Стихи - Илья Сельвинский

Но воробьишки спорят о продаже,

Дома чего-то ждут, как поезда,

А женщины похожи на пейзажи.

И ветерок, томительно знобя,

Несет тебе надежды ниоткуда.

Весенним днем от самого себя

Ты, сам не зная, ожидаешь чуда.

1961

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

* * *

("Я мог бы вот так: усесться против...")

Я мог бы вот так: усесться против

И всё глядеть на тебя и глядеть,

Всё бытовое откинув, бросив,

Забыв о тревожных криках газет.

Как нежно до слез поставлена шея,

Как вся ты извечной сквозишь новизной.

Я только глядел бы, душой хорошея,

Как хорошеют у моря весной,

Когда на ракушках соль, будто иней,

Когда тишина еще кажется синей,

А там, вдали, где скалистый проход,-

Огнями очерченный пароход...

Зачем я подумал о пароходе?

Шезлонг на палубе... Дамский плед...

Ведь счастье всё равно не приходит

К тому, кто за ним не стремится вслед.

1961

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

* * *

("Каждому мужчине столько лет...")

Каждому мужчине столько лет,

Сколько женщине, какой он близок.

Человек устал. Он полусед.

Лоб его в предательских зализах.

А девчонка встретила его,

Обвевая предрассветным бризом.

Он готов поверить в колдовство,

Покоряясь всем ее капризам.

Знает он, что дорог этот сон,

Но оплатит и не поскупится:

Старость навек сбрасывает он,

Мудрый. Молодой. Самоубийца.

1961

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

Гимн женщине

Каждый день как с бою добыт.

Кто из нас не рыдал в ладони?

И кого не гонял следопыт

В тюрьме ли, в быту, фельетоне?

Но ни хищность, ни зависть, ни месть

Не сумели мне петлю сплесть,

Оттого что на свете есть

                            Женщина.

У мужчины рука — рычаг,

Жернова, а не зубы в мужчинах,

Коромысло в его плечах,

Чудо-мысли в его морщинах.

А у женщины плечи — женщина,

А у женщины локоть — женщина,

А у женщины речи — женщина,

А у женщины хохот — женщина...

И, томясь о венерах Буше,

О пленительных ведьмах Ропса,

То по звездам гадал я в душе,

То под дверью бесенком скребся.

На метле или в пене морей,

Всех чудес на свете милей

Ты — убежище муки моей,

                              Женщина!

1961

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

Евпаторийский пляж

Женщины коричневого глянца,

Словно котики на Командорах,

Бережно детенышей пасут.

Я лежу один в спортивной яхте

Против элегантного "Дюльбера",

Вижу осыпающиеся дюны,

Золотой песок, переходящий

К отмели в лилово-бурый занд,

А на дне у самого прилива —

Легкие песчаные полоски,

Словно нёбо.

Я лежу в дремоте.

Глауберова поверхность,

Светлая у пляжа, а вдали

Испаряющаяся, как дыханье,

Дремлет, как и я.

Чем пахнет море?

Бунин пишет где-то, что арбузом.

Да, но ведь арбузом также пахнет

И белье сырое на веревке,

Если иней прихватил его.

В чем же разница? Нет, море пахнет

Юностью! Недаром над водою,

Словно звуковая атмосфера,

Мечутся, вибрируют, взлетают

Только молодые голоса.

Кстати: стая девушек несется

С дюны к самой отмели.

Одна

Поднимает платье до корсажа,

А потом, когда, скрестивши руки,

Стала через голову тянуть,

Зацепилась за косу крючочком.

Распустивши волосы небрежно

И небрежно шпильку закусив,

Девушка завязывает в узел

Белорусое свое богатство

И в трусах и лифчике бежит

В воду. О! Я тут же крикнул:

"Сольвейг!"

Но она не слышит. А быть может,

Ей почудилось, что я зову

Не ее, конечно, а кого-то

Из бесчисленных девиц. Она

На меня и не взглянула даже.

Как это понять? Высокомерность?

Ладно! Это так ей не пройдет.

Подплыву и, шлепнув по воде,

Оболью девчонку рикошетом.

Вот она стоит среди подруг

По пояс в воде. А под водою

Ноги словно зыблются, трепещут,

Преломленные морским теченьем,

И становятся похожи на

Хвост какой-то небывалой рыбы.

Я тихонько опускаюсь в море,

Чтобы не привлечь ее вниманья,

И бесшумно под водой плыву

К ней.

Кто видел девушек сквозь призму

Голубой волны, тот видел призрак

Женственности, о какой мечтали

Самые изящные поэты.

Подплываю сзади. Как тут мелко!

Вижу собственную тень на дне,

Словно чудище какое. Вдруг,

Сам того, ей-ей, не ожидая,

Принимаю девушку на шею

И взмываю из воды на воздух.

Девушка испуганно кричит,

А подруги замерли от страха

И глядят во все глаза.

"Подруги!

Вы, конечно, поняли, что я —

Бог морской и что вот эту деву

Я сейчас же увлеку с собой,

Словно Зевс Европу".

"Что за шутки?!-

Закричала на меня Европа.-

Если вы сейчас же... Если вы...

Если вы сию минуту не..."

Тут я сделал вид, что пошатнулся.

Девушка от страха ухватилась

За мои вихры... Ее колени

Судорожно сжали мои скулы.

Никогда не знал я до сих пор

Большего блаженства...

Но подруги

Подняли отчаянный крик!!

Я глядел и вдруг как бы очнулся.

И вот тут мне стало стыдно так,

Что сгорали уши. Наважденье...

Почему я? Что со мною было?

Я ведь... Никогда я не был хамом.

Два-три взмаха. Я вернулся к яхте

И опять лежу на прове[3].

Сольвейг,

Негодуя, двигается к пляжу,

Чуть взлетая на воде, как если б

Двигалась бы на Луне.

У дюны

К ней подходит старичок.

Она

Что-то говорит ему и гневно

Пальчиком показывает яхту.

А за яхтой море. А за морем

Тающий лазурный Чатыр-Даг

Чуть светлее моря. А над ним

Небо чуть светлее Чатыр-Дага.

Девушка натягивает платье,

Девушка, пока еще босая,

Об руку со старичком уходит,

А на тротуаре надевает

Босоножки и, стряхнувши с юбки

Мелкие ракушки да песок,

Удаляется навеки.

Сольвейг!

Погоди... Останься... Может быть,

Я и есть тот самый, о котором

Ты мечтала в девичьих виденьях!

Нет.

Ушла.

Но ты не позабудешь

Этого события, о Сольвейг,

Сольвейг белорусая!

Пройдут

Годы.

Будет у тебя супруг,

Но не позабудешь ты о том,

Как сидела, девственница, в страхе

На крутых плечах морского бога

У подножья Чатыр-Дага.

Сольвейг!

Ты меня не позабудешь, правда?

Я ведь не забуду о тебе...

А женюсь, так только на такой,

Чтобы, как близнец, была похожа

На тебя, любимая.

1922

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

В библиотеке

Полюбил я тишину читален.

Прихожу, сажусь себе за книгу

И тихонько изучаю Таллин,

Чтоб затем по очереди Ригу.

Абажур зеленый предо мною,

Мягкие протравленные тени.

Девушка самою тишиною

Подошла и принялась за чтенье.

У Каррьеры есть такие лица:

Всё в них как-то призрачно и тонко,

Таллин же — эстонская столица...

Кстати: может быть, она эстонка?

Может, Юкка, белобрысый лыжник,

Пишет ей и называет милой?

Отрываюсь от видений книжных,

А в груди легонько затомило...

Каждый шорох, каждая страница,

Штрих ее зеленой авторучки

Шелестами в грудь мою струится,

Тормошит нахмуренные тучки.

Наконец не выдержал! Бледнея,

Наклоняюсь (но не очень близко)

И сипяще говорю над нею:

"Извините: это вы — английский?"

Пусть сипят голосовые нити,

Да и фраза не совсем толкова,