Вересковая принцесса - Евгения Марлитт

Над раскинувшимся передо мною садом разливалось ослепительное сияние — серп луны, словно выкованный из звонкого серебра, плыл по холодному, хрустальному небу. Я прошла по мостику — под ним стеклянно змеилась замёрзшая речка, а кустарник топорщился искрящимися под луной ветвями. Каменные титаны пруда больше не покоились на синем бархате — они стояли на гигантском ледяном алмазе, и на их бородатых головах возвышались тюрбаны из снега, а на лёгком цветочном одеянии мёрзнущей Дианы возлежала толстая, белая зимняя шуба. Госпожа Метелица нежно обмахнула снежной метёлкой все контуры архитектурных украшений замка, а на балкон перед стеклянными дверями положила пышную, безупречно белую перину… Каким по-детски простодушным было мое первое представление о тайне запечатанных комнат — я видела, как по ним бродит сказка! А теперь там лежала пачка бумаг, с которыми были связаны все надежды двух беспредельно честолюбивых людей: эти бумаги должны будут отворить перед ними волшебные золотые ворота, откуда на них безо всяких усилий посыплются сокровища мира.

Я взглянула на окна библиотеки. Лампа всё ещё горела на письменном столе, но по потолку беспокойно мелькала тень — это был отец; казалось, что он встревожен и взволнован как никогда. Обеспокоенная, я взбежала по лестнице — библиотека была заперта. За дверью слышались шаги, как будто отец неустанно мерил шагами комнату и при этом что-то бормотал. Время от времени он ударял кулаком по столешнице, и она гулко дребезжала. Я постучала и позвала его.

— Оставь меня в покое! — резко выкрикнул он, не приближаясь к двери. — Фальшивые, говорите вы? — Он зло рассмеялся. — Придите и докажите! Но уберите ваши дубинки, которыми вы бьёте меня по голове! О мой лоб!

— Отец, отец! — позвала я испуганно и снова попросила его впустить меня.

— Уходи — не мучай меня! — вскричал он нетерпеливо, и его шаги стали удаляться от двери.

Мне пришлось подчиниться, поскольку я не хотела раздражать его ещё больше. Спустившись вниз, я зажгла лампу и отправилась в его комнату, чтобы подготовить её к ночи… Там на столе лежали газеты, которые пришли сегодня — сложенные и как будто нетронутые; только одна была скомкана и брошена на пол. Я разгладила её и сразу же увидела большую статью, отчёркнутую красным. Мне бросилось в глаза имя «Зассен» — и я страшно испугалась. Я пробежала начало статьи и ничего не поняла — там были сплошь технические термины. Почитав дальше, я потрясённо закрыла рукою глаза. Там стояло следующее:

«Из-за этого мошенничества с монетами вера в авторитеты вновь была чувствительно поколеблена — одно из наших громких имён навсегда скомпрометировано. Доктор фон Зассен в непостижимом ослеплении рекомендовал фальсификатора и его монеты, среди которой не оказалось ни одной настоящей, во все резиденции и университеты… Правда, профессор Харт из Ганновера, который первым заподозрил обман, сказал, что подделка мастерская…»

Профессор Харт из Ганновера… Это был тот самый профессор с кургана, добрый человек с громыхающей жестянкой за спиной, сыпавший иностранными словами… Я его полюбила, потому что он горячо защищал мою пустошь, а теперь этот по-детски милый старик оказался ярым противником моего отца, выбившим его из седла, как сказал Дагоберт… Для приобретения этих монет я настойчиво требовала у господина Клаудиуса часть своего наследства — и из-за его совершенно обоснованного отказа назвала его при дворе самонадеянным всезнайкой… Сейчас я снова видела его стоящим перед его коллекцией, мудрого и скромного, но спокойного и твёрдого в своём решении. И поскольку он, образованный, сведущий человек, не стал хвастливо выставлять свои познания перед всем миром, Дагоберт назвал его мнение бесстыдством, а я повторила это отвратительное слово благодарным эхом… Каким блестяще оправданным выглядел теперь этот гордо молчавший человек!.. История с монетами послужила падению моего отца при дворе — именно на это и намекал мне сегодня своими насмешливыми репликами жалкий, бесхарактерный Дагоберт… Бедный отец! Одно-единственное заблуждение сбросило его с высоты к ногам врагов и завистников… Этого, видимо, хватило, чтобы у слабого здоровьем человека, день и ночь трудившегося на благо науки, помутилось в голове.

Какой бессильной я, юная и неопытная, оказалась перед лицом этого несчастья! Я прекрасно понимала, что человеку в такие часы даже самый любимый голос не в состоянии дать утешения — да и что я могла ему сказать?.. Но мне нельзя оставлять его одного, мне надо вдвойне дать ему почувствовать мою любовь, не утомляя его лишними словами.

Я торопливо покинула его комнату, чтобы побежать наверх и упросить его открыть мне дверь. Но внезапно я остановилась и прислушалась — из моей спальни доносился шум, как будто двигали мебель… Я рывком распахнула дверь, и меня ослепил лунный свет, потому что оба окна стояли нараспашку — в волнении из-за появления тёти я забыла закрыть их и опустить ставни. Я отпрянула с возгласом ужаса — какой-то человек обхватил роковой шкаф и сдвинул его в сторону так, что показалась дверца в стене. Человек обернулся — и свет луны упал на белый лоб и яркие глаза Дагоберта. Одним прыжком он добрался до двери, закрыл её за моей спиной и утащил меня в глубь комнаты.

— Будьте же благоразумны и подумайте, что моё, а также ваше счастье зависит от одного этого момента! — зашептал он. — Шарлотта начала дело просто по-сумасшедшему — она сообщила тайну принцессе и попала пальцем в небо. Самое плохое, что могло случиться и чего никак нельзя было предугадать — это безумная любовь старой принцессы, которая не хочет отдавать моего отца другой женщине даже в могиле!.. Сейчас нам надо бороться уже с двумя врагами, которые, вполне вероятно, тайно связаны между собой — от такой свихнувшейся старой девы всего можно ожидать!.. Кто может поручиться, что однажды ночью с одной из дверей не спадут печати? Дядя этого не сделает, ничего подобного! — весь мир знает, что именно он строго стережёт эти покои. Печати могут быть сбиты случайно; и если из стола исчезнут бумаги, кто это узнает?.. Не будьте ребёнком!.. Здесь в дверце торчит ключ, его надо только повернуть… И если я поднимусь наверх и укрою в надёжном месте то, что принадлежит мне по праву, то это не будет взломом!

Я и сама не знаю, как я смогла в этот момент молниеносно ускользнуть от него, одним движением вытащить ключ из дверцы и спрятать его в кармане.

— Змея, — прошипел он сквозь зубы. — Вы хотите продать себя подороже! Вы думаете, с этим ключом вы будете для меня ещё желаннее!

Тогда я абсолютно не поняла смысла этих отвратительных слов; иначе как бы я смогла удостоить этого презренного человека ещё хоть одним словом или взглядом?