Уик-энд - Роберт Ладлэм

— Я не получил ее.

— И затем вы поднялись до редактората в «Таймс»?

— Заместитель редактора. Ничего особенного.

— Вы оставались в «Таймс» примерно пять лет…

— Скорее, шесть, я думаю.

— До января 1958 года, когда вы перешли в «Стандарт-мючуэл» в Лос-Анджелесе?

— Верно.

— Вы оставались в штате в Лос-Анджелесе до 1963 года, когда вас перевели в Нью-Йорк. С тех пор вы получили еще несколько повышений в должности?

— Я прибыл на восточное побережье как редактор семичасовой программы новостей. Я специализировался на документальной журналистике, пока не достиг сегодняшнего положения.

— Какого именно?

— Директора отдела новостей.

Лоренс Фассет захлопнул папку и выключил диктофон. Откинувшись на спинку кресла, он улыбнулся Джону Таннеру.

— Не так страшно, не правда ли?

— Вы хотите сказать, что это все?

— Нет, не… все, а только завершение раздела по установлению личности. Вы его прошли. Количество неправильных ответов столь незначительно, что можно считать — тест вы выдержали.

— Что?

— Все это, — Фассет хлопнул по папке, — собрано следственным отделом. Высоколобые ребята садятся рядом с бородатыми и всю эту штуку прогоняют через компьютеры. Вы не можете ответить совершенно правильно на все вопросы. В таком случае становится ясно, что вы все вызубрили наизусть… Например, вы работали в «Сакраменто дейли ньюс» три года день в день. Не два с половиной и не три с половиной. Ваша семья переехала в Сан-Матео, когда вам было восемь лет и два месяца, а не семь лет.

— Черт бы меня побрал…

— Откровенно говоря, даже если бы вы ответили на все мои вопросы совершенно точно, мы все равно пропустили бы вас через компьютер. Но я очень рад убедиться, что вы совершенно нормальный человек. Мы должны были зафиксировать все это на ленте… А теперь, я боюсь, наступает самая неприятная часть нашей беседы.

— Неприятная по сравнению с чем? — спросил директор службы новостей.

— Просто неприятная… Теперь я должен включить диктофон. — Сделав это, он положил перед собой лист бумаги. — Джон Таннер, я должен проинформировать вас, что все, о чем я буду говорить с вами, идет по разряду информации высшей секретности. Передача кому-либо этой информации может самым серьезным образом послужить против интересов правительства Соединенных Штатов. Таким образом, вы предупреждены, что данная информация находится под защитой Акта о национальной безопасности, глава восемнадцатая, параграф семьсот девяносто три, в соответствии с которыми вы будете привлечены к ответственности за нарушение правил секретности… Все ли вам ясно из того, что я сказал?

— Да… тем не менее я не связан никакими обязательствами и не подлежу ответственности.

— Я учитываю это. И предполагаю в три этапа познакомить вас с достаточно секретной информацией. По завершении первого и второго этапов вы сможете отказаться от продолжения этого разговора, и нам останется только полагаться на вашу тактичность и верность правительству, которые не позволят вам посвятить еще кого-то в суть нашего разговора. Если же вы согласитесь перейти к третьему этапу этой беседы, имеющему непосредственное отношение к вам, вы тем самым примете на себя такую же ответственность, как работники правительственных служб, и в соответствии с Актом о национальной безопасности будете подвергнуты судебному преследованию в случае нарушения вышеупомянутых правил секретности. Вам это ясно, мистер Таннер?

Прежде чем ответить, Таннер застыл на месте. Он глянул на вращающиеся катушки диктофона и перевел взгляд на Фассета.

— Ясно-то ясно, но черт меня побери, если я соглашусь на это. У вас не было никаких прав вызывать меня сюда под фальшивым предлогом, а потом ставить мне условия, по которым меня могут отдать под суд.

— Я требую от вас не столько согласия, сколько четкого понимания того, что я сказал.

— Если вы мне угрожаете, можете проваливать!

— Я всего лишь четко изложил вам ситуацию, в которой мы находимся. Разве это угроза? Разве не тем же вы занимаетесь каждый день, обговаривая условия соглашения? Пока вы не дали мне согласия выслушать то, что я хочу вам сказать, вы можете в любое время выйти отсюда. Неужто вам это кажется нелогичным?

Таннер прикинул, что определенная логика здесь в самом деле присутствует. Теперь он почувствовал желание удовлетворить вспыхнувшее в нем любопытство.

— Раньше вы сказали, что в любом случае все это не имеет отношения к моей семье. К моей жене?… Или ко мне?

— Все мои гарантии остались на этой ленте. — Фассет отметил, что Таннер добавил «Или ко мне?», словно спохватившись. Он защищал свою жену.

— Тогда валяйте!

Поднявшись со стула, Фассет подошел к портьерам.

— Кстати, вам не обязательно сидеть на одном месте. Микрофоны, хотя и миниатюрные, но обладают высокой чувствительностью…

— Я посижу.

— Как угодно. Так вот… Несколько лет назад до нас дошли слухи, что операции советского КГБ могут оказать столь разрушительное воздействие на американскую экономику, что это скажется на всех нас без исключения. Мы попытались нащупать следы подобных операций, что-то выяснить. Нам это не удалось — одни лишь слухи. Русские окружили свои действия такой тайной, что еще почище, чем их космические секреты! Затем к нам перебежал офицер восточногерманской разведки. От него мы получили первые конкретные данные о размахе операций. Он сообщил нам, что разведслужбы Восточной Германии установили контакты с агентами на Западе — или с сетью агентов, известной как «Омега». Мне потребуется около минуты, чтобы дать вам зашифрованные географические названия… Или не стоит. «Омега» регулярно поставляла секретные данные разведке Восточной Германии. Затем два вооруженных курьера, соблюдая строжайшую секретность, летали в Москву. Функции, возлагавшиеся на «Омегу», были так же стары, как сама разведка, но в наши дни, когда созданы и действуют огромные корпорации и конгломераты, они оказались очень эффективны… «Омега» ныне представляет своеобразную Книгу Страшного суда.

— Что?

— Книгу Страшного суда. Это список из сотен, а теперь, может, и тысяч имен, которых поразит своеобразная чума. На этот раз не бубонная — чума шантажа. Мужчины и женщины в этом списке — это, как правило, те, кто занимает ключевые позиции в огромных компаниях и принимает основополагающие решения. Большинство из них пользуются огромным влиянием в экономике. Если удастся подчинить их, это будет означать обладание неимоверной властью. Боюсь, что сорока или пятидесяти человек из них, действующих согласованно, достаточно, чтобы ввергнуть нашу экономику в хаос.

— Я ничего не понимаю. Почему они будут этим заниматься? Как их заставить?

— Я же сказал вам: шантаж. У каждого из этих людей имеется какое-то уязвимое место, и есть тысячи способов использовать его. Сексуальные отклонения; пренебрежение законами; некорректные сделки; уклонение от уплаты налогов; биржевые махинации; занижение данных о доходах. Собранное в этой «Книге» касается многих и многих. Мужчин и женщин, чьи деловая и профессиональная репутация и даже семейные отношения будут напрочь разрушены. Даже если они станут сопротивляться.

— Вы говорите о мире бизнеса лишь в общих чертах, и я не уверен, что вы точны. Во всяком случае, если судить по вашим словам. О хаосе в экономике пока что-то не слышно.

— Неужто? Фонд Крауфорда провел тщательное расследование, касающееся ведущих фигур в индустрии Соединенных Штатов с 1925 по 1945 год. Прошло четверть века, но результаты этой работы до сих пор закрыты. Почему? А потому, что выяснилось: тридцать два процента финансовой мощи корпораций получено сомнительным, если не вообще незаконным путем. Тридцать два процента!

— Не могу в это поверить. В таком случае, общество должно было бы знать об этом.

— Исключено! Это вызвало бы массовый крах… А поскольку сегодня мы имеем дело с конгломератами в бизнесе, то — всеобщий крах. Возьмите любую газету. Откройте страницу финансовых новостей и почитайте о махинаторах. Посмотрите, какие в их адрес выдвигаются обвинения и как они ими опровергаются. Да это же непочатый кладезь для «Омеги»! Полный список кандидатов. И заметьте, существующих отнюдь не в глубоком вакууме. Все они повязаны одной веревочной. Тут и странные займы, и биржевые операции, для проворачивания которых используются симпатичные девицы. «Омеге» стоит только найти нужного человека, надавить на него — и подставляй ведро, куда хлынет слизь и грязь. И это не так трудно. Достаточно обычной точности и аккуратности. Стоит лишь припугнуть кое-кого…

Таннер отвел глаза от этого светловолосого человека, который говорил с такой убежденностью. И с такой небрежной доверительностью по отношению к нему.