Ты мне больше не дочь (СИ) - Манаева Ирина

С одной стороны, открывать ей было бы глупостью, вдруг она подослана кем-то, с другой, таиться тут вечность Лёха не мог, рано или поздно ему придётся выйти и, хотя бы, сходить в магазин.

Включив камеру на телефоне, он навёл фокус на женщину и сфотографировал. Открыв контакт друга, Лёха скинул снимок и тут же набрал номер.

- Паха, это кто? - шептал в трубку Лёха, чувствуя себя мышью в мышеловке. Больше идти было некуда, если и отсюда придется бежать, то скитаться ему, как партизану, по лесам, или выбирать между суммой и тюрьмой.

Паха открыл фото и присмотрелся.

- Не знаю, - признался он, - а что?

- Стоит перед твоим домом.

Женщина окинула взглядом здание и пошла, не дождавшись ответа.

- Кажись, ушла, - Лёха вытянул шею, смотря, как гостья, размашисто махая рукой, шагала по улице.

- А чего хотела? - не понял Пашка.

- Так у тебя и думал спросить!

- А мне откуда знать!

- Ну, дом-то твой.

- Не мой, а бабки, - не соглашался Пашка, который почти никого не знал в округе по причине того, что редко здесь вообще появлялся. - Я туда последний раз ездил, когда мне семь лет было.

- А у тебя ещё одной родственницы в другом селе нет? - поинтересовался Лёха.

- На Мальдивах, - хохотнул парень. - Да не паникуй, мало ли кто зачем приходил.

- А что делать, если она ещё раз придёт?

- Возьми и спроси, чего надо, это ж просто, наверное, соседка.

Она не пришла, она поймала его в магазине, куда он заявился через пару дней, когда все продукты закончились.

- Это ты что ли у Нюры живёшь? - спросила вместо приветствия, рассматривая смазливого парнишку.

- Один живу, никаких Нюр, - буркнул Лёха, не собираясь вступать в беседу. Он быстро упаковал макароны, консервы, хлеб и пиво, намереваясь пройти мимо.

- Внук? - не отставала женщина, и Лёха просиял, понимая, что это выход.

- Да, внук, - подтвердил, - Пашка.

На душе как-то посветлело, будто тучи, сгущающиеся над головой, прошли мимо. Умно назваться чужим именем, так подозрений будет меньше. А что, приехал внук на какое-то время, поживет, а там видно будет. Пашка говорил, всё равно его здесь никто не помнит, двадцать лет почти прошло.

Женщина расхохоталась, и глаза у неё загорелись, отчего Лёхе стало не по себе.

- Не узнаёшь? - развела она руки в стороны, дав возможность рассмотреть себя получше. - Нуу, - подбадривала его, широко улыбаясь, и Лёха понял, что с радостью погорячился.

- Нееет, - ответил честно, хотя как он мог её вспомнить, когда даже не знал.

Улыбка поуменьшилась, послышался разочарованный вздох.

- А говорят первая любовь не забывается, - хитро прищурились её глаза. - Наташка я, Попова, - представилась.

- Ты извини, - пытался выпутаться Лёха, - авария, с памятью плохо.

- Аааа, - протянула она.

- Я пойду, - второй раз повернулся к ней спиной.

- Да погоди, - не унималась женщина, и Лёха мысленно выругался. - Давай посидим, детство вспомним.

- Так у меня ж, - он постучал пальцем по голове.

- Это ты наливку отца не пробовал, - махнула рукой на него, и осознал Лёха, что не отвязаться.

Смотря на Наталью сейчас, он не понимал, что нашел в ней Пашка много лет назад, надо бы поинтересоваться. И пока женщина бегала домой, он звонил Пашке.

- Быстро говори, кто такая Наташка Попова и почему она такая страшная.

Вечер воспоминаний прошёл бурно. Наташка вспоминала всё сама, а Лёхе приходилось только кивать и смотреть на часы. Хохотала, подливала, раскраснелась и не умолкала.

- Слушай, что-то я устал сегодня, - перебил её он.

- Женат? – спросила Наташка, которая хорошенько распробовала наливку, и второй раз за день Лёха сказал глупость.

- Нет.

- Отлично, - улыбнулась Наташа, снимая кофту.

Дима застонал, придя в себя, чувствуя вместо живота раздирающую боль. Последнее, что он помнил, как к нему подошёл какой-то новенький и несколько раз ткнул заточкой прямо в кишки. Что-то горячее заструилось по телу, пропитывая одежду красным, и он, сделав несколько шагов, упал, жалея о том, что последнее, что видит в своей жизни – стены тюрьмы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Прогнуться или нет – дело каждого, и Дима не был готов к такому. Отец учил быть сильным и не пасовать перед трудностями, а потому он сразу показал, каков есть. Конечно за такое он сразу нажил себе врагов, но как-то держался всё это время, только слишком долго тянулось это время.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И теперь, лежа на больничной койке, он понимал: что это лишь предупреждение, если хотели убить, обязательно бы это сделали, а так просто был намёк. Он и сам не знал, рад ли тому, что выжил, потому что вновь возвращаться в этот кошмар, который закончится нескоро, ему до жути не хотелось.

Когда на пороге квартиры второй раз за последний месяц появилась Алиса, Юля вздохнула с облегчением, пропуская дочь внутрь. Ей до жути хотелось поинтересоваться здоровьем ребёнка, но она молчала, делая вид, что это ей абсолютно безразлично.

- Я решила, как девочку назову, - сама начала диалог Алиса, и не дожидаясь вопроса, продолжила, - Миша.

Юля сдвинула брови на переносице, не понимая.

- Это же мужское имя, - наконец произнесла она, не в силах сдержаться.

- Мишель, - изменила немного имя Алиса. – Я хочу назвать дочь в честь отца.

Юля не знала, что движет Алисой: желание выслужиться и показать, какой она стала хорошей, или же и впрямь что-то изменилось. Как бы то ни было, спорить с ней Юля не собиралась, не ей решать.

- Знаешь, она на него и похожа.

- На кого?

- На отца.

Тут уж Юля не смогла смолчать.

- Хватит уже! Не может она быть не похожа ни на кого сейчас!

- Но…

Юля ушла к себе, не понимая, почему именно этот факт выбил её и равновесия, только всё казалось глупостью. Ну как может новорожденный недоношенный ребёнок, который спрятан в боксе, быть похожим на её мужа? Она не хотела этого, противилась всеми фибрами души, потому что, несмотря на то, что девочка была её внучкой, она была и дочерью этого негодяя, который разрушил её семью. Нервничая, она всё же вернулась, чтобы продолжить.

- Ты напишешь заявление?

- Я же обещала.

- Тогда завтра.

- Как скажешь, - пожала Алиса плечами.

Будь она беременна, это могло быть смягчающим обстоятельством, теперь у неё было положение пощекотливее. Оставалось уповать на то, что у неё ребенок, требующий ухода, и брат не станет настаивать на заключении.

- Как Димка? – поинтересовалась сестра.

Алиса не знала о случившемся, Юля не собиралась рассказывать ей об этом, но раз спросила.

- В больнице.

- Что-то серьёзное?

- Нет, просто несколько ножевых.

Юля смотрела, как изменят её слова выражение лица дочери. Алиса глядела на мать, не мигая, пытаясь понять, говорит ли та правду.

- Думаешь, я лгу? Наверное, хочу тебя разжалобить.

- Нет, - запротестовала Алиса, но как-то неуверенно. – Как он?

- Разве это важно?!

- Ну я же нормально спросила!

Юля пыталась взять себя в руки, успокаивая бурю внутри.

- Ладно, я пойду, - она встала, чтобы покинуть кухню.

- Мам, - окликнула Алиса, - мы его вытащим.

Глава 10

- Вы знаете, что вам может грозить до 5 лет лишения свободы?

Мужчина сорока лет в хорошей физической форме, дорогом костюме и очках смотрел в упор на Алису, сложив руки в замок перед собой.

- Вы меня пугаете? – вскинула она брови, понимая, что подобная информация и впрямь вызвала у неё чувство страха.

- Почему? – не отводил он взгляда. – Просто предупреждаю о последствиях.

- Но вы выбрали самое страшное.

- Знаете, - он закинул ногу на ногу, удобно разместившись в кресле, - лучше быть готовым к худшему, чем рассчитывать на что-то минимальное и не быть готовым.

- Может, дело ограничится штрафом! – с вызовом сказала Алиса.