Венгерский набоб - Мор Йокаи

- Так вы знаете?.. - сделал наш денди большие глаза.

- Только то, что злонамеренный узурпатор, который распоряжается вашим наследством, - не кто иной, как собственный ваш дядя. Дядя, у которого, когда его разбивает удар и ему пускают кровь, хватает бестактности прийти в себя и опять завладеть вашим именьем, ставя вас в трудное положение. Ведь как ни толста и обширна та книга, ни одна самая малая статейка в ней не дает все-таки права вчинить дядюшке иск за то, что он не помер.

- Вы хотите меня дезавуировать?! - вскричал, вскакивая, Карпати. - Ведь я же всем и каждому говорю, что начинаю процесс.

- Успокойтесь, - усадил его банкир. - Все вам верят, и прекрасно. Правда нужна только мне, потому что я банкир. А я имею обыкновение молчать. Мне семейные тайны непальского махараджи известны не хуже, чем образ жизни самого высокопоставленного испанского гранда. И embarras de richesse, затруднения из-за богатства одного выгодны мне не меньше, нежели прикрываемая показной роскошью бедность другого. Я могу дать точный отчет об имущественном положении любого иностранца, приезжающего в Париж с какой угодно помпой и по какой угодно дороге. На днях прибыли три венгерских графа: двое пешком обошли всю Европу, а третий на пароходе вернулся из Америки, ни разу за все путешествие не покинув верхней палубы. Но я-то знаю: у всех троих хозяйство налажено дома так отлично, что они и меня бы еще могли деньгами ссудить. Зато князь с очень звучным именем из одной северной державы, который прикатил недавно через ворота Сен-Дени (шестерка белых коней, карета раззолочена, стремянные в шляпах с перьями: уж, кажется, богач, но мне-то лучше знать), - у того, у бедняги, все состояние умещается в кошельке, потому что на имения его наложен секвестр за какую-то политическую прокламацию.

- Хорошо, сударь, но мне-то вы зачем все это рассказываете?

- В доказательство того, что тайны сердечные и карманные всегда были и будут, но повелители финансового мира умеют их не только выведывать, но и хранить, и вы в ваших деликатных обстоятельствах смело можете говорить всем о них прямо противоположное, не рискуя даже тени сомнения вызвать ни у кого.

- Enfin [здесь: короче говоря, словом (франц.)], какая же польза мне от этого?

- Ах да, - хлопнул банкир себя по лбу, - вы хотите сказать, что куда приятней, если б все знали ваш секрет, кроме меня одного, и вы бы пришли мне рассказать совсем о другой болезни, нежели та, которой страдаете. Это естественно: но ведь я - врач-практик, я и по цвету лица все симптомы узнаю... А что, ежели мне все-таки попытаться вылечить вас?

Абеллино понравилась эта ироническая тирада.

- Что ж, посчитайте пульс, - только карман щупайте, не руку, - пошутил он.

- В этом нет нужды. Разберемся сначала в симптомах. Итак, у нас легкое несварение желудка тысяч этак из-за трехсот франков долга?

- Вам лучше знать. Суньте что-нибудь кредиторам моим, чтобы отвязались.

- Ну что вы, жаль ведь этих бедняг. Обойщику, каретнику, конеторговцу да не заплатить? Это же убийству равносильно. Кто на это пойдет? Лучше их удовлетворить.

- Но из каких же средств? - вне себя вскричал Абеллино. - Я не дон Хуан де Кастро, не могу ус свой в Толедо заложить [де Кастро Хуан (1500-1548) португальский моряк на службе у испанского короля Карла V, находчиво воевавший против мавров, герои многих легенд]. Да и нет у меня усов: сбрил.

- А что вы будете делать, если все-таки от вас не отстанут?

- Пулю в лоб - и вся недолга.

- Нет, этого вы не сделаете. Что скажут в свете? Благородный венгерский дворянин стреляется из-за нескольких паршивых сотен тысяч?

- А что скажут, если из-за этих нескольких паршивых сотен тысяч он позволит упрятать себя в тюрьму?

Банкир, улыбаясь, положил ободряюще руку ему на плечо.

- Попробуем вам как-нибудь помочь.

Ничто выразительней не обличало в нем парвеню [выскочку (франц.)], чем эта улыбка, это снисходительное похлопыванье по плечу.

Карпати же в эту минуту и на мысль не пришло, что он, потомок знатнейших феодальных баронов, отдается под покровительство бывшего пирожника с улицы Рамбюто.

Банкир уселся рядом на широкое канапе, понудив тем самым Абеллино выпрямиться.

- Вам, - мягко, дружелюбно сказал он, - надобны сейчас триста тысяч. Думаю, вас не смутит, если я попрошу вернуть мне шестьсот, когда к вам перейдет майорат?

- Fi donc! [Фу! (франц.)] - бросил презрительно Карпати, в ком на миг пробудилась дворянская гордость, и холодно отстранился, высвобождая свой локоть из руки Гриффара. - А вы-таки ростовщик.

Тот, не поморщась, проглотил пилюлю и попытался подсластить ее шуткой.

- По латинской пословице: "bis dat, qui cito dat" - вдвойне дает, кто дает немедленно. Почему же мне и обратно вдвойне не попросить? К тому же, сударь, деньги - это товар, и если урожай бывает сам-десять, отчего во столько же не вырасти и деньгам? Примите во внимание и риск: ведь это самое что ни на есть рискованное помещение капитала! Смерть может настигнуть вас раньше вашего родича, чье наследство вы хотите получить. С лошади упадете на парфорсной охоте или на бегах и шею себе сломаете; на дуэли убьют; простуда, лихорадка, наконец, - и плакали мои триста тысяч, можно траур по ним на шляпу нацеплять. Но пойдем дальше. Недостаточно ведь долги уплатить, вам и на дальнейшую жизнь понадобится хотя бы вдвое против того ежегодно. Прекрасно. Я и эту сумму готов выдать вам вперед.

Карпати поворотился к банкиру с любопытством:

- Вы шутите?

- Нисколько. Стоит рискнуть миллионом, чтобы выиграть два, а двумя ради четырех и так далее. Я с вами говорю начистоту. Много даю - много и беру. Вы сейчас не в лучшем положении, чем дон Хуан де Кастро, который заем получил у толедских сарацин под залог своих усов. Так вот будем считать, что и у венгерского дворянина усы ничуть не хуже. Предлагаю вам под них сколько пожелаете и спрашиваю прямо: кто, кроме меня да толедских мавров, решался еще на такое предприятие - и решится ли когда-нибудь?

- Ладно. По рукам, - вполне серьезно отнесся к предложению Карпати. Вы мне даете миллион, а я вам - вексель на два с обязательством уплатить по смерти дяди.

- А если волею парок нить его жизни окажется долговечнее, нежели миллион в ваших руках?

- Тогда вы мне другой дадите и так далее. У денежек ваших обеспечение надежное: венгерский дворянин - раб своего имения, он, кроме законного наследника, никому передать его не может.

- И вы совершенно уверены, что законным наследником можете быть только вы?

- Никого другого после смерти Яноша Карпати не останется, носящего эту фамилию.

- Это-то я знаю. Но Янош Карпати может ведь и жениться.

- Вы себе моего дядюшку этаким галантным кавалером представляете? расхохотался Абеллино.

- Нет, наоборот. Мне прекрасно известно, что он уже на ладан дышит. Организм его подорван излишествами, и если дядя ваш их не прекратит, не изменит немедленно образа жизни, - на что надежды очень мало, как мне его ни жаль, - то, думаю, больше года ему не протянуть. Вы простите, что я так откровенно о вашем дражайшем родственнике изъясняюсь, о возможном его конце.

- Пожалуйста, сделайте одолжение.

- Для нас, занимающихся страхованием, оценивать жизнь - дело самое обычное. Так что смотрите на это, как будто вы жизнь вашего дядюшки страхуете сейчас.

- Зачем все эти оговорки. Я к дядюшке отношусь без всякого пиетета.

Банкир улыбнулся. Он знал это не хуже Абеллино.

- Так вот я сказал перед тем, что дядюшка ваш жениться может. Случай не такой уж редкий. С джентльменами в преклонном возрасте это бывает частенько. До восьмидесяти шарахаются от женитьбы, а потом расчувствуются в одну прекрасную минуту и облагодетельствуют первую попавшуюся юную леди, кухарочку какую-нибудь предложеньем руки и сердца. Или была у него давняя еще пассия, которая, как насекомое, замурованное в каменном угле, вдруг является снова на свет, и он наконец-то соединяется со своим идеалом, чего раньше сделать не мог, ибо та связала свою жизнь с другим, скажем, в шестнадцать, а освободилась опять только под семьдесят.

- У моего дядюшки идеала нет. Он и слова-то такого не знает. Могу вас, кроме того, заверить, что никаких обычных последствий брак такой за собой не повлечет.

- Насчет этого я спокоен, иначе едва ли и отважился бы на подобные предложения. Но вы должны мне еще одно обязательство дать, по другому поводу.

- Я? Обязательство? Ну, дело, кажется, уже до бороды доходит, поглаживая свои черные баки, пробормотал Абеллино.

- Именно, - весело отвечал банкир, - сделка как раз того рода, какие, по слухам, заключает один джентльмен много старше меня, в обиходе прозываемый чертом. За несметные богатства он по договору, который подписывается кровью, души в заклад берет. Par Dieu! [Видит бог, клянусь богом! (франц.)] У меня вкусы другие; мосье Сатана и души в оборот умеет пускать, а мне они ни к чему. Мне, наоборот, гарантия нужна, что вы еще долго проживете.