Unknown - popovy

Я подношу ее руку к своим губам и нежно целую.

— Когда-нибудь, в один прекрасный день, я тоже снова увижу тебя. И я снова скажу тебе все это. Но я удостоверяюсь, что смогу добавить ещё что-то хорошее. — Одинокая слеза катится вниз по моему лицу, и я вытираю ее, прежде чем встать и ещё раз сжать ее руку. — Я люблю тебя.

Я поворачиваюсь и выхожу из комнаты, направляясь в коридор. Пол, Брайан и Тошио смотрят на меня, и Тошио сразу же поднимается и обнимает меня, крепко сжимая. Я думала у меня не осталось слез, но его объятий достаточно, чтобы полились новые.

— Твоя очередь, — шепчу ему. Смотрю на Пола, на его красный нос и глаза. — И потом мы попрощаемся все вместе. В самом конце.

Пол кивает, и Тошио отходит, голова опущена вниз, он выглядит таким потерянным.

— Она ждёт тебя, — говорю я, кладя руку ему на плечо. — Просто попытайся не сильно скулить о Шоне, хорошо? Она уже и так много натерпелась от пятерых детей.

— Она к этому привыкла. — Он грустно улыбается и уходит в палату.

Я сажусь рядом с Полом и Брайаном и жду.

Сплю, скрючившись на стуле.

Наступает два часа дня, граница определённых нами же суток. Конечно же, это не то, что поддаётся графику или расписанию. Если мы скажем медсестре, что нам нужно больше времени, они дадут нам его.

Но мы все уже попрощались.

Время вышло.

— Ты в порядке? — я нежно спрашиваю Тошио, когда мы вместе с врачом направляемся в палату.

Он кивает.

— Она не вернётся. Теперь я это знаю.

Я обнимаю его, моя голова на его плече пока мы стоим вокруг ее кровати и смотрим на неё сверху вниз.

Каждый из нас по-своему прощается с ней.

Я поднимаю руку ладонью вверх и говорю ей, что каждый день, всю оставшуюся жизнь буду скучать по ней.

Полагаю это не просто до свидания. Это единственное, что вы можете сказать.

Медсестра подходит, осторожно убирая все эти штуки, которые поддерживали в ней жизнь. Знаю, нам говорили, что подобное может занять несколько часов или дней, пока она скончается. Врач сказала, наша мама уйдёт, когда будет готова уйти. Трудно понять, как долго тело будет цепляться за жизнь. Но монитор показывает, что ее кровяное давление быстро падает. Сердцебиение все замедляется и замедляется и замедляется.

Она собирается уйти.

Она ждала этого.

И мы наблюдаем, как она уходит у нас на глазах.

И вот так она уходит.

Она на самом деле ушла.

Безмолвие смерти задерживается в комнате.

— Мне очень жаль, — говорит врач, и я знаю, она это и имеет в виду.

Я рыдаю рядом с Тошио. Пол и Брайан подходят, и мы держимся друг за друга в круге около кровати.

— Я люблю вас ребята, — всхлипываю, я опустошена. Абсолютно опустошена. Абсолютно разбита. — Вы мои братья. И моя кровь.

— Мы тоже тебя любим, — мягко говорит Пол. — Теперь есть только мы. Я нуждаюсь в вас всех больше, чем порой могу сказать.

— Как вы думаете, она будет гордиться нами? — спрашивает Тошио, шмыгая носом в рукав.

— Всегда, — говорит Брайан. — До тех пор, пока мы не забудем кто мы друг другу.

— В противном случае, они с папой отправят нам шлепок с поднебесья, — говорю я, пытаясь пошутить. Мы отстраняемся друг от друга и хотя их улыбки грустные, они, по крайней мере, улыбаются.

У меня такое чувство, что я никогда снова не смогу улыбаться по-настоящему.

Мы покидаем комнату, и я в последний раз оглядываюсь через плечо на маму.

Она ушла от нас навсегда.

Но такая, такая любимая.

Я выхожу в холл.

И там стоит Лаклан.

Я останавливаюсь, пытаясь сквозь туман своих слез увидеть действительно ли это он, или просто какое-то наваждение.

Но все мои братья останавливаются и рассматривают его, настороженно и устало, и я знаю, он действительно здесь. Как вы можете не смотреть на высокого, татуированного мужчину-зверя, стоящего в крошечной зоне ожидания.

— Лаклан, — говорю я, мой голос грубый. Я не могу в это поверить. Его борода отросла, и он выглядит так же устало, как я себя чувствую, но он здесь. Он, правда, здесь. Как это вообще возможно?

— Я не хотел, чтоб ты проходила через все это в одиночку. — Он раскрывает свои объятия, и я незамедлительно бросаюсь в них, падая ему на грудь, ноги не держат меня. Он держит меня с силой, в которой я отчаянно нуждаюсь, я и рыдаю ему в грудь. Так сильно обескураженная слишком многими способами.

— Я здесь, — говорит он, хриплый голос проникает в мою угнетенную душу. — Я здесь. — Он глубоко дышит, грудь поднимается напротив моего лица. — Я так сожалею о твоей потере, Кайла. — Он крепче сжимает меня, и я хватаюсь за его спину, пальцы стискивают рубашку.

— Как ты так быстро добрался сюда? А как же регби? — бормочу я в него, и сама не могу поверить, что на самом деле произношу эти слова, находясь у него в руках.

Он здесь.

Боже, я понятия не имела, как сильно нуждалась в нем, нуждалась в этом, пока не получила это.

— Я сел на первый самолёт утром. Пришёл прямо сюда, — тихо говорит он. — У нас несколько дней не будет игр. Алан сказал, все нормально. Но я бы приехал, даже если б и не так. Я не хочу, чтоб ты думала, что должна справляться со всем этим сама. Я здесь ради тебя, всегда буду.

— Спасибо тебе, — говорю я, огромное количество боли и благодарности просто кружит у меня в груди. Моя кожа чудесно горит под его прикосновениями. Я так сильно по нему скучала. Медленно я отстраняюсь и смотрю на него вверх. Вот он.

Я не уверена, мой ли он Лаклан сейчас.

Но он здесь.

Так что сейчас он мой, еще один раз, на еще один на короткий миг.

Глава 29

ЛАКЛАН

За свои тридцать два года я мечтал о многом, но никогда не хотел ничего так сильно, как быть тем, кто заберёт ее боль.

В тот момент, когда она позвонила мне, я знал, ничто не помешает мне прилететь к ней. Я взял билет на первый утренний самолёт, затем позвонил Алану и сказал ему, что пропущу тренировку. Он не был счастлив по этому поводу, но я сказал, что все равно поступлю по-своему.

Я собрал вещи, забросил собак к Амаре и отправился в Сан-Франциско. Я надеялся приехать вовремя, до того, как Кайла будет прощаться, но добрался сразу же после.

Вид ее, выходящей из той палаты с колоссальным количеством страдания и мучительной боли, повисших на ее хрупких плечах, глубокая печаль опустошила ее лицо, распустил меня, словно клубок ниток. Я едва мог выдержать вид ее с таким огромным количеством боли и печали, но я должен держаться, ради неё.

Она упала в мои объятия. Она упала мне в сердце.

Я держал ее ими обоими и сказал ей, что я здесь.

Не было ни возражений, ни злости. Она приняла меня, и лишь на одну маленькую долю секунды, она принадлежала мне, и все в мире было правильно.

Моем прекрасном мире.

Но, конечно же, все ещё очень неправильно.

Тем вечером я вернулся с Кайлой в ее квартиру. Сказал ей, что с удовольствием остановлюсь в отеле, что, если я не должен быть поблизости, меня там не будет. Но она была не против.

Странно снова находится здесь. Словно я десятилетия назад впервые пришёл сюда, ослеплённый своей жаждой к ней, не имея ни малейшего понятия, что может произойти между нами. В глубине души я должен был знать, что она станет любовью моей жизни. Я просто не знал, что наша любовь будет преисполнена такого количества проблем.

Или может, знал. Я бы все равно сказал «да пошло оно все» и в любом случае пошёл за ней.

Не могу сказать, что когда-нибудь сделаю по-другому.

— Я собираюсь принять душ, — говорит она, кладя сумочку на столик. — Я уже давно не мылась.

На секунду я думаю, она могла бы пригласить меня, как всегда делала в прошлом. Но она просто грустно улыбается мне и закрывает за собой дверь.

Я сажусь на диван и перевариваю все произошедшее.

Хотел бы я знать, кто мы друг для друга.

По телефону она сказала, что любит меня.

Важно ли это сейчас, когда произошло столько всего?

И если да, что это значит для нас?

Она долгое время принимает душ и когда выходит, влажные волосы лежат вокруг плеч, полотенце обернуто вокруг тела, и она крадёт мое дыхание. Такая красивая, что это ощущается словно удар ножом.

— Пойдёшь со мной в кровать? — спрашивает она меня. Ее голос тихий и она застенчиво смотрит на меня, словно не уверена, что я скажу да, не уверена, что ей вообще стоит спрашивать.

Я киваю, вставая.

— Конечно.

Следую за ней в спальню. Даже в темноте это зона бедствия, результат жизни того кто проходит через ад и не слишком беспокоиться на этот счёт. Я могу представить, как она спит здесь ночью, такая одинокая и с таким огромным количеством боли.

Она снимает полотенце и забирается под одеяло, и я, ужасно возбужденный и безнадёжно влюблённый, смотрю на ее обнаженный силуэт.

Но не хочу делать никаких предположений. Снимаю ботинки и носки, штаны, но остаюсь в белье и футболке. Я знаю, возбуждение нарастает - ничего не могу с собой поделать когда она обнаженная рядом со мной, учитывая, что я не видел ее месяц - но я игнорирую его. Я не хочу вести себя неуместно, не сейчас, когда она настолько близка к тому, чтобы сломаться.