Яркоглазая - Дэвид Кудлер

на певучем языке, и мальчик вдруг посмотрел на меня.

— Спасибо большое, да, — сказал он, и хоть его произношение было неплохим, звучало так, словно он извинялся.

Аимару широко улыбнулся.

— Это Мурасаки.

Я поклонилась, не зная, что еще делать.

— Доброе утро, Мурасаки-сан, — он кивнул. — Я — Джоао Афонсо Алвес де Соса де Мандрагора, к вашим услугам.

Услугам?

— Доброе утро, кхм, Джо…

— Джолало-сан, — сказал Аимару с яркой улыбкой.

— Кхм, чаю?

— Да, спасибо, — Джолало снова протянул чашку, и я наполнила ее.

Пока я наливала чай Аимару, он добавил:

— Джолало-сан рассказывал мне о своей стране далеко на западе.

— Португалия, — сказал другой мальчик. — Великая страна. Очень долгий путь. Туда плыть почти год.

Не зная, что сказать на это, я снова поклонилась.

— Приветствую в Полной Луне, Джолало-сан.

Он нахмурился.

— Спасибо, да.

Я налила чаю одному из Братишек и странному священнику, который чуть склонил голову, как сделал и мальчик.

Когда я пошла за другим чайником, Шино у стола раздачи стояла с таким лицом, словно она учуяла сгнившее мясо.

Я проследила за ее взглядом. Она хмуро глядела на Маи, которая улыбалась капитану Токимацу, и на самурая, который смеялся рядом с ним, под его правым глазом был широкий шрам.

— Отвратительно, — буркнула Шино. — Она заигрывает с ними.

Так и было. Маи хихикала и краснела из-за слов самурая, выглядя как распутная девица, хотя я узнала ее другой за прошлые месяцы.

— Что ж, — сказала я. — Чийомэ-сама сказала следовать примеру Сачи-сэнсей, — я кивнула на учителя музыки, которая рассказывала историю солдатам Матсудаира, слушающим, широко раскрыв глаза.

— Ладно, — буркнула Шино, — но она не может оставлять всю раздачу нам, — она прошла к Маи с тарелкой риса с яйцом, и я побаивалась, что она хотела ударить миской по голове Маи.

Чийомэ-сама поманила меня налить чаю ей и лорду Матсудаира. Когда я подошла. Шино бедром толкнула Маи с дороги — она была сильнее в рукопашном бою, чем Маи. Но Маи была сильнее с оружием и была готова ударить чайником по лицо Шино, но Миэко заговорила, как-то появившись за капитаном Токимацу.

— Девочки, — сказала она, сохраняя голос мягким и острым одновременно, — вам нужна помощь?

Маи и Шино, которые знали, какой резкой могла быть Миэко, поклонились ей и тихо сказали:

— Нет, сэнсей, — они разошлись, оставив Токимацу и самурая изумленными, но их тарелки были пустыми.

— Рисуко, — сказала госпожа Чийомэ со смехом, — наполни сначала чашку капитана. Похоже, ему это нужно больше, чем мне.

* * *

Аимару снова пришел и помог на кухне, когда поел.

После завтрака мы пошли в Чайный домик с Хоши-сэнсей. Мы все утро писали лучшую каллиграфию, выбрав часть Проповеди цветочного венка: Цветы просвещения лежат как сеть драгоценных камней, каждый отражает блеск других, как облака мыслей.

Когда мы выходили из Чайного домика, Мицукэ подошла к нам без эмоций на лице, Аимару плелся за ней.

— Все вы, за мной. Юноша поможет Ки Сану. Остальные пойдут наружу.

Пожав плечами, Аимару пошел к Главному залу.

— Вы тоже поможете с едой, — Маи стала возражать, но Мицукэ продолжила. — Не с готовкой, а со сбором. Эми и Тоуми, берите луки, вы будете охотиться в лесу. Маи и Шино, вы будете в саду.

— Сад! — простонала Шино.

— С нагинатами, — сказала сухо Мицукэ. — Если вы, пока никто не смотрит, отточите удары, которые вам показывала на днях Рин-сан, никто не будет против, — она повернулась ко мне. — Ты, Рисуко, будешь собирать яйца.

Я кивнула.

— Лазать по деревьям?

— Нет. Думаю, даже наша тсуга не представляет для твоих навыков вызов. Ты будешь искать яйца там, — она указала за Убежище, за стену в конце Полной Луны на скалу, возвышающуюся за лагерем.

Я сглотнула. Я карабкалась по замку Имагава, который был даже выше, но там было просто уцепиться руками и ногами — просто для меня, по крайней мере. Это место выглядело… непростым. Для всех.

Мицукэ приподняла бровь.

Я вздохнула.

— Да, Мицукэ-сэнсей.

6 — Гора в Полной Луне

Я люблю лазать.

Было глупо снова это говорить. Конечно, я люблю лазать. Но… это правда. Это всегда было правдой. И то раннее воспоминание — о рыдающей матери с сестрой на руках — я вижу его сверху. Хоть мы только переехали в домик, и мне было всего четыре года, я уже нашла тогда путь на покосившиеся стропила. В воздухе мне всегда было уютнее, чем на земле. Безопаснее.

Потому мама и назвала меня Белкой.

А теперь я смотрела на отвесную скалу в пределах Полной Луны и просто стояла. Глядела.

Тоуми фыркнула, они с Эми стояли позади меня с луками и колчанами за плечами.

— Страшно, Мышка-чан?

Я покачала головой. Но мы знали, что это не было правдой.

Эми улыбнулась, они пошли к вратам. Похоже, она так пыталась меня приободрить. Но ощущалось это, словно она утешала меня: «Было приятно дружить с тобой, Мурасаки».

— Давай уже, Рисуко-чан, — сказала Мицукэ. — Госпожа Чийомэ сказала, что ты забралась к ее окну по стене Главного зала под снегом. Если ты смогла это, тот тут проблем возникнуть не должно.

Мы прошли через задние врата, утес навис над нами.

— Туда еще хоть кто-то забирался?

Учительница с незапоминающимся лицом пожала плечами.

— Спроси у Миэко. Она тут дольше меня.

Я снова кивнула, во рту пересохло.

— Я… поищу лучший путь.

Она вскинула руки, словно говорила: «Я тебе не мешаю».

Горло пересохло, сердце подступило близко к нему, я пересекла маленький сад, что был за задней стеной лагеря. Я забралась по горе камней, покрытой растениями у основания утеса, и посмотрела на скалу.

Вблизи камень не казался ровным. Он был пологим, да, но не прямым, и я видела трещины, куда можно было сунуть пальцы рук и ног, чтобы удержаться.

Справа от центра утеса был небольшой изгиб. Вмятина всего в ладонь шириной и в две в глубину, тянулась на две трети утеса под углом. Издалека этого видно не было, но вблизи я заметила.

Вот оно.

Дыхание и сила вернулись, я приблизилась к стене и полезла.

Скажу вам одно, только это секрет: когда я лезу, я не думаю о падении или о расстоянии. Я думаю о дереве или камне, что передо мной. Я ищу, за что уцепиться руками и ногами.

Я знаю, что пока я могу отыскать это, я буду лезть.

И с вмятиной найти такие места было легко. Камни были полны трещин и неровностей, за которые я могла держаться, куда могла