Дело об одноразовом драндулете - Мак Рейнольдс

Я вернулся к своим записям.

— Так, вы американка?

Если подумать, то не скажешь, что она похожа на американку. По-видимому, она не могла родиться в менее экзотическом месте, чем Ближний Восток.

— Нет, — ответила она, по здравому размышлению наливая обоим. Родилась в Танжере, в Морокко. Мать родом из Бразилии, а отец из Макао, — затем небрежно добавила: — Ни там, ни там нет законов о выдаче преступников.

Я уставился на нее.

— Вы хотите сказать, что вы — еще один пример чужака, которого разрешило нанять правительство, когда девяносто процентов американцев сидят на Отрицательном Подоходном Налоге? Не уверяйте меня, что это случай "утечки умов", что в стране нехватка умеющих читать и писать.

— Прошу не говорить непристойные слова в моем присутствии, я не разрешаю, — сказала она с оттенком высокомерия в голосе.

— Какие непристойные? — растерянно спросил я.

— Правительство.

Я отрицательно покачал головой.

— Вот вы здесь работаете секретарем, а не лучше моего знаете слова. Непристойные слова — это слова, вроде «ублюдок», "сукин сын" или «курва».

— О, — извиняющим голосом протянула она.

— Ну, этот Чарли Азимов, — спросил я, стараясь говорить как можно резче. — Что вы можете сказать о его исчезновении? По-вашему, это похищение? Может быть, террористы?

— Какое исчезновение? — безразличным тоном спросила она. — Он только что звонил как раз перед твоим приходом. Он сильно простудился. Давай посмотрим, что он сказал, у меня записано. Не-а, не могу найти. У меня безнадежная система учета.

Я поднял глаза к кому-то там, наверху.

Потом я опустил их и пустым взглядом посмотрел на нее, как если бы всунул кредитную карточку в щель, пытаясь оплатить туалетную бумагу лишь только для того, чтобы обнаружить, что ее там нет.

Я тоскливо поднялся на ноги и положил свои вещи в карман.

— Ты уже уходишь? — поинтересовалась она. — Может быть, лучше присаживайся и помоги мне прикончить эту посудину. У меня есть еще одна или две, если я смогу найти их.

— Нет, спасибо, — ответил я, чуть не плача. — Никогда не пью на службе. Кроме того, я уже выпил три порции, и моя навигация стала хуже, чем в былые времена.

Обратный путь к дому из коричневого камня на 35-й стрит я проделал только два раза встретившись с небольшими бандами террористов, одна из них била по голове маленькую старую леди с хозяйственной сумкой, полной гастрономических продуктов, которые она, наверное, стянула в местном ультра-маркете. Я обошел их стороной в обоих случаях, не желая ввязываться, согласно современной морали.

Отомкнув дверь, я вошел, прежде чем войти в офис, заглянув на кухню узнать, не просчитался ли я в расчетах и не опоздал ли к обеду.

— Феликс — или как его там? — весело хлопотал у плиты. Он поднял голову и сказал:

— Смотри, Лысик, как в былые времена. Пузанок, оленина под приправой, и никакой петрушки, вроде соевых сосисок. И вместо фарша «Эскофье» сегодня…

Я посмотрел на него мрачным взглядом.

— Где ты взял кредит на эту сказочную еду?

— Лысик, ведьмы заполучили клиента. Я позвонил Маммиани на Фултон-стрит, это последний магазин деликатесных продуктов в городе. На нее ушел весь наш кредит до последней капельки, все, что у нас было в "Дэйта Бэнкс" в отделе вкладов. Но как только оформят наш кредит и их перевод, у нас будет все, что надо, чтобы долгие месяцы обедать так, как мы привыкли.

— Какой клиент? — спросил я, так и не запрыгав от радости. — Мы должны были расследовать промышленный шпионаж, а также исчезновение изобретателя, как вероятный результат грязной игры. И вот оказывается, что промышленный шпионаж — это змееподобная дева, нанятая за ее умение раздавать утешения в горизонтальном положении, а не за секретарские способности. Она все путает. А исчезнувший изобретатель, олух по фамилии Азимов, слег — его свалила простуда — и лежит в "Бауэри Хилтоне".

Он с ужасом смотрел на меня, его дряблый старческий рот дрожал.

Я окинул взглядом его пустые полки, и мне стало не менее тоскливо, чем ему. Не скажешь, что они завалены — обезвоженные супы, несколько банок того-сего и так далее и тому подобное.

— Что случилось с деликатесной едой? — спросил я. — Мне кажется, несколько лет назад все только и говорили о деликатесной еде?

— Да, — сказал он, расстроенный больше меня. — Но уже тогда слово деградировало от своего первоначального значения. Теперь деликатесная еда — это все, что съедобно и от чего не рвет. По кулинарным рецептам, если добавить немного обезвоженной петрушки и несколько крупинок мононатриевого глюконата в банку томатного супа, он превратится в деликатесное блюдо.

Когда я повернулся уходить, он машинально ущипнул меня за зад. Признаюсь, меня начинают удивлять обитатели этого дома. Четверо мужчин поселились в этом старом доме из коричневого камня на 35-й стрит почти сразу после второй мировой войны и в дом не допускались даже уборщица, если говорить о женщинах. Я единственный, у кого в те времена были свидания и была она — Лил.

Я вошел доложить в офис. Жирный сидел, откинувшись на спинку кресла, с закрытыми глазами, то выпячивая, то втягивая губы свидетельство того, что он думает. Сколько лет это было равносильно табу. Когда он думает, ему нельзя мешать. Но на этот раз — это уже слишком.

— Какого черта ты там обдумываешь? О чем размышляешь? — спросил я.

— Об обеде, — ответил он.

Я сел за свой стол.

— Хочешь услышать мой доклад?

Он открыл глаза и сердито посмотрел на меня, по-видимому, он уже забыл, с каким поручением посылал меня. И все же насмешливо ответил:

— Давай со всеми подробностями из своей знаменитой фотографической памяти изложи свой отчет.

Я рассказал ему, как ходил в маленький гостиничный номер, где размещались все офисы "Рапчед моторс компани". Рассказал и о гибкой грациозной мисс Ле Гуин. Когда я завершил свое описание, у него появился испуганный вид.

— Надеюсь, ты не сказал ей, чтобы она пришла сюда в девять вечера?

Я признался, что эту часть его инструктажа я забыл. Я рассказал ему, что обнаружил, что Мата Хари и Чарли Азимов — единственные сотрудники компании, кроме трех, возглавлявших проект английских ученых. Затем я сообщил ему, что мисс Ле Гуин алкоголичка, каких свет не видывал, и если бы она пила воду, а не крепкий бурбон, то утонула бы.

Слезящиеся старческие глаза прищурились, как будто он подбирался к жертве.

— Заметил, чьей фирмы виски? — спросил он и его голос дрожал меньше обычного и звучал почти разборчиво.

Я задумался.

— Ну, да, но сейчас не могу вспомнить.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});