Шоу будет продолжаться - Алина Константиновна Менькова

его достоинства, всю его притягательность, его природное обаяние и магнетизм, но это уже было некстати, потому что он начал говорить:

     «Не знаю почему, но мне кажется, что мне не хватает уверенности в себе. Я видимо поэтому и стал баскетболом заниматься. А потом мама мне всегда говорила, что наукой надо заниматься, быть, как отец. Что настоящего мужика кормит его мозг, а не руки. И руками себе ты только могилу роешь. У меня это вызывало такое чувство противоречия. Папа мой невысокий, худой… в очках. Я никогда не видел, чтобы он отжимался. Когда у нас дома что-нибудь ломается, он звонит мастерам. Когда был ремонт дома, он даже люстру сам повесить не мог. И как его наука помогла ему в жизни? Никак. Кроме стен универа, нигде она не пригодилась. Я видел, как маме неловко за него. Она им могла восхищаться только в узких кругах, но в быту она всегда делала вид, что ее это не волнует. Но волнует, поверь. Поэтому я на трудах пытался научиться всему, чтобы мама видела, каким должен быть мужик… и перестала приводить мне в пример папу. Потом и спорт. Ведь здорово, когда перед тобой крепкий мужчина, а не плюгай какой-то… который своего рюкзака поднять не может».

      Я подумала, что так нельзя говорить о родителях. Но потом вспомнила, как я отношусь к своим… и как меня порой бесит папина надменность и маска величия, которую он носит перед другими людьми, которые ниже его по статусу. Как он пренебрежительно смотрит на официантов, курьеров, таксистов. Особенно на тех, кто в возрасте. Однажды он сказал официанту лет 30-ти, который принес ему счет:

  «Держи чаевые. Поживешь хоть день, как белый человек».

     Он положил туда пять тысяч. Мне было так стыдно за него. Я видела, как он обидел этого мужчину. Ведь никому неизвестно почему он работает на разносах. Может, он оставил все имущество детям от первого брака и сменил место жительства и начал все сначала? Кто вообще это может знать? А может, ему просто это нравится? Может, тут в элитном ресторане, если несколько человек оставят ему на чай такую же сумму, то за вечер он получит зарплату, которую получает за месяц офисный клерк? Боже, как я боюсь вырасти и начать судить людей. Как я не хочу надевать ни на кого обличающих шапок, вешать ярлыки.

     «Ты девственница?»,  – резко спросил Юра, разрушив тишину моих размышлений.

    Я засмеялась. Он тоже. Мы гуляли уже больше часа. Замерзли, раскраснелись.

   «Ты просто больно серьезная была, я решил сменить тему, чтобы ты повеселела. А тема секса всегда настраивает на фривольный лад!»

    «А ты как думаешь?»

   «Я уверен, что да»

   «А зачем ты это спрашиваешь в первый день?»  –  сменила я тон дружелюбия на жесткий и решительный.

       «Ты мне нравишься давно. Хочу понять, будут ли у нас серьезные отношения».

      Я внутри вопрошала – нам по 15, какие серьезные отношения? Съедемся и будем вместе платить коммуналку, а чтобы облегчить себе жизнь, я через годик рожу, оформим ипотеку на путинский маткапитал за первого…  Я буду стирать пеленки, гладить рубашки, варить супы или искать в гугле рецепт какой-нибудь пасты или харчо, а по утрам обязательно буду  разгуливать с  туповатыми рассеянными мамашками на детской площадке и делиться с  ними отзывами о новых статьях Валяевой, стану одеваться в секонде, потому что, денег вечно будет не хватать, ведь надо будет раз в год вывозить ребенка к морю, чтобы у него не начался авитаминоз в холодной Москве. А через пару лет мы с Юрой так опостылеем друг другу,  что станем рьяно провоцировать ссоры под вечер, чтобы заснуть в разных комнатах, конечно, если на это у нас хватит ипотечных средств и накоплений моего папы.

Я почувствовала, как улыбка ползет по моему лицу вниз. И подумала, что такой моя жизнь точно не будет. Я и знать не знаю ничего о такой жизни – просто фантазировала. Телевизор иногда смотрю,  «Мужское. Женское». Там показывают таких людей, которые без конца делят детей, бьют их, ставят на горох, так что он врастает в колени или же просто рожают и выбрасывают своих младенцев в мусорные баки. Но моя жизнь такой не будет. Папа мне не позволит выйти замуж за такого, как Юра. Папа вообще меня так опекает, что мне порой кажется, что он вообще никому не позволит жениться на мне. Или приготовит мне такого жениха из высшего общества, что при виде его манер мне захочется блевать.

   Юра снова меня поцеловал. Я шептала:

«Серьезные – не серьезные. Но какие-то точно уже есть!»

    Мы стали целоваться. Он все же просунул свой горячий язык в мой рот, и я почувствовала, как сильно дрожат мои ноги. Его руки залезли под мою парку, потом под свитер, потом под бюстик, Юра нащупал мою грудь, и сосок сам нырнул в пространство между его пальцами. Он слегка сжал его, потом отпустил, снова сжал, отпустил. Возбуждение опоясало мое тело, полилось влажной рекой в стринги. Внизу живота защекотали бабочки, а вся моя плоть была напряжена и расслаблена одновременно.   Юра гладил мой живот и грудь, но расстегнуть мои джинсы не решался. Я была уверена, что он будет моим первым. Но  не здесь, не в лесу, не посреди снежных деревьев и одиноких нахохленных кукушек.

    Хруст ветки где-то неподалеку заставил нас разомкнуть объятья.

   «Стой!»,  – Юра приложил палец к губам и цыкнул: «чшш».

     Я послушалась его, поправила растрепанные волосы и присела. Вдруг у Юры завибрировал телефон. Он вытащил его из кармана:

      «Матушка, надо ответить. Та-а-а-к, животных здесь быть не может. Сиди  тихонько, я пойду, посмотрю что там».

       Мне не было страшно, я понимала, что это могут быть только ребята – может, кто-то, как и мы, решил подышать свежим воздухом. Когда Юра скрылся за деревьями, я услышала еще более настойчивый звук ломающихся веток и голоса. Два баса – один взрослый, другой подростковый.

     «Ты мне объясни, как ты это сделал-то?»

    «Он бежал от меня, ударился о камень. Я подошел, а он не дышит».

       «Ты понимаешь, что это смерть по неосторожности? Ты понимаешь,