Любовь между жизнью и смертью - Виктория Михайловна Верченко

Каждую минуту я думала о родителях. О том, что их похоронили. Без меня. О том, что их тела сейчас гниют глубоко в земле. О том, что я никогда не смогу больше услышать их голоса. О том, что я так и не успела перед ними извиниться…

Одними губами я шептала, повторяя снова и снова слова, так больно режущие в кровь сердце, но такие необходимые: «Мама и папа».

Практически всю ночь со мной вот так сидела добрая медсестра Бриттани Дженкинс, пока я снова не засыпала, успокаиваясь.

Так проходили мои ночи в этой палате…

Почти каждое утро в меня насильно запихивали лекарства и пищу. Но меня в последнее время стало выворачивать наизнанку от больничной еды. От любой еды.

Каждый день мой телефон, который чудом остался цел в разбившейся машине и теперь лежавший на прикроватном столике, разрывался сообщениями и звонками. Я не брала трубку. Мне пытались дозвониться многие одноклассники, а особенно Эмма Дин из параллели. Я не хотела слышать их глупые слова сожаления.

Телефоном я воспользовалась лишь один раз. Я нашла и посмотрела в интернете выпуск новостей, в котором как раз обсуждалась «трагедия, произошедшая на днях на главном городском шоссе…». Но увидев, что я смотрела, Бриттани быстро выхватила у меня телефон и спрятала его.

После этого я впала в полу-кому. Я никого не слушала и не слышала, полностью погрузившись в своё горе. Но я видела, как будто сквозь туман, как на меня смотрела плачущая Эмма Дин и ещё несколько ребят, которых пустили ко мне в палату, чтобы они убедились, что я нахожусь практически в коме и не могу отвечать на их сообщения. На следующий день, на меня так же смотрела моя бабушка. Она пыталась меня разбудить, но я не чувствовала даже её прикосновений. Но потом она ушла…

Часто медсестра Бриттани выводила меня на свежий воздух, в зависимости от моего состояния. Она заставляла и умоляла меня ходить, но конечно, всегда с ней под руку. Часто она просто сажала меня на лавочку и включала музыку, пытаясь меня отвлечь. И у неё иногда это получалось, ведь мне это занятие нравилось больше всего в больнице.

Я абсолютно потерялась во времени. Мне казалось, что прошёл год, но прошёл только месяц…

ГЛАВА 5. Домой.

– Давай, Элис. Ну открой ротик, ну, ради меня. Поешь немного, дорогая, – умоляла девушку медсестра, пытаясь всунуть ей в рот ложку с жидкой кашей, – ради себя покушай. С минуты на минуту приедут твои бабушка и дедушка. Они заберут тебя домой. Наверняка для тебя испекли вкусные пирожки, и когда ты приедешь домой, тебя ими накормят. Но сейчас тебе надо, дорогая, надо хотя бы чуть-чуть подкрепиться, чтобы на пирожки были силы… Элис, ты меня слышишь? Ты приедешь домой как раз на Рождество, Элис… Такой добрый праздник, тебе наверняка приготовили подарки! Элис…

Женщина убрала ложку, с надеждой смотря на девушку. Получив в ответ тишину, она всхлипнула, смахнув с щёки слезу, и взяла шприц с питательными витаминами. Вколов жидкость в руку, она поцеловала девушку во впалую ещё сильнее щеку и отошла к своему столу.

Элис её слышала, но слушать не хотела. За проведённый месяц в этой палате, Элис только три раза заговорила с медсестрой, и то, разговором это было сложно назвать: медсестра пыталась разговорить девушку, развеселить, отвлечь, но у неё получалось вымолвить из неё только «Да», «Нет», «Не знаю» и «Не хочу».

– Почему ты ей не отвечаешь? – спросил парень, облокотившийся на стену у двери.

Элис лишь помотала головой, а парень закатил глаза:

– Ты умрёшь с голода, дурочка.

В палату вошёл доктор Кук, с добродушной, как обычно, улыбкой. За ним вошли пожилые женщина и мужчина. Как только они увидели девушку, они улыбнулись, и женщина утерла слезу.

Впервые за неделю, у Элис сфокусировался взгляд. Она посмотрела на бабушку и деда.

– «Бабушка и дедушка. Они заберут меня домой», – словно только это поняв, подумала девушка и проморгалась. В её глазах появилась крохотная искорка надежды и счастья, но тут же исчезла.

– Бабушка… и дедушка… – вымолвила она, и из её глаз покатились слёзы, -… я хочу домой.

Медсестра тихо засмеялась, утирая слёзы. Доктор ещё шире улыбнулся и шепнул ей :

– Я говорил, что её состояние улучшится. А вы мне не верили. Аж пять слов сказала!

Седовласая женщина просеменила к Элис, медленно опустилась на краешек кровати и осторожно обняла внучку, боясь причинить вред ещё не совсем сросшимся рёбрам девушки. Правда, беспокоиться надо было за хрупкое состояние костей из-за отказов Элис принимать пищу.

Элис же наоборот, крепко вцепилась в родного человека, как в спасительную соломинку. Из глаз девушки лились слёзы, но на душе стало немного легче.

– «А ведь раньше у бабушки было только три седых волоска… мамочка, папочка, что же вы сделали с моей бабушкой? С моим дедушкой?», – ужасающе подумала она, переводя взгляд на потерянно улыбающегося деда.

– Бриттани, может быть вы поможете мисс Конорс одеться? А с вами, – мистер Кук перевёл взгляд на бабушку и дедушку, – я бы очень хотел поговорить, наедине. Пройдёмте в коридор.

Доктор вышел из комнаты, а за ним вышли и муж с женой, тихо закрыв за собой дверь. Медсестра достала из небольшого шкафа одежду Элис, так долго пролежавшую на полке.

Она усадила девушку на край кровати, спустив тонкие ножки на пол. Девушка почувствовала неприятный холодок, но даже не сморщилась.

Женщина, быстро, но аккуратно одела девушку, причесав той волосы. Укутав её в толстое тёплое одеяло (на улице всё таки была зима), женщина, подперев Элис под руку медленно вышла из палаты и повела девушку вниз, на выход, прихватив с собой собранный ящичек лекарств для больной.

Они вышли на улицу, и волосы Элис тут же подхватил пронизывающий ветер. Они медленно пошли к машине, у которой тихо разговаривали доктор и пожилые муж с женой.

Элис думала о том, как изменится её жизнь. О том, что дом не будет больше уютным. Как будто вместе с родителями, уйдёт и уют, старательно созданный семьёй Конорс за долгие годы…

– Судя по твоим дрожащим губам, тебе либо холодно, либо ты опять думаешь о своих родителях, – напомнил о себе рыжий парень, плетущийся сзади Элис.

Девушка проигнорировала парня, продолжая перебирать ногами, которые отказывались двигаться.

– Да хватит меня игнорировать! Я же знаю, что ты меня слышишь, Элис. Я пробыл с тобой всё время, проведённое тобой в этой чёртовой больнице, а