Уик-энд - Роберт Ладлэм

— Вы сошли с ума! Вы рехнулись!

— Увы… Я говорил об обмене на югославской границе. Мы вычислили, как я уже упоминал, что эта «Омега», «Порванный ремень», действует где-то в пригороде Манхэттена, что было подтверждено и нашим анализом. «Омега» — это пары мужчин и женщин, фанатично преданных милитаристской политике советских экспансионистов. Этим парам очень хорошо платят за службу. У перечисленных пар — у Тремьянов, Кардоне и Остерманов — в настоящее время имеются тайные закодированные счета в Цюрихском банке в Швейцарии, где лежат весьма значительные суммы, о которых они предпочитают не упоминать.

— Вы сами не знаете, что говорите!

— Даже допуская возможность совпадения — а все пары были тщательно проверены — все, — мы пришли к мнению, что вас используют как очень удачное прикрытие для «Омеги». Вы журналист, человек вне подозрений. Мы не утверждаем, что все три пары вовлечены в эту ситуацию. Вполне возможно, что одну или, скажем, две пары тоже используют как прикрытие, подобно вам… Хотя это очень сомнительно. Все доказательства — счета в Швейцарии, профессии, не совсем обычные обстоятельства, связанные с вашими друзьями, — указывают на то, что тут действует ячейка.

— Тогда почему вы не причисляете и меня к ней? — в полном отупении спросил Таннер.

— Вся ваша жизнь, начиная с рождения, была исследована профессионалами с микроскопической дотошностью. И если мы ошибаемся относительно вас, то просто не имеем права заниматься своим делом.

Таннер, чувствуя изнеможение, опустился в кресло.

— Так что вы хотите от меня? Что я должен делать?

— Если наша информация верна, Остерманы прилетают в пятницу на восточное побережье и остаются на уик-энд с вами и вашей семьей. Это верно?

— Это было верно.

— Ничего не меняйте. Пусть все так и останется.

— Но теперь это невозможно…

— Есть только один путь, на котором вы можете помочь нам. Всем нам.

— То есть?

— Мы считаем, что сможем накрыть «Омегу» во время этого уик-энда. Если вы поможете нам. Без вас у нас ничего не получится.

— Каким образом?

— До приезда Остерманов остается четыре дня. Все это время наших подозреваемых — Остерманов, Тремьянов и Кардоне — будут держать в постоянном нервном напряжении. В доме у каждой пары будут раздаваться непонятные телефонные звонки, им доставят телеграммы из Цюриха, будут происходить случайные встречи с незнакомыми людьми в ресторанах, в коктейль-барах и на улицах. Смысл всех этих действий в том, чтобы им стало ясно: Джон Таннер — не тот, за кого он себя выдает. Вы — кто-то другой. Возможно, двойной агент, или неизвестный им информатор КГБ, или добросовестный работник организации, которую представляю я. Информация будет к ним поступать достаточно странная, чтобы вывести из равновесия.

— И сделать мою семью мишенью? Я не позволю! Они убьют нас!

— Вот на это они никогда не пойдут.

— А почему бы и нет? Если все, о чем вы говорите, правда — а я убежден, что так оно и есть? Но позвольте: я знаю этих людей. Как мне в это поверить?

— В таком случае, вообще нет никакого риска.

— Почему?

— Если они — любая пара или же все — не имеют отношения к «Омеге», они будут вести себя совершенно нормально. Они сообщат об инцидентах, которые неожиданно случились с ними, в полицию или в ФБР. И мы узнаем об этом. Если одна или две пары обратятся с таким сообщением, а другая или другие этого не сделают, мы будем знать, кто здесь представляет «Омегу».

— И… Ну, предположим, вы правы. И что тогда? Можете ли вы дать мне твердые гарантии?

— Гарантии довольно твердые. Рассчитаны на «защиту от дурака». Я говорил вам, что «информация» относительно вас будет носить фальшивый характер. Кто бы ни был «Омегой»», они пустят в ход свои источники и проверят данные через КГБ. Наши союзники там тоже подготовлены. Они перехватят запрос. Информация, которую «Омега» получит из Москвы, будет содержать чистую правду. Правду, которая существовала до этого дня. Вы просто Джон Таннер, директор службы новостей, и не имеете никакого отношения ни к каким тайнам. Остальное добавление будет играть роль приманки.

Тем, кто будет проверять вас, Москва сообщит, чтобы они присмотрелись к другим парам. Они могут быть перебежчиками. Мы внесем раскол. И тут на пике конфронтации и выйдем сами на сцену.

— Что-то слишком легко. И просто.

— Любая попытка покушения на вас или вашу семью подвергнет опасности всю операцию «Омега». А они не захотят пойти на такой риск. Слишком много вложено сил и средств. Я же вам сказал, что они фанатики. А дата начала операции «Омега» примерно через месяц.

— Звучит не очень ободряюще.

— Есть кое-что еще. К каждому члену вашей семьи будет приставлено как минимум по два вооруженных агента. Они будут с вами двадцать четыре часа в сутки. Ни один из них не отдалится от вас дальше, чем на пятьдесят ярдов. В любое время суток.

— Теперь я окончательно понял, что вы ничего не понимаете. Не знаете даже, что такое Сэддл-Уолли. Стоит только там появиться незнакомцу, на него тут же обратят внимание! У нас муха не пролетит незамеченной.

Фассет улыбнулся.

— В настоящий момент в Сэддл-Уолли тринадцать наших людей. Тринадцать. Это хорошо известные вам обитатели вашей общины.

— Боже милостивый! — тихо сказал Таннер. — Похоже, что наступает тысяча девятьсот восемьдесят четвертый[1], не так ли?

— Сегодня нам часто приходится вспоминать об этом.

— И выбора у меня нет… Да, выбора нет. — Он ткнул пальцем в диктофон и в заявление, лежащее на столе рядом. — Я на крючке, правда ведь?

— Мне кажется, что вы снова излишне драматизируете ситуацию.

— Нет, никоим образом. Ничего я не драматизирую… Я должен буду делать то, что вы хотите от меня? Я должен пройти через это… Единственная возможность, которая мне предоставлена — это исчезнуть… И стать преследуемой дичью. За которой будете охотиться вы и — если вы правы — эта самая «Омега».

Фассет откровенно посмотрел Таннеру в глаза. Таннер говорил сущую правду, и оба они знали это.

— Это всего лишь шесть дней. Шесть дней из всей вашей жизни.

3

Понедельник. Восемь ноль пять пополудни

Он с трудом осознавал, что летит из аэропорта «Даллес» в Ньюарк. Он не устал. Он был напуган. Он лихорадочно перетасовывал в голове один образ за другим, и картинки стремительно сменяли друг друга. Он видел острый, испытующий взгляд Лоренса Фассета, сидящего за диктофоном с вращающимися катушками. Он слышал тембр его голоса, задававшего какие-то невероятные вопросы; постепенно голос становился все громче и громче.

«Омега»!

И лица Берни и Лейлы Остерман, Дика и Джинни Тремьян, Джоя и Бетти Кардоне.

Все это не имело никакого смысла. Он оказался в Ньюарке, и внезапно на него свалился весь этот кошмар, и он с трудом вспомнил, как передавал Лоренсу Фассету какие-то бумаги компании и подписывал отсутствующие листки из досье.

Он знал, что ничего не сможет сделать.

Часовая поездка из Ньюарка в Сэддл-Уолли прошла в молчании; водитель, получив щедрые чаевые, понял, что пассажир на заднем сиденье не расположен к разговорам, потому что всю дорогу курил и не ответил даже на вежливый вопрос, как прошел полет.

«СЭДДЛ-УОЛЛИ

ПОСЕЛЕНИЕ ОСНОВАНО В 1982 ГОДУ.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ»

Когда на щит упали лучи фар, Таннер прочитал надпись. И когда он проезжал мимо, в уме у него крутились только два слова: «Порванный ремень».

Невероятно.

Через десять минут такси подъехало к его дому. Он вылез и рассеянно протянул водителю сумму, о которой они договорились.

— Спасибо, мистер Таннер, — сказал водитель, перегибаясь через сиденье, чтобы взять деньги.

— Что? Что вы сказали? — резко повернулся к нему Джон Таннер.

— Я сказал: «Спасибо, мистер Таннер».

Таннер, схватившись за ручку двери, со всей силой рванул ее на себя.

— Откуда вы знаете мое имя? Отвечайте, откуда вы узнали мое имя?

Таксист увидел капли пота, выступившие на лице пассажира, и сумасшедший взгляд его глаз. Тронулся, подумал водитель. Он незаметно опустил левую руку до пола. Там у него всегда лежал обрезок свинцовой трубы.

— Слышь, парень, — сказал он, осторожно обхватывая обрезок пальцами. — Если ты не хочешь, чтобы кто-то знал твое имя, сними вывеску с лужайки.

Сделав шаг назад, Таннер взглянул из-за плеча. Посреди газона, покачиваясь на цепи, стоял железный фонарь. А под ним была ярко освещенная надпись:

«ТАННЕРЫ,

22, ОРЧАРД-ДРАЙВ»

Он видел и этот фонарь, и эти слова тысячу раз. «Таннеры, 22, Орчард-драйв». В эту секунду ему показалось, что он никогда раньше здесь не бывал.