Князь Святослав - Николай Кочин

И царь бросил сердито:

— Ослепить!

Полусогнутые фигуры сановников застыли в безмолвном ужасе.

— Говори дальше ты! — василевс ткнул пальцем в сторону молодого историка, который шептал про себя подготовленный ответ.

Этот юнец только что принялся за опасное ремесло летописца, выйдя из школы. Он совершенно не был знаком с учтивостью, которую ценили при дворе, и полагал, что истина, которую он ставил по молодости своей и горячей приверженности к науке, превыше всего, столь же люба василевсу. Он был при этом резок и прям. И целиком разделял гнев василевса и его решение, жестокое решение в отношении старого историка, которого считал бесталанным лицемером, гоняющимся за царскими подачками. И юноша от души сказал то, что почитал священной истиной, выстраданной бессонными ночами.

— Ты спрашиваешь, василевс, могут ли Царству ромеев угрожать руссы, кои суть варвары. Великий Рим пал от руки германцев, ходивших в звериных шкурах. Воззри, император, на горестную жизнь своего простого народа незамутнённым взором, а не глазами угодливых царедворцев. Беспрестанные и изнурительные войны отнимают детей у родителей. Тяжёлые налоги легли на плечи беззащитного населения, разоряемого ненасытными сборщиками податей. Люди падают от истощения и горя на площадях и улицах. Из них выжимают соки, как из рабов. Плачи, вздохи и стоны переполняют империю. Но тебе их не слышно. Ты ограждён от них плотной стеной вышколенных льстецов, которые в случае твоей гибели первые тебе изменят и тебя предадут, как они в своё время перекинулись к тебе от Никифора Фоки. Василевс, как можно скорее прекрати войну с руссами и займись внутренними делами. Дурной мир лучше хорошей войны.

Иоанн Цимисхий понимал умом все, что говорил молодой историк. Но истина, высказанная ему первый раз и притом бесстрашно и обнажённо, казалась и бестактной и оскорбительной. Кроме того, по мнению василевса такие смелые и верные мысли не должны иметь место в головах подданных. Человек, носящий независимые мысли, не может не быть врагом самодержавия.

И Цимисхий не мог побороть в своей душе ненависть к этому юноше и приказал:

— Оскопить его, но повысить в чине. Это будет ему уроком. Он слишком дерзок и строптив по молодости. От таких мыслей рождается беспокойство и беспорядки в государстве.

После этого, недовольный сам собою, василевс увидел последнего историка, моложе чем первый и старше чем второй. Это был Лев Диакон. Царь улыбнулся ему, потому что надеялся, что этот скажет, что надо и как надо, хотя и не заденет величественного престижа василевса.

— О, повелитель вселенной, — сказал Лев Диакон, учтиво кланяясь в пояс. — Руссы — народ очень сильный, и их силу нельзя недооценивать. Издавна они грабили ромеев, их же земля не была разорена никаким другим народом. Они горды и готовы скорее умереть, чем сдаться. Прокопий Кесарийский рассказывает, какой ответ дали славяне однажды аварам, потребовавшим от них дани: «Родился ли на свете и согревается ли лучами солнца тот человек, который бы подчинил себе силу нашу? Не другие нашею землёю, а мы чужою привыкли обладать. И в этом мы уверены, пока будут на свете война и мечи…»

— Всего удивительнее, — сказал Иоанн Цимисхий, — что мощь их не только не иссякает в борьбе, но точно после каждого сражения приумножается. Некоторые мои военачальники не считают возможным побороть их силой…

— Там где не берет сила, преуспевают хитрость ума и образованность. Варвары простодушны и доверчивы. Их можно обманывать долго. Надо играть на этом. Достаточно в момент, опасный для нас, какого-нибудь способа, отвлекающего их от битвы, как уже можно рассчитывать на успех: перестраивать войска, восстанавливать и освежать наши силы. Я бы на твоём месте, повелитель, на этот раз послал к Святославу дипломатов с предложением о мире. Ведь ясно, что мы в сей момент находимся в безвыходном положении…

Это отвечало собственным намерениям василевса. Он усмехнулся:

— Гениальное всегда просто.

Он отпустил советников и наградил молодого историка: учёность Льва Диакона равнялась учтивости, а правдивость была приглушена и неотталкивающа.

В это время вошёл Варда Склир.

— Владыка! — сказал он, — наше войско на краю непоправимой опасности. Свита вся волнуется. Военачальники ждут решительных распоряжений.

Цимисхий понял, что произошло что-то очень страшное. Никогда военачальник не посмел бы сказать о войске василевса, что оно «на краю опасности».

Цимисхий подчёркнуто бодрой походкой вышел из шатра. Свита вся была в сборе, растеряна и смущена. Ромейские всадники падали в ров вместе с лошадьми, теснимые русскими. Левый и правый край войска Цимисхия были уже смяты. Ещё один напор и русские пойдут по трупам, заполнившим рвы и окружат царский стан: погибла жизнь великого василевса, погибло войско, столь прославленное подвигами, погибла сама держава.

Цимисхий велит собрать всех имеющихся в наличии послов, нарядиться как можно величественнее и идти навстречу войску Святослава. Это были парламентёры, желающие вступить с князем в переговоры.

Им велено было сказать, что василевс ищет способа помириться с князем и установить благоденствие народов. Если же князь, верный заветам рыцарства, хочет непременно военной победой добиться мира — василевс согласен вступить с ним в поединок, чтобы единоборством решить исход борьбы и прекратить бессмысленные и бесконечные кровопролития. Пусть лучше погибнет- который-нибудь из правителей, чем истекают кровью воины. Иоанн был почти искренен, вызывая на единоборство. Оно давало ему половину шансов на победу. И во всех случаях избавляло от позора. Кроме того, он на силу свою и ловкость очень надеялся.

В случае отвержения Святославом предложения — дело всё же принимало бы выигрышный оборот. Само время переговоров, которое приостанавливало битву, дало бы возможность Цимисхию маневрированием выправить положение на поле боя. И расчёт оказался верным. Увидя послов, Святослав прекратил сечу. Он выслушал посланников внимательно. Он не боялся единоборства, но уже научился во всяком предложении царя видеть коварный замысел. И он велел сказать Цимисхию:

— Царь даёт мне совет, принять единоборство. Напрасное беспокойство. Я сам знаю лучше моего врага, что мне полезно. Если же Иоанну Цимисхию жизнь надоела, то в его власти находится много средств, ведущих к смерти. Пусть выбирает он любое.

И когда послы удалились, Святослав увидел собранные и выправленные ряды греков и самого василевса, воодушевляющего войско. С левого крыла отрезал от города русских сам Варда Склир с конницею. С правого крыла, поднимая пыль, окружал русских военачальник Пётр. И тогда случилось то, чего Святослав всё время опасался. Пока он совещался с послами, Цимисхий выправил своё положение и даже больше: Святослав был окружён.

Глава ХLI.

НОЧЬ ТЕРЗАНИЙ

Теснимые конницей русские были прижаты к стенам крепости. Деваться было некуда. Тогда Святослав поднял меч и, изнемогая от усталости, повёл войско в наступление, чтобы выйти из кольца, проложив путь к воротам города. И тут началась ещё более ожесточённая сеча. Отрезанные от города конницей Склира, русские рассеялись по полям, отбивая непрестанные атаки со всех сторон. Каждый дрался до последних сил, и даже раненые, могущие держать щит и копье, продолжали сражаться.

Забухали бубны в колоннах ромеев, завыли рожки, загремели литавры. В этом адском грохоте ромеи стремились расчленять войска руссов по частям, и истреблять. Искусный Варда Склир старался подальше от города отогнать русское войско, чтобы обречь его на полное уничтожение. Гибель повисла над руссами. Святослав кликнул клич и приказал полководцам собраться теснее вокруг него. Войско было оттеснено к стене.

— Други, — воскликнул князь, — теперь деваться нам некуда. Или погибель нас ждёт или слава. Соберите последние силы и разите врага. Может быть пробьёмся к воротам и затворимся в городе. Храбрость умножает собственные силы и ослабляет пыл противника. Стыдно воину думать о дурном конце своём, даже будучи на волосок от смерти.

Раздались громкие крики русских дружинников. Они ринулись вперёд как лавина, расстроили ряды ромеев и оттеснили их к царскому шатру. Потом, прикрываясь щитами, сплотились, стали пробивать дорогу к городу. Боясь гнева василевса, а также опасаясь упустить случай, Варда сам стал впереди сражающихся, понукая всадников, обещая высокие награды, подбодряя тех, которые не обнаруживали стойкости и угрожая тем, которые выказывали малодушие. В страхе он наблюдал, как русские воины, несмотря на свой изнурённый вид, бросались с рёвом на всадников, кололи их лошадей копьями, добивали мечами выбитых из седла, проявляя изворотливость и ловкость. С ужасом увидел Варда, как предательская нерешимость овладела конницей и она начала пятиться. Наконец её ряды разорвались, русские бросились в брешь и раздвинули конницу у самых ворот. Но конница образовала две сплошные стены, как только щиты были убраны. Воины Святослава, измученные в сражении ощетинились копьями, чтобы таким испытанным образом не дать продвинуться всадникам в город. С обеих сторон наступило напряжённейшее ожидание. С городской стены это наблюдали женщины вместе с княгиней Ириной.