День, когда разорвался мир - Анна Беннинг

черноту жилых домов, а через секунду испарился, словно его и не было.

На какое-то мгновение у меня появилась надежда, что сейчас здесь появятся Хольден и остальные, но это были не они. Потому что там, на расстоянии нескольких метров от меня, на корточках сидели мальчик и девочка. Им было лет одиннадцать или двенадцать.

Они находились перед входной дверью, с головы до ног покрытые какими-то пятнами. Может быть, это была грязь? Или… пепел?

Девочка безвольно висела на руках у мальчика, и он осторожно прислонил ее к стене дома. Потом мальчик огляделся вокруг, и я сделала шаг в сторону и спряталась за горкой, стоявшей на детской площадке.

Я подождала несколько секунд, прежде чем осторожно выглянуть из своего укрытия. Мальчик встал и раздраженно потрепал свои черные волосы… Мое тело замерло, когда я поняла, кем был этот мальчик.

Невообразимо, абсолютно невозможно… но этим мальчиком был Бэлиен. Бэлиен, который выглядел так же, как на фотографиях, распространенных в прессе после его смерти. Это был мальчик, которым я до сих пор восхищалась. Я словно окаменела, когда он присел возле спящей девочки и коснулся цепочки на ее шее.

Оба сидели на земле в десятке метров от меня. Я слышала, как Бэлиен тяжело дышал, и все же происходящее казалось мне нереальным.

Бэлиен вытащил медальон из-под испачканного пуловера девочки, и, хотя в темноте я не могла видеть, я знала, что он был серебряного цвета, старый, ограненный цветами.

Это была моя подвеска. Потому что этой девочкой… этой девочкой была я.

Что… что это было? Что здесь делал Бэлиен? Здесь, перед домом моей тети?

Но когда я увидела, как Бэлиен открывает медальон и достает оттуда овальную фотографию, я вдруг прозрела. Я вспомнила этот пуловер, который был на девочке. Я несколько дней отказывалась снимать его, хотя он ужасно вонял дымом и повсюду оставлял следы пепла.

Это был не две тысячи девяносто третий год. Это была ночь, когда умерла моя мама. Тринадцатое октября две тысячи девяносто второго года. Это была ночь, когда неизвестный бегун перенес меня из горящего дома в лесу прямо сюда, к моей ближайшей родственнице.

Я так и не смогла узнать, кем был этот бегун, который спас меня семь лет назад. Но сейчас… сейчас я это узнала.

Этим бегуном был не кто-нибудь.

Этим бегуном был Бэйл.

31

Мои ногти до боли впились в ладони, но я этого почти не чувствовала. И вообще, у меня было такое ощущение, что все мои чувства покрылись толстым слоем льда, а я… я плавала под ним в воде.

Бэйл был тем бегуном, которому я обязана своей жизнью! Все это время он знал мою историю и молчал об этом.

Я тихо наблюдала за юным Бэлиеном, смотрела, как он прячет овальную фотографию с моей цепочки в кармане униформы и наконец нажимает на звонок около одной из многочисленных дверных табличек, на которой – я знаю – стояла фамилия Пэдли. Я не слышала, что он говорил моей тете, но разговор их длился недолго. Затем Бэлиен присел на колени рядом с девочкой и убрал с ее испачканного золой лица несколько прядей волос. Склонился над ней и нежно поцеловал ее в лоб.

Как только Бэлиен поднялся на ноги, он открыл вихрь и исчез, а через секунду в проеме входной двери в легком пальто и с растрепанными волосами появилась моя тетя, только молодая.

Она выглядела озадаченной. Прошло пара мгновений, прежде чем она склонилась к девочке, которой когда-то была я, и обняла ее. Так она просидела несколько минут, затем внесла девочку внутрь здания и закрыла за собой дверь.

– Я думаю, этого достаточно, – услышала я у себя за спиной.

От испуга я закричала, но чья-то рука прикрыла мне рот.

Мята. Рука слегка пахла мятой. И когда она исчезла, в поле моего зрения возник Бэйл. Не мальчик Бэлиен. А мой Бэйл.

Он был здесь! На самом деле здесь!

Я уставилась на него, потрясенная. С одной стороны, мое сердце билось от счастья, что я снова могу его видеть. С другой стороны, момент омрачался тем, что я только что видела.

– Ты здесь, – вырвалось у меня, и я, не сдержавшись, притянула Бэйла к себе. – Но… как?

Даже сквозь ткань униформы я ощущала, как он был напряжен.

– Я перехватил твой вихрь, – сказал он кратко. – В Нью-Йорке.

Значит, я все правильно почувствовала. Ему каким-то образом удалось проникнуть в наш вихрь. Это и была чужая сила, которую я ощутила. Из-за него прыжок был таким тяжелым. Из-за него мы попали сюда, а не в две тысячи девяносто третий год.

– А зачем ты направил вихрь сюда? – спросила я его.

– Что?

– Вихрь. Ты же направил его в это время, не так ли?

Бэйл фыркнул и освободился от моих объятий.

– Совсем нет, – сказал он. – Я хотел направить его прямо к рифту в две тысячи девяносто третий год. Мы, в принципе, давно были бы у цели, но затем вихрь изогнулся и… – Бэйл скривил рот и вздохнул. – Ты еще сильней, чем я думал. Против тебя у меня не было никакого шанса. Не знаю, что на самом деле произошло, но наши воспоминания, вероятно, перемешались. Я чувствовал, куда ты хотела попасть, но потом уже не мог действовать по-другому, я… Я снова вспомнил о том, как… – Он скривился, покачал головой. – А потом этот чертов вихрь направил нас прямиком сюда.

Взгляд Бэйла блуждал по окрестностям, словно даже он не мог поверить, что находится здесь. Мне только сейчас стало понятно, что он не только напряжен, но и разгневан.

Я думала о том, что он сказал мне: «Чем сильнее воспоминание, тем прочнее якорь во времени». И только сейчас я поняла, что это не я руководила вихрем, хоть Бэйл и убеждал меня в этом. Воспоминание об этом моменте… было его. Это был его якорь.

Значит, он думал обо мне. Намного сильнее и дольше, чем я могла себе представить. От этой мысли у меня потеплело на душе.

– Это был ты, – прошептала я. – Это ты спас меня тогда.

– Сейчас не время для этого. – Бэйл отвернулся. – Мне нужно как можно быстрей вернуться обратно. Те, кто прыгал с тобой – Хоторн младший и остальные, – я думаю, что они попали в правильное время. Может быть, я еще успею поймать их.

– Не время для этого? – Я не верила своим ушам! – Бэйл, я хочу знать, что здесь только что произошло. Ты должен рассказать мне!