Горы дышат огнем - Веселин Андреев

— Пока не закончили свое дело. Когда появились полицейские машины, мы уже ушли.

Тогда мы тоже понимали, как это важно, но все же не так, как теперь. Эти «бандитские» нападения почти у самой столицы царства Болгарии весьма портили настроение регентам, министрам, генералам, шефам полиции. Именно в этом заключалось большое значение Сеславской операции. И каждой нашей операции.

Я знаю, что нападение на Горну Малину было совершено позже, 13 декабря, но у меня такое чувство, будто мы уже тогда говорили о нем...

Впятером (нужно обладать большим воображением и чувством юмора!) они объявили себя партизанским отрядом и решили напасть на село средь бела дня. Станко и Сандо приближаются к зданию управления и вдруг видят там около десятка полицейских. Неужели отступать? И они с ходу открывают огонь. Дело могло кончиться печально, но кончилось комически: полицейские (ну разве могли они предположить, что на них напали двое?), беспорядочно отстреливаясь, бросились бежать; некоторые из них нарвались на Лазара, Маке, Васко. Одного полицейского тут же настигла пуля. Погоня вскоре прекратилась. Партизаны взяли верх. «Отряд» занял село.

После такой пальбы было не до митинга, и партизаны лишь побеседовали с десятком селян у корчмы. В это время со стороны Новосельцев уже приближались полицейские грузовики. Пятерка скрылась в лесу.

Да, некоторые наши успехи казались сверхъестественными, но от этого они не переставали быть реальными...

Бойчоогняновцы направились было к Краеву в Ботевградском крае, но около этого села полиция проводила большие учения, и это помешало партизанам.

Они вели разведку и в Джурове, где находился центральный полицейский участок. Бойцы не раз предлагали силами двух чет взять Этрополь. Позже я узнал, что наш штаб и червенобрежцы договорились рассматривать этот район как общую базу.

— Теперь старостам в Новосельском крае есть о чем подумать, да и не только им! — сказал Лазар.

Двоим из этих старост думать больше не придется...

Староста Горно Богрова был приговорен к смерти революционным трибуналом за издевательства и террор. Однажды он отправился на вокзал Яна. Лазар, Ленко и Маке решили встретить его на шоссе. Вот появился фаэтон. Все произошло так быстро, что рассказать об этом можно в трех словах (а придется такое совершить — призадумаешься). Повелительный окрик «Стой!», луч фонарика освещает старосту, и тут же пули прошивают его. Он сползает с сиденья. Лошади, напуганные выстрелами, рвутся в сторону, но сильная рука удерживает их. Полевой сторож, также находившийся в фаэтоне, чуть было не убил Лазара. В фаэтоне партизаны оставили листовку, в которой красноречиво рассказали о происшедшем, а уцелевшие кучер и полевой сторож своими показаниями властям во много раз усилили впечатление. Да, на этих гадов надо было больше нагонять страху, чтобы они передавали его и другим.

Здесь можно рассказать и о трех других случаях, происшедших позже...

Митре и Страхил, сын бай Станьо, спустились в Огою, чтобы привести в исполнение приговор, вынесенный старосте. Они выдают себя за торговцев, и это позволяет им останавливать встречных крестьян, расспрашивать их. Вот встретился мужчина в городской одежде с большой глиняной миской кислого молока в руках. Разговорились. Оказалось — перед ними староста. Подозрительный самодур обещает им помочь в торговле — вот только отнесет молоко. Однако Страхил легонько толкает его плечом, Митре, улыбаясь, показывает ему маузер (вокруг люди). Они приглашают старосту пойти с ними. У рощи староста начинает спотыкаться, и его приходится почти нести... Боже ты мой! Какие еще бывают люди! Когда у старосты забрали пистолет и спокойно все ему объяснили, ему вдруг пришла такая идея: сдавайтесь, я устрою вас служить в полицию, так-то будет лучше, а то мы вас прикончим... Митре, артиста в душе, такие слова могли развеселить, но как сдержался Страхил и не зарезал предателя в тот же миг — совершенно непонятно. И в этом случае листовка рассказала, почему староста не вернулся домой...

...Ленко и Доктор, возвращаясь из Ботунца в лагерь, встретили «охотника» с замечательным ружьем. Что мог делать в те дни в горах человек, ни у кого не вызывало сомнений. Дело было совершенно ясным. А у этого гада находилось еще при себе удостоверение, что он служит в полиции. С тех пор он уже нигде не служит...

...Лесного сторожа из Литакова Милчо и Страхил застрелили почти у самого его дома. Этот сторож был «самым надежным сотрудником полиции в преследовании подпольщиков этого района» — говорилось в характеристике, выданной ботевградским околийским начальником...

Я слушал Лазара и думал: «Как легко теперь рассказывать, правда? И как просто кажется все, что осталось позади! А ведь сколько пришлось волноваться и беспокоиться! Мало ли какие неприятности могут произойти...»

Я мысленно участвовал вместе с Лазаром в этих операциях, видел его как командира, хотел понять его как человека...

Год с лишним назад ему в одно и то же время сообщили, что он приговорен к смертной казни и что у него родилась дочь. Он не испытал страха, ему стало даже смешно: ведь каждый прожитый день был отсрочкой исполнения смертного приговора. Лазар был весь во власти радостных чувств отцовства. «В сознание мое проникло лишь одно слово — доченька! После смерти первой дочери самой большой нашей мечтой было снова иметь девочку...»

Я хорошо его помню. А что он пережил, когда бежал к зданию управления (а там всегда могла затаиться смерть) и в сознании его мелькал образ доченьки, «этого маленького комочка»? Я спрашивал Лазара об этом, но он улыбался и не отвечал по существу. А я, чтобы понять его до конца, мысленно переношу своих детей в те дни, и мне становится страшно. Утешает мысль, что они были в безопасности по единственной причине: их еще не было на свете... Очень многое о переживаниях Лазара я впоследствии узнал из записей в его дневнике, сделанных в мае 1942 года: «Дорогая Лена, Аксюша, я не смог дать вам то, что хотел бы, и причина заключается в рабстве и невежестве, которые царят на этой потонувшей в крови и слезах земле. Я пошел по пути, ведущему к истине и правде; он тернист, тяжел, полон невзгод и неожиданностей. Этот путь грозит мне гибелью: Прощайте, родные мои». Видите, насколько он категоричен? Еще одно живое подтверждение тех чувств, ради которых мы дрались не на жизнь, а на смерть.

Он нашел в себе силы выдержать все испытания. Отца, убитого на войне, он не помнил и знал о нем только по рассказам матери. Из Врабева в Троянском крае, где Лазар родился в 1916