Волшебная лютня. Зарубежная баллада - Сборник

Роберт Саути

Адельстан

День багрянил, померкая,Скат лесистых берегов;Рейн, в зареве сияя,Пышен тек между холмов.

Он летучей влагой пеныЗамок Аллен орошал;Терема, зубчаты стеныОн в потоке отражал.

Девы красные толпоюИз растворчатых воротВышли на берег – игроюВстретить месяца восход.

Вдруг плывет, к ладье прикован,Белый лебедь по реке,Спит, как будто очарован,Юный рыцарь в челноке.

Алым парусом играетЛегкокрылый ветерок,И ко брегу приплываетС спящим рыцарем челнок.

Белый лебедь встрепенулся,Распустил криле свои;Дивный плаватель проснулся —И выходит из ладьи.

И по Реину обратноС очарованной ладьейПоплыл тихо лебедь статныйИ сокрылся из очей.

Рыцарь в замок Аллен входит:Все в нем прелесть – взор и стан;В изумленье всех приводитКрасотою Адельстан.

Меж красавицами ЛораВ замке Аллене былаВидом ангельским для взора,Для души душой мила.

Графы, герцоги толпоюК ней стеклись из дальних стран —Но умом и красотоюВсех был краше Адельстан.

Он у всех залог победыНа турнирах похищал;Он вечерние беседыВсех милее оживлял.

И приветны разговорыИ приятный блеск очейВлили нежность в сердце Лоры —Милый стал супругом ей.

Исчезает сновиденье —Вслед за днями мчатся дни:Их в сердечном упоеньеИ не чувствуют они.

Лишь случается порою,Что, на воды взор склонив,Рыцарь бродит над рекою,Одинок и молчалив.

Но при взгляде нежной ЛорыВозвращается покой;Оживают тусклы взорыС оживленною душой.

Невидимкой пролетаетБыстро время – наконец,Улыбаясь, возвещаетДругу Лора: «Ты отец!»

Но безмолвно и унылоНа младенца смотрит он,«Ах! – он мыслит, – ангел милый,Для чего ты в свет рожден?»

И когда обряд крещеньяПатер должен был свершить,Чтоб водою искупленьяДушу юную омыть:

Как преступник перед казнью,Адельстан затрепетал;Взор наполнился боязнью;Хлад по членам пробежал.

Запинаясь, умоляетДень обряда отложить.«Сил недуг меня лишаетС вами радость разделить!»

Солнце спряталось за гору;Окропился луг росой;Он зовет с собою ЛоруВстретить месяц над рекой.

«Наш младенец будет с нами:При дыханье ветеркаТихоструйными волнамиУсыпит его река».

И пошли рука с рукою…День на холмах догорал;Молча, сумрачен душоюРыцарь сына лобызал.

Вот уж поздно; солнце село;Отуманился поток;Черен берег опустелый;Холодеет ветерок.

Рыцарь все молчит, печален;Все идет вдоль по реке;Лоре страшно; замок АлленС час как скрылся вдалеке.

«Поздно, милый, уж седеетМгла седая над рекой;С вод холодный ветер веет;И дрожит младенец мой».

«Тише, тише! Пусть седеетМгла седая над рекой;Грудь моя младенца греет;Сладко спит младенец мой».

«Поздно, милый; поневолеСтрах в мою теснится грудь;Месяц бледен; сыро в поле;Долог нам до замка путь».

Но молчит, как очарован,Рыцарь, глядя на реку…Лебедь там плывет, прикованЛегкой цепью к челноку.

Лебедь к берегу – и с сыномРыцарь сесть в челнок спешит;Лора вслед за паладином;Обомлела и дрожит.

И, осанясь, лебедь статныйЛегкой цепию повлекВдоль по Реину обратноОчарованный челнок.

Небо в Реине дрожало,И луна из дымных – тучНа ладью сквозь парус алыйПроливала темный луч.

И плывут они, безмолвны;За кормой струя бежит;Тихо плещут в лодку волны;Парус вздулся и шумит.

И на береге молчанье;И на месяце туман;Лора в робком ожиданье;В смутной думе Адельстан.

Вот уж ночи половина:Вдруг… младенец стал кричать.«Адельстан, отдай мне сына!» —Возопила в страхе мать.

«Тише, тише; он с тобою.Скоро… ах! кто даст мне сил?Я ужасною ценоюЗа блаженство заплатил.

Спи, невинное творенье;Мучит душу голос твой;Спи, дитя; еще мгновенье,И навек тебе покой».

Лодка к брегу – рыцарь с сыномВыйти на берег спешит;Лора вслед за паладином,Пуще млеет и дрожит.

Страшен берег обнаженный;Нет ни жила, ни древес;Черен, дик, уединенный,В стороне стоит утес.

И пещера под скалою —В ней не зрело око дна;И чернеет пред луноюСтрашным мраком глубина.

Сердце Лоры замирает;Смотрит робко на утес.Звучно к бездне восклицаетПаладин: «Я дань принес».

В бездне звуки отразились;Отзыв грянул вдоль реки;Вдруг… из бездны появилисьДве огромные руки.

К ним приблизил рыцарь сына…Цепенеющая мать,Возопив, у паладинаЖертву бросилась отнять

И воскликнула: «Спаситель!..»Глас достигнул к небесам:Жив младенец, а губительНиспровергнут в бездну сам.

Страшно, страшно застоналоВ грозных, сжавшихся когтях…Вдруг все пусто, тихо сталоВ глубине и на скалах.

Варвик

Никто не зрел, как ночью бросил в волныЭдвина злой Варвик;И слышали одни брега безмолвныМладенца жалкий крик.

От подданных погибшего губительВладыкой признан был —И в Ирлингфор уже как повелительТоржественно вступил.

Стоял среди цветущия равниныСтаринный Ирлингфор,И пышные с высот его картиныПовсюду видел взор.

Авон, шумя под древними стенами,Их пеной орошал,И низкий брег с лесистыми холмамиВ струях его дрожал.

Там пламенел брегов на тихом склонеЗакат сквозь редкий лес;И трепетал во дремлющем АвонеС звездами свод небес.

Вдали, вблизи рассыпанные селаДымились по утрам;От резвых стад равнина вся шумела,И вторил лес рогам.

Спешил, с пути прохожий совратяся,На Ирлингфор взглянуть,И, красотой картин его пленяся,Он забывал свой путь.

Один Варвик был чужд красам природы:Вотще в его глазахЦветут леса, вияся блещут воды,И радость на лугах.

И устремить, трепещущий, не смеетОн взора на Авон:Оттоль зефир во слух убийцы веетЭдвинов жалкий стон.

И в тишине безмолвной полуночиВсе тот же слышен крик,И чудятся блистающие очиИ бледный, страшный лик.

Вотще Варвик с родных брегов уходит —Приюта в мире нет:Страшилищем ужасным совесть бродитВезде за ним вослед.

И он пришел опять в свою обитель:А сладостный покой,И бедности веселый посетитель,В дому его чужой.

Часы стоят, окованы тоскою;А месяцы бегут…Бегут – и день убийства за собоюНевидимо несут.

Он наступил; со страхом провожаетВарвик ночную тень:Дрожи! (ему глас совести вещает)Эдвинов смертный день!

Ужасный день: от молний небо блещет;Отвсюду вихрей стон;Дождь ливмя льет; волнами с воем плещетРазлившийся Авон.

Вотще Варвик, среди веселий шума,Цеди т в бокал вино:С ним за столом садится рядом Дума —Питье отравлено.

Тоскующий и грозный призрак бродитВ толпе его гостей;Везде пред ним: с лица его не сводитПронзительных очей.

И день угас, Варвик спешит на ложе…Но и в тиши ночнойИ на одре уединенном то же;Там сон, а не покой.

И мнит он зреть пришельца из могилы,Тень брата пред собой;В чертах болезнь, лик бледный, взор унылыйИ голос гробовой.

Таков он был, когда встречал кончину;И тот же слышен глас,Каким молил он быть отцом ЭдвинуВарвика в смертный час.

«Варвик, Варвик, свершил ли данно слово?Исполнен ли обет?Варвик, Варвик, возмездие готово;Готов ли твой ответ?»

Воспрянул он – глас смолкнул —разъяренноОдин во мгле ночнойРевел Авон, – но для души смятеннойБыл сладок бури вой.

Но вдруг – и въявь средь шума и волненьяРаздался смутный крик:«Спеши, Варвик, спастись от потопленья,Беги, беги, Варвик!»

И к берегу он мчится – под стеноюУже Авон кипит;Глухая ночь; одето небо мглою;И месяц в тучах скрыт.

И молит он с подъятыми руками:«Спаси, спаси, Творец!»И вдруг – мелькнул челнок между волнами;И в челноке пловец.

Варвик зовет, Варвик манит рукою —Не внемля шума волн,Пловец сидит спокойно над кормоюИ правит к брегу челн.

И с трепетом Варвик в челнок садится —Стрелой помчался он…Молчит пловец… молчит Варвик…вот, мнится,Им слышен тяжкий стон.

На спутника уставил кормщик очи:«Не слышался ли крик?» —«Нет; просвистел в твой парус ветер ночи, —Смутясь, сказал Варвик. —

Правь, кормщик, правь, не скорочелн домчится,Гроза со всех сторон».Умолкну ли… плывут… вот снова, мнится,Им слышен тяжкий стон.

«Младенца крик! Он борется с волною;На помощь он зовет!» —«Правь, кормщик, правь, река покрыта мглою,Кто там его найдет?»

«Варвик, Варвик, час смертный зреть ужасно;Ужасно умирать;Варвик, Варвик, младенцу ли напрасноТебя на помощь звать?

Во мгле ночной он бьется меж водами;Облит он хладом волн;Еще его не видим мы очами,Но он… наш видит челн!»

И снова крик слабеющий, дрожащий,И близко челнока…Вдруг в высоте рог месяца блестящийПрорезал облака;

И с яркими слиялася лучами,Как дым прозрачный, мгла,Зрят на скале дитя между волнами;И тонет уж скала.

Пловец гребет; челнок летит стрелою;В смятении Варвик;И озарен младенца лик луною;И страшно бледен лик.

Варвик дрожит – и руку, страха полный,К младенцу протянул —И со скалы спрыгнув младенец в волны,К его руке прильнул.

И вмиг… дитя, челнок, пловец незримы:В руках его мертвец;Эдвинов труп, холодный, недвижимый,Тяжелый, как свинец.

Утихло все – и небеса и волны:Исчез в водах Варвик;Лишь слышали одни брега безмолвныУбийцы страшный крик.

Томас Кемпбелл