Князь Святослав - Николай Кочин

— Что же смотреть на гибель мужей со стены, — сказала княгиня, — постыдно нам наблюдать, как мужья наши исходят последними силами. Пусть тяготы их будут разделены нами.

— Добро, добро, — сказали жены дружинников, — станем ополчаться.

Они надели кольчуги, шлемы, вооружились мечами и копьями. А в это время к Святославу подкрался ловкий всадник и ударил его мечом по голове. Шлем защитил его. Но князь упал с лошади и переломил себе ключицу. Это сразу вызвало замешательство в рядах руссов. Дружинники окружили Святослава и искромсали мечами напавших.

Многие думали, что князь убит. Но в это время из ворот города хлынул поток вооружённых женщин. Крик ликования пронёсся по рядам русских войск. Преодолевая боль, князь поднялся, сел на коня и опять повёл войско вперёд.

Видя приток новых сил в войске Святослава, о которых никто не подозревал, ромеи заколебались. Их обуял суеверный страх. Видя оборачивающееся к нему и отступающее войско, Цимисхий решил броситься вперёд и смертью искупить позор поражения, казавшийся ему неотвратимым.

Но тут наступило событие, которого никто не мог предвидеть: поднялась буря. Она подошла с моря, и несла облако песку. Песок летел на русских. Буря час от часу становилась всё злее и она, вдобавок, набросала под ноги руссов целые косы песку. В песке вязли ноги, от песка слезились глаза. Произошла заминка. Ромеи могли спокойно отступать. Вскоре грянул гром, разодрало небо оранжевой полосой пополам. Серые тучи, плавающие до сих пор только по краям горизонта, нависли над полем боя и стали изрыгать ужасающий ливень. Святослав приказал уйти за ворота городских стен. Поле боя опустело. Только трупы убитых, омываемые дождём, валялись от городских ворот до греческого вала. В сумерках раздавались надсадные стоны забытых раненых.

Наступила ночь. Дождь продолжал хлестать, а молнии — извиваться. И когда на миг освещалось поле боя, из бездны тьмы выхватывались груды бесформенных тел вместе с доспехами.

Иоанн Цимисхий сидел в шатре, укрывшись одеялом и вздрагивал при каждом раскате грома. С ним рядом находился духовник, монах, с мрачным, иссечённым морщинами лицом. Воображение василевса было потрясено: откуда взялись у князя новые силы? Лгут лазутчики! Отвага русских, их неожиданный натиск казался сверхъестественным. И это так пугало и его и всех приближенных, что только чуду, вмешательству потусторонних сил приписывал Иоанн своё спасение.

— О, великий василевс, — шептал духовник, припадая головой к коленям. — Бурю и дождь послал нам всевышний, чтобы усмирить варваров и предотвратить великие бедствия. Все видели в это время юношу на белом коне, гарцевавшего среди нашего войска. Он одобрял ромеев, и чудесным образом рассекал упрямых руссов и расстраивал их ряды. Никто в стане не видел этого юношу ни раньше, ни после. Его очень долго искали, когда хотели разгадать, кто он и достойно наградить. Кто он?

— Кто же он? — повторил за духовником в ужасе василевс, боясь, что зубы его застучат.

— Это был, о, повелитель вселенной, великий мученик Феодор Стратилат. Сегодня же день его празднования. Это он, праведник, явился христианам на помощь. Сказывали, государь, что в Царьграде накануне этой ужасной битвы одна юная девица, посвятившая себя богу, видела во сне Богородицу, говорящую огненным юношам, её сопровождающим: «Позовите ко мне мученика Феодора». Воины привели храброго вооружённого юношу. Тогда Богоматерь сказала ему: «Феодор! Твой царь Иоанн, воюющий со скифами, в крайней опасности. Поспеши к нему на помощь. Если опоздаешь, то он погибнет от меча варваров, а с ним и всё царство его». О, василевс, ты видишь, сами всевышние силы за тебя.

Этот таинственный, тревожный шёпот священника при тусклом мерцающем свете лампады и его костлявая рука, суетливо мелькающая и кладущая кресты и тоскливый вой ветра за шатром и сознание того, что лишь вмешательство небесной силы предотвратило катастрофу царства — всё это вселило в царя неодолимый страх. Чтобы не закричать от душевной боли, он закрыл глаза и стал твердить слова молитвы и благодарить Богородицу. Дерзкий скептик в юности, он стал на троне неисправимо суеверным.

Священник не внёс мира в смятенную душу василевса и понимая это, про себя умолял бога, чтобы гнев царя не обрушился на его седую голову. Цимисхий пошевелил рукой, и священник тут же удалился.

Царь сбросил с плеч одеяло и поднялся. Эта ужасная мысль, что понадобилось вмешательство бога, чтобы обуздать варваров, не давала ему покоя. Откуда такая сила и смелость у невежественного народа?! Притом же у язычников, обречённых на адские муки за идолопоклонничество, за непризнание Христа, за греховное многожёнство? И что ещё в таком случае может принести завтра? Русские вновь предпримут атаку и тогда не удержаться усомнившимся в своих успехах ромеям. Дух самого царя и то подорван. Чутье полководца предсказывало ему ненадёжность своего положения. Он набросил плащ и вышел из шатра.

Шумел дождь по всему пространству лагеря. Неподвижные фигуры царской охраны на плацу вокруг шатра были еле различимы. Они изредка окликали в темноте друг друга. Цимисхий вошёл в палатку царских конюшенных и взял коня. Проверил караулы за валом. Конная стража зорко следила за станом руссов. За валом стояли вдоль дорог пехотинцы с мечами. Он убедился, что приказы его тщательно выполняются. Вдоль валов вырыли новые ямы, так называемые «костоломки» с торчащими внутри этих ям вверх заострёнными столбами. На тот случай, если враг ворвётся в лагерь, можно будет нарочно побежать, чтобы заманить его в эти ямы. Это часто ромеям удавалось. Вокруг лагеря были сегодня укреплены столбы, соединённые верёвкой, на которой висели звонки. Лазутчик натыкался на верёвку и сразу выдавал себя.

Император зашёл в палатку архонтария, вновь проверил план лагеря, и установил, что стража на месте и ночной караул ведётся исправно. И всё-таки он велел к валу со стороны города отправить под дождём ещё отряд легковооружённых воинов. Раньше это он сам назвал бы излишней предосторожностью. Сейчас стал очень мнительным, подозрительным. Только после этого он разделся и лёг. Открыл книгу, с которой не расставался в походах: военное сочинение Никифора «О ошибках с неприятелями». Он читал главу, в ней Никифор рассказывал о схватках с врагами, которые отступают с ромейской территории к себе на родину: «В то время от долговременного в ромейских землях пребывания они всегда бывают слабы, особенно если по несчастью имеют с собою множество вещей, невольников и корыстей: поспешая с нетерпением возвратиться в свою землю на израненных конях своих, они обыкновенно бывают бессильны в сражении».

Вот и великий стратег ошибся на этот раз. Видно опыт ромеев ничего не проясняет в отношении этих варваров-руссов. В самом деле: откуда могли взяться свежие силы у киевского князя? Непостижимо! Как можно пехотинцам вытерпеть и даже отразить натиск ромейской конницы, неустанно нападающей в течение целого дня? Они неподражаемы в храбрости эти руссы, они презирают смерть и могут в тёмную ночь бесшумно пробраться в лагерь и всех порубить. Благонадёжна ли, неподкупна ли стража?! Опять заметался царь в тоске и гневе, поднялся с постели перепуганный этой мыслью.

Вошёл наместник Пётр и ввёл промокшего с ног до головы посланца из Константинополя от паракимонена Василия. После перечисления всех титулов василевса, а также заверения, что в столице все спокойно и что жители надеются на самое скорейшее одоление богомерзкого князя руссов, осторожный евнух, как бы между прочим, сообщал, что ослеплённый Лев куропалат сбежал из заточения с острова Лесбос и неизвестно где находится. Стража на острове Лесбос, проморгавшая это, вся арестована и начальник её под пыткой показал, что он получил большую сумму от Калокира, который подкупил всю охрану. По слухам, теперь Лев Фока собрал большое войско в своих вотчинах и будто идёт к столице.

Цимисхий не в силах был дочитать до конца пергамент.

— Господь милосердный! Но ведь Лев Куропалат без глаз. Я сам давал приказ о его ослеплении.

— Читай дальше, владыка, — сказал наместник.

Цимисхий стал читать дальше. Василий сообщал, что стража, которая на острове Лесбос должна была ослепить куропалата, только для видимости спалила ему ресницы и брови. Пергамент выпал из рук василевса.

— Господи Иисусе! Даже слепые против меня восстают, приобретая зрение… Поневоле поверишь в подвохи дьявола.

Одна мысль, что там в Константинополе, вдали от войска, подняла голову гидра мятежа, заставила Иоанна потерять голову. Он смотрел в одну точку, не замечая наместника и повторял:

— Ох, уж эти Фоки! Они даже во сне мне снятся. И ещё этот мошенник — Калокир.

Он спросил, вернулся ли кто-нибудь из лазутчиков, посланных убить Калокира в Доростоле, и наместник ответил, что ни один из них не вернулся.