Стихи - Илья Сельвинский

Нахмуренный, злой...

А трактор медленно грызет

По нитке шар земной.

Но ниточка уж так строга

И в дымке так тепла,

Как гениальная строка,

Что эпос начала.

1954, МТС Кокчетавской области

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

Ночная пахота

В темном поле ходят маяки

Золотые, яркие такие,

В ходе соблюдая мастерски

Планировок линии тугие.

Те вон исчезают, но опять

Возникают и роятся вроде,

А ближайшие на развороте

Дико скосоглазятся — и вспять!

И плывут, взмывая над бугром,

Тропкою, намеченною строго;

И несется тихомирный гром,

Мощное потрескиванье, стрекот.

Словно тут средь беркутов и лис —

Всех созвездий трепетней и чище —

Этой ночью бурно завелись

Непомерной силы светлячища...

На сухмень, на допотопный век,

Высветляя линии тугие,

Налетела добрая стихия,

И стихия эта — Человек.

1954, Кзыл-Ту

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

Трактор "С-80"

Есть вещи, знаменующие время.

Скажи, допустим, слово "броневик" —

И пред тобой гражданская, да Кремль,

Да в пулеметных лентах большевик.

Скажи "обрез" — и, матюги обруша,

Махновщина средь зелена вина!

А в милом русском имени "Катюша"

Дохнет Отечественная война.

Тут в каждой вещи — дума и характер.

В любой подробности

                             оттенок свой:

Вот я гляжу на этот синий трактор,

На флаг его, задорный, заревой,

На гусеничьи ленты в курослепе,

На фары, где застряли ковыли,

На мощное стекло, в котором степи

Как будто сами карту обрели,

И думаю о том, что в этой вещи,

Со стенда залетевшей в глухомань,

Не только мая радостные вести

Коммуны отшлифованная грань.

1954, Боровое

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

Цыганская

Эх вы, кони-звери,

Звери-кони, эх!

Черные да Серый,

Да медвежий мех...

Там, за белой пылью,

В замети скользя,

Небылицей-былью

Жаркие глаза...

Былью-небылицей

Очи предо мной...

Так быстрей же, птицы!

Шибче, коренной!

Эх вы, кони-звери,

Звери-кони, эх!

Черные да Серый,

Да медвежий мех.

А глаза сияют,

Ласкою маня.

Не меня встречают.

Ищут не меня,

Только жгут без меры

Из-под темных дуг...

Гей, чубарь мой серый,

Задушевный друг!

Эх вы, кони-звери,

Звери-кони, эх!

Черные да Серый,

Да медвежий мех.

Я рыдать не стану,

В дурь не закучу —

Я тебя достану,

Я тебя умчу!

Припадешь устами,

Одуришь, как дым...

В полынью с конями

К черту угодим!

Эх вы, кони-звери,

Звери-кони, эх!

Вороны да Серый,

Да медвежий мех...

1954

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

Сонет

("Воспитанный разнообразным чтивом…")

Правду не надо любить: надо жить ею.

Воспитанный разнообразным чтивом,

Ученье схватывая на лету,

Ты можешь стать корректным и учтивым,

Изысканным, как фигурист на льду.

Но чтобы стать, товарищи, правдивым,

Чтобы душе усвоить прямоту,

Нельзя учиться видеть правоту

Необходимо сердцу быть огнивом.

Мы все правдивы. Но в иные дни

Считаем правду не совсем удобной,

Бестактной, старомодной, допотопной —

И гаснут в сердце искры и огни...

Правдивость гениальности сродни,

А прямота пророчеству подобна.

1955

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

* * *

("Счастье — это утоленье боли...")

Счастье — это утоленье боли.

Мало? Но уж в этом все и вся:

Не добиться и ничтожной доли,

Никаких потерь не понеся;

Гнев, тоска, размолвки и разлуки —

Все готово радости служить!

До чего же скучно было б жить,

Если б не было на свете муки...

1961

Норвежская мелодия

1

Я с тоской,

Как с траурным котом,

День-деньской

Гляжу на старый дом,

До зари

В стакан гремит струя,

       (О, Мария,

                 Милая моя...)

2

Корабли сереют

Сквозь туман,

Моря блик

Сведет меня с ума.

Стой! Замри,

Скрипичная змея!

        (О, Мария,

                 Милая моя...)

3

Разве снесть

В глазах бессонных соль?

Разве есть

Еще такая боль?

О миры

Скрежещется ноябрь!

          (О, Мария,

                   Милая моя...)

4

Кончен грог.

Молочницы скрипят.

Скрипку в гроб,

Как девочку, скрипач.

Звонари

Уходят на маяк.

            (О, Мария,

                      Милая моя...)

5

День как год,

Как черный наговор.

Я да кот,

И больше никого,

Примири

Хоть с гибелью меня,

             О, Мария,

             Милая моя!

1932, Пароход "Пронто" (Норвегия), пролив Лаперуза

Илья Сельвинский. Избранные произведения.

Библиотека поэта (Большая серия).

Ленинград: Советский писатель, 1972.

 Ленин

Политик не тот, кто зычно командует ротой,

Не тот, кто усвоил маневренное мастерство, —

                    Ленин, как врач,

         Слушал сердце народа

                    И, как поэт,

         Слышал дыханье его.

1966

Русская советская поэзия.

Под ред. Л. П. Кременцова.

Ленинград: Просвещение, 1988.

Страшный суд

Б. Слуцкому

В этот день в синагоге

Мало кто думал о боге.

Здесь плакали,

                      рыдали,

Рвали

        ворот

               на вые,

Стенали и просто рычали,

Как глухонемые.

Когда же сквозь черный ельник

Юпитер взглянул на порог,

В рыдающей молельне

Взвыл бычачий рог.

Был в этом древнем вое

Такой исступленный стон,

Как будто всё вековое

Горе выкрикивал он!

Всю тоску и обиду,

Мельчайшей слезинки не пряча,

Глубже псалмов Давида

Выхрипел рог бычачий.

Пока он вопил от боли,

Пока он ревел, зверея,

На улицу вышли евреи,

Не убиваясь более:

Теперь от муки осталась

Тихая усталость.

Их ждали уже катафалки,

Щиты библейской легенды,

Искусственные фиалки,

Смолистые елки, ленты.

Взглянув на пустые гробы,

Поплелся раввин гололобый;

Одеты в суконные латы

И треуголки Галлии,

Подняв на плечи лопаты,

Факельщики зашагали;

Сошел с амвона хор,

Спустились женщины с хор —

И двинулись толпы в застенок

К бывшему "Лагерю смерти",

Дабы предать убиенных

                                 Тверди.

Но где же трупы, которые

Грудой, горой, мирами

Лежали у крематория,

Отмеченные номерами?

Где пепел хотя бы? Могила?

И вдруг — во взорах отчаянных

Оплывы сурового мыла

Блеснули в огромных чанах.

Глядите и леденейте!

Здесь не фашистский музей:

В отцов тут вплавлены дети,

Жены влиты в мужей;

Судьба, а не бренные кости,

Уйдя в квадратные соты,

Покоится тут на погосте

В раю ароматной соды.

Ужели вот эта зона

Должна почитаться милой?

Но факельщики резонно

В гроба наложили мыла,

И тронулись бойкие клячи,

За ними вороны нищие.

Никто не рыдает, не плачет...

Так дошли до кладбища.