Рейтинговые книги
Читем онлайн Стихи - Илья Сельвинский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 19

Если захочешь меня проклясть,

Буду униженней всех людей,

Если ослепнет влюбленный глаз,

Воспоминаньями буду глядеть.

Сколько отмучено мук с тобой,

Сколько иссмеяно смеха вдвоем!

Как мы, невзысканные судьбой,

К радужным далям друг друга зовем.

Радуйся ж каждому новому дню!

Пусть оплетает лукавая сеть —

В берлоге души тебя сохраню,

Мой драгоценный, мой Белый Песец!

1932, Владивосток

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

Великий океан

Одиннадцать било. Часики сверь

В кают-компании с цифрами диска.

Солнца нет. Но воздух не сер:

Туман пронизан оранжевой искрой.

Он золотился, роился, мигал,

Пушком по щеке ласкал, колоссальный,

Как будто мимо проносят меха

Голубые песцы с золотыми глазами.

И эта лазурная мглистость несется

В сухих золотинках над мглою глубин,

Как если б самое солнце

Стало вдруг голубым.

Но вот загораются синие воды

Субтропической широты.

На них маслянисто играют разводы,

Как буквы "О", как женские рты...

О океан, омывающий облако

Океанийских окраин!

Даже с берега, даже около,

Галькой твоей ограян,

Я упиваюсь твоей синевой,

Я улыбаюсь чаще,

И уж не нужно мне ничего —

Ни гор, ни степей, ни чащи.

Недаром храню я, житель земли,

Морскую волну в артериях

С тех пор, как предки мои взошли

Ящерами на берег.

А те из вас, кто возникли не так

И кутаются в одеяла,

Все-таки съездите хоть в поездах

Послушать шум океана.

Кто хоть однажды был у зеркал

Этих просторов — поверьте,

Он унес в дыхательных пузырьках

Порыв великого ветра.

Такого тощища не загрызет,

Такому в беде не согнуться —

Он ленинский обоймет горизонт,

Он глубже поймет революцию.

Вдохни ж эти строки! Живи сто лет —

Ведь жизнь хороша, окаянная...

Пускай этот стих на твоем столе

Стоит как стакан океана.

1932, Пароход "Совет", Японское море

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

Севастополь

К. Зелинскому

Я в этом городе сидел в тюрьме.

Мой каземат — четыре на три. Все же

Мне сквозь решетку было слышно море,

И я был весел.

                Ежедневно в полдень

Над городом салютовала пушка.

Я с самого утра, едва проснувшись,

Уже готовился к ее удару

И так был рад, как будто мне дарили

Басовые часы.

                Когда начальник,

Не столько врангелевский,

                            сколько царский,

Пехотный подполковник Иванов,

Решил меня побаловать книжонкой,

И мне, влюбленному в туманы Блока,

Прислали... книгу телефонов — я

Нисколько не обиделся. Напротив!

С веселым видом я читал: "Собакин",

             "Собакин-Собаковский",

              "Собачевский",

              "Собашников",

И попросту "Собака" —

И был я счастлив девятнадцать дней,

Потом я вышел и увидел пляж,

И вдалеке трехъярусную шхуну,

И тузика за ней.

                     Мое веселье

Ничуть не проходило. Я подумал,

Что, если эта штука бросит якорь,

Я вплавь до капитана доберусь

И поплыву тогда в Константинополь

Или куда-нибудь еще... Но шхуна

Растаяла в морской голубизне.

Но все равно я был блаженно ясен:

Ведь не оплакивать же в самом деле

Мелькнувшей радости! И то уж благо,

Что я был рад. А если оказалось,

Что нет для этого причин, тем лучше:

Выходит, радость мне досталась даром.

Вот так слонялся я походкой брига

По Графской пристани, и мимо бронзы

Нахимову, и мимо панорамы

Одиннадцатимесячного боя,

И мимо домика, где на окне

Сидел большеголовый, коренастый

Домашний ворон с синими глазами.

Да, я был счастлив! Ну, конечно, счастлив.

Безумно счастлив! Девятнадцать лет —

И ни копейки. У меня тогда

Была одна улыбка. Все богатство.

Вам нравятся ли девушки с загаром

Темнее их оранжевых волос?

С глазами, где одни морские дали?

С плечами шире бедер, а? К тому же

Чуть-чуть по-детски вздернутая губка?

Одна такая шла ко мне навстречу...

То есть не то чтобы ко мне. Но шла.

Как бьется сердце... Вот она проходит.

Нет, этого нельзя и допустить,

Чтобы она исчезла...

                       — Виноват! —

Она остановилась:

                       — Да? —

                                  Глядит.

Скорей бы что-нибудь придумать.

                                                Ждет.

Ах, черт возьми! Но что же ей сказать?

— Я... Видите ли... Я... Вы извините...

И вдруг она взглянула на меня

С каким-то очень теплым выраженьем

И, сунув руку в розовый кармашек

На белом поле (это было модно),

Протягивает мне "керенку". Вот как?!

Она меня за нищего... Хорош!

Я побежал за ней:

                       — Остановитесь!

Ей-богу, я не это... Как вы смели?

Возьмите, умоляю вас — возьмите!

Вы просто мне понравились, и я...

И вдруг я зарыдал. Я сразу понял,

Что все мое тюремное веселье

Пыталось удержать мой ужас. Ах!

Зачем я это делал? Много легче

Отдаться чувству. Пушечный салют...

И эта книга... книга телефонов.

А девушка берет меня за локоть

И, наступая на зевак, уводит

Куда-то в подворотню. Две руки

Легли на мои плечи.

                        — Что вы, милый!

Я не хотела вас обидеть, милый.

Ну, перестаньте, милый, перестаньте...

Она шептала и дышала часто,

Должно быть, опьяняясь полумраком,

И самым шепотом, и самым словом,

Таким обворожительным, прелестным,

Чарующим, которое, быть может,

Ей говорить еще не приходилось,

Сладчайшим соловьиным словом "милый".

Я в этом городе сидел в тюрьме.

Мне было девятнадцать!

                         А сегодня

Меж черных трупов я шагаю снова

Дорогой Балаклава — Севастополь,

Где наша кавдивизия прошла.

На этом пустыре была тюрьма,

Так. От нее направо.

                          Я иду

К нагорной уличке, как будто кто-то

Приказывает мне идти. Зачем?

Развалины... Воронки... Пепелища...

И вдруг среди пожарища седого —

Какие-то железные ворота,

Ведущие в пустоты синевы.

Я сразу их узнал... Да, да! Они!

И тут я почему-то оглянулся,

Как это иногда бывает с нами,

Когда мы ощущаем чей-то взгляд:

Через дорогу, в комнатке, проросшей

Сиренью, лопухами и пыреем,

В оконной раме, выброшенной взрывом,

Все тот же домовитый, головастый

Столетний ворон с синими глазами.

Ах, что такое лирика!

                           Для мира

Непобедимый город Севастополь —

История. Музейное хозяйство.

Энциклопедия имен и дат.

Но для меня... Для сердца моего...

Для всей моей души... Нет, я не мог бы

Спокойно жить, когда бы этот город

Остался у врага.

                          Нигде на свете

Я не увижу улички вот этой,

С ее уклоном от небес к воде,

От голубого к синему — кривой,

Подвыпившей какой-то, колченогой,

Где я рыдал когда-то, упиваясь

Неудержимым шепотом любви...

Вот этой улички!

                           И тут я понял,

Что лирика и родина — одно.

Что родина ведь это тоже книга,

Которую мы пишем для себя

Заветным перышком воспоминаний,

Вычеркивая прозу и длинноты

И оставляя солнце и любовь.

Ты помнишь, ворон, девушку мою?

Как я сейчас хотел бы разрыдаться!

Но это больше невозможно. Стар.

1944, Действующая армия

Илья Сельвинский. Стихи.

Россия — Родина моя. Библиотечка русской советской поэзии в пятидесяти книжках.

Москва: Художественная литература, 1967.

России

Взлетел расщепленный вагон!

Пожары... Беженцы босые...

И снова по уши в огонь

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 19
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Стихи - Илья Сельвинский бесплатно.

Оставить комментарий