Кордон - Николай Данилов

столом, Завойко велел отвести под столовую помещение в губернской канцелярии, именуемой в городе с некоторых пор адмиралтейством. Ответственным за торжественный обед в честь вчерашней триумфальной победы он назначил правителя канцелярии Аполлона Давыдовича Лохвицкого, который в минувшее сражение командовал полевой пушкой. Исполнительный и добросовестный чиновник уважал и побаивался губернатора. Он познал его строгость и требовательность с первого знакомства. Как-то Василий Степанович, полистав в канцелярии толстую папку, сделал вывод: «В вашем заведовании нет никакой четкости, сплошная запутанность, бессистемность… С хаосом и неразберихой в документах будем считать, что с сего дня покончили…» Новый губернатор не дал Лохвицкому в оправдание открыть рта. Генерал сразу же подавил своей волей и высоким положением робкого перед начальством чиновника. Тогда управляющий канцелярией всеми фибрами души возненавидел не в меру, как ему казалось, взыскательного генерала. Но прошло время, и Аполлон Давыдович сменил мнение о губернаторе. Что плохого сделал ему Василий Степанович? Потребовал, чтобы в канцелярии лучше велась работа. И правильно поступил. Только от попустительства бывшего начальника Камчатки в ней чиновники работали спустя рукава. Теперь же Аполлону Давыдовичу самому нравится, как поставлено у него канцелярское дело. Что ни спросит губернатор, какой цифрой ни поинтересуется, — пожалуйста, все данные, как на ладони. Кому это не приятно? Давно уже не ругает Завойко Лохвицкого. И не потому, что между их женами завязались приятельские отношения; просто-напросто губернская канцелярия стала тем зеркалом, какое не искажает действительного изображения. Нельзя при таком губернаторе плохо выполнять свои обязанности — не допустит! Василий Степанович не изменился со временем. Он по-прежнему требует неукоснительного выполнения своих распоряжений, кого бы они ни коснулись. В этом, может, и есть положительное качество, сила правителя Камчатки. Сделай он послабление, убавь внимание, и любое заведование на полуострове может быть захламлено и запущено так же, как когда-то было с главной канцелярией. Не все понимают губернатора, по-разному к нему относятся офицеры и чиновники, гарнизонные дамы и женщины города. Но ведь и он не солнышко, всех не обогреет. Можно объяснить, почему Завойко именно

так, а не по-другому относится к тому или иному человеку. Однако Аполлону Давыдовичу, наверное, никогда не догадаться, отчего так резко обострились отношения Василия Степановича со своим помощником Александром Павловичем Арбузовым. Неприязнь друг к другу генерала и капитана 1 ранга в самое трудное для петропавловцев время людям порта не понять. А сами-то, Завойко и Арбузов, интересно, как расценивают свои поступки? Баранами уперлись лбами. Такое упрямство пользы никому не принесет. Аполлон Давыдович исподволь за ними наблюдает. Губернатор, отрешив помощника от всех должностей, на днях сделал уступку — позволил Арбузову вернуться во флотский экипаж, однако недовольства к нему не убавил. Вот и сегодня Василий Степанович, распорядившись организовать торжественный обед, не сказал, кого конкретно на него пригласить. А как в этом случае поступить Аполлону Давыдовичу — позвать Арбузова или в суматохе дел «забыть» обратиться лично к нему? На нескольких обедах Александр Павлович не присутствовал и никто не спросил — почему. Но сегодня, 25 августа, губернатор подчеркнул, что сбор офицеров будет необычным — траурное поминание погибших и торжество по случаю вчерашней знаменательной победы. «Приглашу господина Арбузова персонально, — решил Аполлон Давыдович. — В такой день и Василий Степанович сделает вид, что так оно и должно быть…»

Капитана 1 ранга Лохвицкий подкараулил недалеко от своей канцелярии.

— Весьма сожалею, — сухо ответил Арбузов на приглашение, — но быть на званом обеде сегодня не могу. Любезно передайте генералу, что в это же время я обещал разделить трапезу с пострадавшим в сражении инженер-поручиком Константином Осиповичем Мровинским. Надеюсь, губернатор посчитает причину достаточно уважительной, чтобы не осудить на сей раз мое отсутствие.

— Причина у вас весьма уважительная, — согласился Аполлон Давыдович и облегченно вздохнул. Он сделал все от него зависимое. На возможный чей-то вопрос, почему не присутствует господин Арбузов, устроитель торжественного собрания со спокойной совестью ответит: «Приглашал, однако-с…» Но если такого вопроса даже не последует, он во всеуслышание уведомит присутствующих на обеде: «Александр Павлович выразил сожаление, что не может разделить компанию по важным обстоятель-

ствам…» И никто никого не осудит: человека приглашали, но тот по уважительной причине присутствовать не может. — Это, господин Арбузов, благородно с вашей стороны, — возвышенно сказал Лохвицкий. — Больные нуждаются в большем внимании, чем здоровые.

— Извольте, любезный, распорядиться, чтобы кушанье нам подали в малый лазарет, отведенный для раненых офицеров, — попросил Арбузов.

— Непременно доставим, — живо отозвался Аполлон Давыдович. — Туда же ныне просил обед и князь Дмитрий Петрович Максутов. Он намерен откушать в компании с братом, Александром Петровичем. Там же со вчерашнего дня безвыходно находится и корабельный доктор господин Вильчковский.

— Вот, видите, какое приятное собрание! — нарочито бодро произнес Арбузов и, помолчав, спросил — Александр Петрович уже принимает пищу?

— Утром сказывали, что пока ничего не ест, все время просит пить.

— Рана у него трудная, — в раздумье сказал Арбузов. — Я видел безжизненно бледное лицо князя, когда его несли по берегу. Каюсь, грешным делом, подумал, что люди по растерянности спутали лазарет с мертвецкой.

Лохвицкий болезненно поморщился.

— Слава Богу, жив, — удовлетворенно проговорил он. — И память, сказывают, не терял. Мужественно вел себя при операции. Кусал без стона губы да иногда крестился здоровой рукой. Какой веселый, приветливый и энергичный был человек! И надо же именно ему, общему любимцу, попасть в такую беду…

— Смерть в сражении косит людей без разбора, — сочувственно проговорил Александр Павлович. — Нервозный неприятель во время атаки стреляет беспорядочно и даже редкий хладнокровный стрелок не всегда поражает намеченную цель. Заряды чаще попадают в того, в кого и не целились. А вот об Александре Петровиче этого не скажешь. По нему корабельные батареи палили…

— Судьба играет человеком, — заключил Аполлон Давыдович. — Боюсь, что завтра прольется крови больше, чем вчера.

— Чему бывать, того не миновать, — неопределенно ответил Арбузов. — Завтра или послезавтра неотразимо быть последнему смертельному сражению. Его исход не предвиден. Сегодня живы, и тем будем благодарны не-

предсказуемой судьбе. А с нашим обедом извольте вестовых поторопить. Я сейчас же направляюсь в офицерский лазарет.

— Доставят без промедления, — пообещал Лохвицкий. — Иду распорядиться.

Аполлон Давыдович заспешил к канцелярии, а Александр Павлович неторопливо двинулся по тропке в гору, к недавно отстроенному деревянному домику.

В это время Завойко в своем кабинете в присутствии лейтенанта Пилкина, неплохо владеющего английским языком, и писаря губернской канцелярии допрашивал пленного моряка с нашивками младшего начальствующего состава. Рослый десантник лет двадцати пяти с типичным лицом англосакса сообщил свои фамилию и имя, назвал корабль, на котором служит, и высокомерно добавил, что на вопросы, касающиеся военной тайны, отвечать не будет. Не услышав от генерала настойчивого требования давать показания, пленный, обнаглев, выставил свои ультимативные требования: или его немедленно отправят на фрегат «Пайке», что смягчит наказание губернатору при падении порта, или русскому начальнику не избежать смертельной казни. Англичанин безапелляционно заявил, что Петропавловск на днях, безусловно, будет повержен, в чем темные азиаты могут не сомневаться. А пока он, случайно плененный, ждет лояльного отношения и разумного решения генерала — вернуть английского моряка на свой корабль.

Завойко, с интересом выслушав перевод, грустно улыбнулся.

— Каков гусь! — произнес он. — Сколько в этом европейце спеси и чванливости. Типичный представитель до наглости самоуверенных завоевателей пытается нас запугать и что-то даже продиктовать. А ведь он, похоже, на самом деле уверен, что Петропавловск будет повержен. Эго давно и крепко вдолбили ему в голову. Пообещайте, Константин Павлович, заносчивому моряку возможное возвращение в эскадру. Скажите, что мы готовы в любое время вернуть всех пленных, англичан и французов, если адмирал Фебрие де Пуант взамен отпустит пятерых наших матросов.

— Нет! — категорично ответил за командующего эскадрой унтер-офицер. Он с неуступчивой хмуростью взглянул на генерала исподлобья и повторил — Нет! Условия будем ставить мы.