В провинции - Элиза Ожешко

— Жена? — повторил он. — А кто виноват? Зачем за меня замуж вышла? Зачем мне жизнь отравила? Шла бы за своего Топольского, а то повисла как гиря у меня на ногах! Сама виновата, сама пусть и расхлебывает. Впрочем, посмотрим, если отец даст деньги, может, я и вернусь…

Он лег на тахту и задумался.

— Все же… бросить ее… в такую минуту, — говорил он себе. — Ой! Что люди скажут? Может, лучше в письме попросить у отца денег взаймы?

В дверь опять постучали, Александр нехотя поднялся и приоткрыл; никто не вошел, лишь грязноватая женская рука просунула в щель конверт и голос служанки за дверью произнес:

— Вам письмо из Тополина, да берите же, мне нужно бежать на кухню…

Александр взял конверт, и рука исчезла.

— А этому человеку что от меня нужно? — проворчал Александр. — Не прислал ли он мне какого-нибудь письменного назидания? Ха-ха-ха! В самую пору! — Полусмеясь, полунегодуя, он вскрыл конверт и прочел следующее:

«Около двух месяцев назад я имел удовольствие вам сообщить, что уплатил за вас налоги в сумме… рублей, кроме того, я поручился корчмарю Шлёме за ваш долг ему в сумме… рублей. Вчера истек срок платежа, и я уплатил нужную сумму. Теперь ваши векселя находятся у меня. Общий ваш долг мне составляет… рублей. Я вовсе не настаиваю на немедленном его возвращении, зная, что вы этого сделать не в состоянии, но ставлю вас в известность, дабы вы для памяти записали его у себя в приходно-расходной книге.

Еще раз от всего сердца советую вам подумать о своем состоянии, вы еще можете спастись от разорения, если поведете хозяйство обдуманно и бережливо. Если же вы этого не сделаете, я буду вынужден, в силу значительности вашего долга мне, секвестровать половину Неменки, чтобы вы не могли делать новых долгов. Почему только половину, а не всю Неменку, предоставляю вам самому догадаться, а если вам угодно, могу дать на то устное объяснение».

Александр скомкал письмо.

— Хм! — сердито хмыкнул он и вновь сорвался с места. — Этот шляхтишка смеет становиться передо мной в позу благодетеля и защитника моей жены? Я прекрасно понимаю, почему он собирается секвестровать только половину Неменки. Половина — моя собственность, а другая — Винцунина. Между строк можно прочесть: «Ты, мол, со своей половиной имения хоть провались в тартарары, а имущества моей бывшей невесты не смей и пальцем коснуться!» Ха-ха-ха! Знал бы он, что и ее половина порядком общипана, жена тоже подписывала не одну бумажку!.. — Александр, весь раскрасневшийся от волнения, опустился на стул и потер рукой лоб.

— Что же это такое?! — вскипел он. — Меня, как идиота или недоросля, собираются лишить права распоряжаться нашим с женой имуществом. Какой позор! И сделать я ничего не могу: денег-то у меня нет, чтобы вернуть!.. Надо ехать к отцу, непременно надо ехать! Отец должен мне дать возможность уплатить хотя бы часть долгов, а если не даст, то и не приеду сюда обратно. Пусть тогда Неменку секвеструют, пусть продают с молотка, пусть что хотят делают! Буду сидеть у родителей… отец, думаю, еще достаточно богат… а с женой расстанусь… Этак и для нее, и для меня будет лучше: мы с ней неподходящая пара, пусть зовет к себе тетку и опять живет с ней вдвоем, как раньше жила, пока меня не заарканила… А от долгов пусть ее Топольский избавляет… Да, уеду — и точка!..

Приняв такое решение, он сразу повеселел. С души у него словно камень свалился. Он даже стал насвистывать какую-то арию, выглянул в окно: первое дыхание весны нежным сиянием заливало все вокруг. Небо было синее, по нему плыли белые облака; на крыше гомонили птицы, вдалеке начинали зеленеть поля, а над ними тянулись стаи возвращающихся журавлей и аистов. Александр смотрел на эту радостную картину, и лицо у него все больше прояснялось.

«Ха! Мир велик и прекрасен, — подумал он, — найдется и мне где-нибудь местечко, получше этого… Я молод: не все еще потеряно… Если бы не эта женитьба, если бы не эта гиря на ногах, я бы далеко пошел… Но где-нибудь там никто и знать не будет, что я женат… Как хорошо, что родители живут в нескольких десятках миль отсюда! Да, надо уезжать, уезжать, как можно дальше отсюда!..»

Он поднял голову, встряхнул волосами и стал похож на бабочку, готовую пуститься в лет.

— Завтра же уеду! Нет, сегодня! Сейчас же! — воскликнул он и задумчиво добавил: — Но где же мне взять денег на дорогу?

Он приоткрыл дверь и крикнул:

— Позовите Павелка!

Павелек появился через пять минут. Это был уже не тот мужиковатый адампольский паренек, что когда-то по просьбе Александра поскакал галопом на чубарой лошаденке без седла в городок N. за цветами для Винцуни. Теперь это был уважающий себя пан эконом, который требовал от всех, чтобы его называли не иначе, как паном управляющим. В черном сюртуке, держа руки в карманах брюк, с весьма напыщенной физиономией, одновременно наглой и насмешливой, ханжеской и плутовской, он предстал перед хозяином. Александр молча кивнул ему, прошелся несколько раз из угла в угол, остановился и на родном языке задал Павелку вопрос знаменитого короля-саксонца:

— Brühl, hab ich Geld?[27]

Павелек помялся, ухмыльнулся весьма ехидно и ответил так, как министр Брюль никогда своему королю не отвечал:

— Nein, Majestät![28] Это «нет», произнесенное на чистейшем родном наречии, больно царапнуло ухо Александру, он поморщился и сказал:

— Ну, так постарайся достать!

— Не могу, — сказал Павелек. — Я и сам собирался попросить, чтобы вы вернули мне долг… Мне, знаете, тоже туго деньги достаются… Те суммы, что я вам давал, не всегда были моими… я иной раз, чтобы вам угодить, занимал их под проценты, ей-Богу… под проценты.

Тут он с коварным добродушием извлек из кармана пачку векселей и расписок, подошел к столу и с низким поклоном подобострастно проговорил:

— Соблаговолите сами подсчитать, сколько вы мне должны…

— Убирайся к дьяволу со своими счетами! — крикнул раздраженный Александр. — Думаешь, я не знаю о твоих проделках… Да ты наворовал у меня больше, чем сам с потрохами стоишь…

Павелек выпрямился, спрятал бумаги в карман.

— Коли я воровал, — медленно процедил он, — надо было меня за руку хватать, а теперь не докажете. У меня на руках доказательства, что вы мне уйму денег должны; и коли не отдадите через две недели, я на вас в суд подам, а коли разозлюсь, то и вовсе у вас Неменку заберу, в счет долга…

— Что? Да как ты смеешь! — вскричал Александр, задыхаясь от возмущения.

Фаворит сунул руки в карманы и, приосанившись, с ехидной усмешкой произнес:

— Вы на меня не кричите, я вам больше не слуга, счастливо оставаться! Завтра же скуплю все ваши векселя у процентщиков, добьюсь, чтобы Неменку продали с молотка, и сам же ее куплю….