Макиавелли - Пол Стретерн

«Рассуждения о первой декаде Тита Ливия» преподносятся как критика великого римского писателя Ливия и его истории раннего периода Римской империи. В действительности это еще один трактат по политической теории. Эта книга сочинялась не в порыве отчаяния, и многие считают, что в ней изложена более взвешенная политико-философская позиция, чем в «Государе», отражающая истинные взгляды Макиавелли. От «Государя» книга также отличается большей правдоподобностью, зрелостью и умеренностью – ничем не примечательные качества, не позволившие «Рассуждениям» затмить «Государя».

В «Рассуждениях» Макиавелли заявляет о своей вере в республиканскую форму правления, особенно ту, которая существовала в Римской республике. Теперь он становится на сторону граждан и дает им самые разные советы, особенно о том, как добиться свободы внутри государства. Макиавелли придерживается принципов, впервые сформулированных Аристотелем: личная свобода и самоуправление достижимы лишь в государстве, которое также свободно и самоуправляемо. Макиавелли верит в коллективизм (другими словами, обращаясь к людям, он верит в их силу). Удивительным в свете его взглядов, изложенных в «Государе», выглядит утверждение, что «народ постояннее и много рассудительнее всякого государя»[12]. В обеих работах присутствует еще один важный элемент, который остается за пределами практически всех политических теорий, – удача, или судьба. Макиавелли подчеркивает необходимость судьбы. Как и государю, народу также нужна virtù, хотя в данном случае этот ницшеанский, индивидуалистический и аморальный элемент уже уступает главенствующую роль гражданской добродетели, моральной стойкости и коллективизму.

В 1519 г. умер Лоренцо Медичи, и власть во Флоренции перешла к кардиналу Джулио Медичи. Наконец фортуна улыбнулась Макиавелли. Зная о прошлом дипломатическом опыте Макиавелли, Джулио отправляет его с мелким поручением в соседний город Лукка. Макиавелли успешно справляется с заданием и возвращается во Флоренцию, полный надежд. Продемонстрировав верность Медичи, он теперь уверен, что его таланты найдут применение на высокой должности. Однако Джулио назначил его официальным историком республики с жалованьем 57 золотых флоринов – по крайней мере, это обеспечивало постоянный доход. Макиавелли скрыл свое разочарование и приступил к исполнению официальных обязанностей: стал писать

«Историю Флоренции». На этом пути его поджидали немалые трудности. «Историю Флоренции» следовало составлять так, чтобы не обидеть Медичи, которые играли важную и отнюдь не самую невинную роль в истории города. Как говорил сам Макиавелли, давая совет одному из своих коллег чиновников: «Если иногда требуется скрыть факт с помощью слов, сделайте это так, чтобы этого не поняли. А в случае, если это станет ясным, вы должны быть в состоянии дать резкий отпор». К сожалению, его современник и друг, великий историк Гвиччардини, впоследствии раскрыл многие факты, о которых умолчал Макиавелли, но к тому времени самого Макиавелли уже не было в живых и он не мог дать «резкий отпор». К «Истории Флоренции» лучше относиться как к беллетристике.

В 1523 г. Джулио Медичи оставил Флоренцию и стал папой Климентом VII. Для Италии вновь наступили тяжелые времена. Два года спустя хрупкое равновесие сил на итальянском полуострове нарушилось. Карл V, король Испании и император Священной Римской империи, угрожал захватить весь полуостров. Макиавелли поручили укрепление Флоренции, а затем он вместе с флорентийским войском присоединился к папской армии, в которой в должности лейтенанта служил Гвиччардини.

Но все усилия оказались тщетными. В мае 1527 г. армия Карла V разграбила Рим. Одновременно до Макиавелли дошли вести, что граждане Флоренции восстали против власти Медичи и учредили новую республику. Теперь фортуна ему действительно улыбнулась. Макиавелли обеими руками ухватился за представившуюся возможность. Он поспешил во Флоренцию, не сомневаясь, что ему предложат высокий пост. Но его снова ждало разочарование. Теперь его обвинили в поддержке Медичи!

Этого удара он не пережил. Макиавелли заболел. Стесненный в средствах и охваченный отчаянием, он мог рассчитывать лишь на заботу немногих оставшихся у него друзей. Он потребовал к себе священника и причастился. Не проболев и месяца, Макиавелли умер 21 июня 1527 г. в возрасте пятидесяти восьми лет.

Послесловие

Макиавелли был хитрым, коварным, неискренним и ненадежным человеком, и именно такое поведение он предлагал правителю в своей книге «Государь». Но при этом он также открыл неприятную истину о человеческой природе, которая многих задела за живое. Люди не могут быть такими – вести себя так, как государь Макиавелли. Вне всякого сомнения, это козни дьявола, что вскоре было признано всеми (особенно Церковью). Макиавелли стали демонизировать, причем в буквальном смысле этого слова. Известное прозвище дьявола «Old Nick» («Старина Ник») напрямую восходит к имени Никколо Макиавелли. Кроме того, во всей Европе имя Макиавелли сделалось синонимом зла. Всего через тридцать лет после смерти о нем заговорили в такой далекой стране, как Англия. А к концу XVI в. его имя стало известно широкой публике благодаря упоминанию в «Виндзорских насмешницах» Шекспира: «…я не политик, не хитрец, не Макиавелль?»[13] (Говорят, что он послужил прототипом Яго в «Отелло».)

Но из-за чего весь этот шум? Макиавелли сам назначил себя на эту главную, посмертную роль. Он стал пешкой в жестокой битве, которая расколола Церковь и принесла неисчислимые бедствия Европе в XVI и XVII вв. Этой битвой была Реформация. Его имя стало олицетворением коррупции в итальянской Церкви и использовалось в пропагандистской войне теми силами Северной Европы, которые стремились утвердить протестантское учение. (Шекспир не стал бы употреблять имя Макиавелли в таком контексте, останься Англия католической.) Но и это еще не все.

Макиавелли открыл нам глаза на гораздо более глубокое противоречие. С самого зарождения философии мыслители исходили из предположения, что человеческие существа почти не отличаются друг от друга. Существовало такое понятие, как универсальная природа человека. Это значит, что можно построить идеальное общество, наилучшим образом удовлетворяющее потребности всех. Платон пытался описать такую утопию в своем «Государстве». Другие философы предлагали способы усовершенствования государства на благо всех его граждан. После Макиавелли мыслители эпохи Просвещения, верившие в возможность достижения гармонии человеческих ценностей, не одно столетие пытались сформулировать основные принципы человеческой природы, а также описать общество, в котором воплотились бы эти принципы (яркий пример тому – конституция Соединенных Штатов Америки). Сторонники марксизма, коллективизма и многочисленных социалистических движений предпринимали более научные попытки создать гармоничное общество. И действительно, вера в то, что мы способны жить вместе в мире, любви и гармонии, просуществовала вплоть до 1960-х гг. и даже дольше.

Тем не менее задолго до всех этих идей и событий Макиавелли заявил о неосуществимости подобных проектов. В «Государе» он указывает на то, что нравственность несовместима с управлением государством (или службой ему). Чтобы эффективно управлять государством, нужно забыть о морали. «Государь» ставит перед читателем следующий вопрос: может ли правитель лицемерить, обманывать и даже убивать, исповедуя христианскую этику? Иными словами, можно ли управлять государством без опоры на мораль и одновременно быть нравственным человеком?

История человечества, от пап из семейства Борджиа до Пол Пота, неизменно давала один, довольно мрачный, ответ на этот вопрос. И ответ очевиден. Но если ответ верен, то он ведет к глубокому противоречию. Как заметил выдающийся политический философ Исайя Берлин, это означает, что мы остаемся с этическим плюрализмом. То есть не существует объективного ответа на вопрос, как должны жить люди. Как нам себя вести? Отсутствие ответа ошеломляет и пугает.

Что же это значит? Группы людей могут – и будут – строить общества, совершенно непохожие друг на друга. Подобные общества могут быть фашистскими, коммунистическими или демократическими и даже тираническими или анархическими. Возможно почти все. Достаточно обратиться к истории – от кровавых человеческих жертвоприношений цивилизации майя до общин отшельников в пустыне, – чтобы убедиться в изобретательности людей в этой области. В то же время не существует общепризнанного критерия, позволяющего рационально оценить достоинства разных обществ. Если нравственность, как показал Макиавелли, неприменима в политической науке, то у нас просто отсутствует универсальный критерий, с которым можно подходить к этой проблеме. Получается, что гитлеровская Германия стоит в одном ряду с парламентской Британией.