или о другом таком же.

Годы стремительно полетели вперед – и внезапно капитан Касрин стал старше и оказался на борту корабля, о котором он мечтал в юности: на своем собственном «Владыке ужаса». Вокруг слышались взрывы. Касрин понял, что снова находится в Лиссе. Стоя на носу «Владыки», они с Лэни отдавали приказы матросам, наводившим орудия на незащищенную прибрежную деревушку. Позади ревели гигантские огнеметы «Бесстрашного», опаляя землю и отрывая от нее крупные куски. Сквозь разрывы Касрин слышал вопли и плач детей. Здесь не было шхун, не было обороняющихся – и совесть съедала Касрина заживо.

– Так нельзя! – крикнул он в своем сне. – Это же мирное население!

Касрин переживал этот кошмар уже раз десять. Каким-то уголком сознания он понимал его привычность, понимал, что это сон, и наблюдал за его развитием, как за ходом пьесы, но неизбежный финал все равно его страшил. Касрин во сне продолжал кричать и дрожать, но не решался отдать приказ прекратить обстрел, потому что рядом был его герой, который оценивал его действия.

– Надо перестать, – пробормотал он.

Неожиданно Лэни отошел от него, качая головой. Касрин беспомощно поднял подзорную трубу и навел ее на деревню. «Владыка» продолжал вести огонь. В трубу Касрин увидел людей в горящих домах, и одежда на них горела. Он продолжал смотреть с ужасом, пока в поле его зрения не оказалась маленькая девочка. Она была совершенно растеряна и кричала что-то, чего он не мог услышать. И когда «Владыка» сделал следующий залп, она посмотрела прямо вперед, на Касрина сквозь его подзорную трубу. И она смотрела на него до тех пор, пока шрапнель не разнесла ей лицо.

Касрин стремительно сел на постели, покрытый испариной. Лицо девочки секунду оставалось у него перед глазами, а потом медленно растаяло в темноте. Но когда он закрыл глаза, она появилась снова – и никакое горе не могло стереть этот образ.

– Господи, помоги!

Он закрыл лицо ладонями, и чуть было не разрыдался – но у него не осталось слез на девочку и ее деревню, потому что он уже давно их выплакал. В Касрине не осталось ничего, кроме отвращения. Сегодня, сидя у себя в каюте, один, он больше всего ненавидел самого себя. Даже сильнее, чем Никабара. Касрин натянул на себя одеяло, пытаясь остановить бившую его дрожь. У него стучали зубы, струйки пота стекали по лбу. Он откинулся на подушку, зная наверняка, что никогда не избавится от этой девочки.

– Перестань мне являться, – прошептал он, – пожалуйста!

Слышит ли она его? Разделяют ли лиссцы с нарцами один и тот же рай? Касрин в этом сомневался. То место, куда он сам отправится – и по заслугам, – это тот же ад, в котором окажется и Никабар, потому что если Бог справедлив, то он не простит таких преступлений, даже если грешник раскаялся. А Касрин раскаялся. Он молил о прощении, умолял Бога избавить его от неизгладимой картины с девочкой. Однако она по-прежнему оставалась его темной спутницей, безмолвно терзая его ночь за ночью.

Он медленно спустил ноги на пол и в задумчивости сел на краю койки. В крошечном иллюминаторе видна была только темнота, из чего следовало, что ночь еще не кончилась. Эта мысль успокоила. На рассвете покажется Казархун – а это означает встречу с Никабаром. Касрин вздохнул. Прошло так много времени – но Никабар по-прежнему был способен внушать ему страх. Вот почему капитана снова стали преследовать удивительно яркие кошмары. Казалось, он ощущает на волнах след Никабара – вонь, похожую на яд, и все же пьянящую. Как бы Касрин ни ненавидел своего прежнего наставника, он не переставал им восхищаться. Все его орденские ленты были заслужены отвагой и мужеством. И, конечно, кровавыми избиениями.

– Некоторые люди – мясники, а другие – нет, – сказал себе Касрин, перефразируя слова, которые Никабар сказал ему, отправляя в изгнание.

Версия Никабара звучала иначе: «Некоторые люди храбрецы, а другие – нет». Касрину хотелось бы знать, считает ли адмирал его трусом или время заставило его смягчить свое суждение. Но, по словам Бьяджио, Никабар продолжал пользоваться продляющим жизнь снадобьем. Значит, если какие-то изменения произошли, то только к худшему, хотя такое трудно было себе представить.

А потом Касрин вспомнил о Джелене, и сердце его забилось ровнее. Лисская королева была красива. Представляя себе ее лицо, он неизменно улыбался. Касрин попробовал прибегнуть к этому способу сейчас: он прогнал лицо маленькой девочки, заменив на лицо Джелены. В Джелене было нечто такое, что помогало ему почувствовать себя непринужденно. Конечно, она была молода и прекрасна, но дело было не в этом – или не совсем в этом. Она была дочерью Лисса, и ее готовность помочь ему в его миссии смягчило чувство вины, терзавшей Касрина. Он пытался определить, сколько лет юной королеве. И сколько лет исполнилось бы сейчас той деревенской девчушке? Возраст не совсем совпадал, но при этом та девочка очень походила на Джелену. Видеть королеву было все равно, что видеть ту деревенскую девочку снова живой.

«Ну, теперь ты уже по-настоящему бредишь», – укоризненно сказал он себе.

Качая головой, Касрин рассмеялся. Он влюбился в Джелену, и на корабле об этом знали все, в особенности Лэни, который подшучивал над своим капитаном при каждом удобном случае. Касрин посмотрел на свои босые ноги и пошевелил пальцами. Этой ночью ему больше не заснуть, так что имеет смысл подняться наверх и проверить, где они находятся. Сейчас несет вахту Лэни, а Касрин отчаянно нуждался в обществе. Он встал с постели, оделся, вытер потное лицо полой рубашки и провел по волосам металлическим гребнем, приводя себя в порядок. Удовлетворившись своим внешним видом, он натянул сапоги и отправился на палубу. Его окружала ночь. Начиная подниматься по трапу, он увидел Лэни, который неспешно сматывал бухту троса. Внимание помощника привлек игравший на воде лунный свет и, работая, Лэни смотрел на него, впав в полузабытье. Касрин подошел к другу, и некоторое время молча стоял у него за спиной. Только потом он заговорил:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});