Тайны пустоты (СИ) - Елисеева Валентина

– Наши отношения будут постоянными и не имеющими заранее оговоренных ограничений во времени.

О, кажется, стратег выдвигает условия их возобновившегося романа! В прошлый раз он всё пустил на самотёк, а теперь намеревается действовать в строгом соответствии с правилами наурианцев? «Заранее оговорённые ограничения во времени» – это что за диво? Договор на короткую связь? Ну нет, она обеими руками за отсутствие временных рамок и к первому пункту договора претензий и поправок не имеет.

– Хорошо, – покладисто согласилась Таша, не отрывая голову от мерно вздымающейся груди.

– Они будут закрытыми: только ты и я, никаких сторонних партнёров, – безапелляционно заявил стратег, и Таша еле сдержала неуместное хихиканье. Оказывается, варианты взаимоотношений в Альянсе более разнообразны и затейливы, чем ей казалось ранее, раз Стейз счёл необходимым выставить столь «суровое» ограничение. Или он учёл вариативность отношений в её собственном, родном закрытом мире? Как бы то ни было, она и тут протестовать не намерена.

– Рада слышать, – со всей доступной ей серьёзностью откликнулась Таша.

– Если у тебя возникнут какие-либо затруднения: материальные, профессиональные, психологические и прочие, то ты обязательно расскажешь мне о них и первым делом обратишься за помощью ко мне, а не к кому-то другому.

– Договорились.

– Ты же в курсе особенностей моей расы? Если тебе станет не хватать тепла, душевности и эмоций с моей стороны, мы будем открыто обсуждать эти проблемы и пытаться совместно решить их, насколько это возможно.

– Как скажешь, – продолжила проявлять чудеса покладистости Таша. Она вообще очень сговорчивая девушка, особенно по четвергам!

– Обещаю всегда быть рядом и никогда ни словом, ни делом никак не предавать тебя.

– Я тоже...

Стейз приподнял пальцем её подбородок, вынуждая заглянуть в его строгое, сосредоточенное лицо:

– Ты не хочешь что-то добавить от себя?

«Я тебя люблю», – могла бы сказать Таша, но к чему так сразу пугать любимого мужчину? Она молча покачала головой, потянулась за поцелуем, а потом выпалила на выдохе, переводя сбившееся дыхание:

– Условия, выдвинутые тобой, необходимы и достаточны, как у хорошо сформулированной теоремы.

– Однако ты умудряешься даже в самые логичные цепочки привносить трудно учитываемые факторы. Почему ты солгала мне про «предварительное знакомство»?

Таша честно постаралась вспомнить свои мотивы, казавшиеся тогда безусловно правильными и единственно возможными, но сделать это под проникновенным взглядом оказалось совершенно невозможно! Всё, что приходило в голову, выглядело нелепыми отговорками и укладывалось в рамки предупреждения психолога о невозможности поступать разумно в шоковом состоянии. Стейз продолжал смотреть в ожидании внятного ответа, и Таша удручённо проворчала:

– Лучше не спрашивай, уж больно объяснения дурацкие выходят! Лучше о себе расскажи: что ты подумал, когда впервые увидел меня перед выпиской из стационара? Ты же совсем мало помнил обо мне? Я тебе вообще понравилась?

– Понравилась??? Я с первого взгляда понял, что в конце концов не миную сумасшествия на почве дикой страсти, если ты сбежишь от меня. Собственно, к тому оно и шло. Тебя так сильно расстроило выгорание моих эмоций?

– Я оказалась к нему не готова, – тихо признала Таша. – Я настраивалась на него разумом, а вот чувства подвели. Ты не помнишь этого, но мы долгие недели могли общаться только с помощью эмоций и больше никак: у тебя тогда не работали абсолютно все органы внешних чувств. Этот односторонний обрыв эмоциональной связи ударил по мне слишком больно. Наверное, мне было бы проще, если бы и я перестала чувствовать тебя и всей душой ощущать отсутствие твоего отклика.

– Общались эмоциями? Такое возможно? И ты по-прежнему ощущаешь мой настрой даже в физическом теле? – поразился Стейз.

– О да, ощущаю, так что тебе тоже не следовало мне лгать, скрывая за ледяной стеной отчуждения пылающую страсть! Знаю, что вас учили так поступать, но если бы я раньше догадалась о твоём истинном отношении ко мне, всё сложилось бы далеко не так драматично!!! Больше никогда не смей закрываться от меня: к отсутствию большинства эмоций я привыкну, но чувствовать в тебе лишь холодную отстранённость слишком тяжело.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Они говорили всю ночь напролёт. Стейз рассматривал зарисовки Таши, иллюстрирующие их совместное прошлое, а она в подробностях рассказывала, при каких обстоятельствах создавалась каждая из картин. Поминутно описывала позабытое им прошлое, не скрывая и своих чувств: и прошлых и нынешних (которые ничем не отличались от прошлых). И хоть она ни разу не сказала прямо о своей самозабвенной привязанности к нему, знаток теории чувств всё понял верно и угрюмо подвёл итоговый вывод:

– Теперь вижу, что предложил тебе неравноценный обмен: обмен страсти на любовь.

– Самый равноценный, – решительно запротестовала Таша. – Всё, что ты можешь дать – взамен на всё, что могу дать я. И ты неправ насчёт любви. Я, к сожалению, плохо слушала твоего психолога, но кое-какие его мудрые слова запали мне в память. Например, что отсутствие эмоциональной привязки вовсе не означает отсутствие любви, которая проявляется во всём том, что мы уговорились дарить друг другу: в заботе, поддержке, безусловном принятии.

– В том, что я не мыслю своей жизни без тебя?

– И в этом тоже, – рассмеялась Таша. После бессонной ночи она ощущала себя лучше, чем когда-либо в последние дни, будто вся усталость исчезла, как тень под полуденным солнцем. Будто за спиной выросли огромные лебединые крылья, готовые без устали нести её на край вселенной. – Кстати, по поводу края вселенной: прогуляемся по пустоте? Ты же теперь веришь, что я тебя в ней не потеряю?

– Я всегда в это верил. Видимо, на подсознательном уровне я никогда не сомневался в неизменной верности и силе твоих чувств, чтобы ты там ни произносила на словах.

Таше вновь стало смешно: как это по-мужски – отыскать благовидный повод пропускать мимо ушей слова женщины! И как вдвойне по-мужски – так ненавязчиво напомнить о своей обиде на её обман! Обман, затеянный исключительно с целью избавить его от чувства вины и облегчить ему жизнь, между прочим. Показательно покаянно вздохнув, она церемонно изрекла:

– Признаю свою оплошность, посыпаю голову пеплом и обещаю никогда впредь ни единым словом тебя не обманывать. Привычные защитные механизмы иногда срабатывают помимо нашей воли, как сказал бы твой психолог. Вообще, отличная наука – психология: позволяет объяснить все глупости очень умными словами. О, стратег, что за лёгкое оживление у тебя в душе проскочило? Ещё немного – и ты вновь научишься улыбаться.

– Возможно. После разговора с тобой я перестал удивляться, что когда-то умел это делать.

– Немедленно прекращай поцелуи или мы страшно опоздаем на начало рабочего дня!

– Я напишу в лабораторном журнале, что мы упорно укрепляли старую связь, жизненно необходимую для опасного эксперимента в подпространстве.

...

Несколько дней спустя

Вид из панорамных окон смотровой площадки открывался несколько неожиданный: кромешная тьма без единой искры. Возникало недоумение, зачем потребовалось делать здесь гигантский стеклянный купол, если для просмотра данной картины можно было бы с таким же успехом просто закрыть глаза? Прикоснувшись к гладкой холодной преграде, Таша подивилась, куда её закинула причудница-судьба. Под ногами простиралась та же беспросветная мгла, будто она уже переместилась в подпространство, а за спиной, с обратной стороны купола площадки, мерцали далёкие-далёкие звёзды, освещающие миры Альянса.

– Твои физики не преувеличивали насчёт «края вселенной». Кажется, будто древние мифы о плоской Земле оправдались, и я стою у обрыва, пытаясь увидеть панцирь черепахи и хоботы слонов. Почему дальше не видно звёзд, Стейз?

– Гипотез несколько. Самая очевидная: неизвестные нам звёзды расположены слишком далеко, чтобы наши глаза могли их увидеть. Даже приборы не настолько чувствительны, чтобы разглядеть за пологом космической черноты некие светила. Вся известная нам часть мироздания – наше скопление галактик – окружена такой вакуумной прослойкой, с практически нулевой концентрацией частиц и волн. Пересекать её на космических крейсерах не имея маяков, на которые можно было бы ориентироваться, – самоубийство, ведь даже биосинтезаторам для функционирования нужна хоть какая-то материя, а здесь нет и космической пыли. Выстраивать подпространственные туннели – тоже обречь на верную смерть как минимум одного физика.